Оксана Панкеева - Поспорить с судьбой

– Нет, – неохотно призналась Ольга.

– А почему? – тут же спросил он, с любопытством поднимая на не глаза.

– Потому, что я принципиально не хочу ни за кого замуж.

– Вот-вот, – засмеялся Жак. – Она всем это говорит. Как ты думаешь, честно или врет?

– Жак, ложкой по лбу получишь, – рассердилась Ольга.

– И пострадаю за правду! Наверняка ведь врешь. Есть конкретные причины, почему ты не хочешь замуж за того или иного мужчину. Вот насчет короля ты сказала совершенно честно – потому, что насмотрелась, как он страдает на этих вечных церемониях, и боишься, что и тебе так же придется. А не был бы он королем, а был бы, скажем, полицейским или алхимиком, может, и вышла бы. А хочешь, скажу, почему ты не хочешь замуж за столь достойного кабальеро? Сказать?

Ольга немедленно схватила ложку и сделала вид, будто действительно собирается треснуть этого болтуна по лбу, чтобы заткнуть его хоть как-нибудь. Жак весело нырнул под стол, а Диего невесело усмехнулся.

– Могу предположить.

– Предположи, – отозвался из-под стола Жак. – Только не думай, что ее смущают твое финансовое положение и постоянная перспектива остаться вдовой.

– Вовсе нет, хотя это тоже имеет значение. Но я все-таки думаю, основная причина в том, что Ольга не первый день живет в этом мире и уже наслышана о наших традициях и нашем семейном укладе. О том, что мистралиец-любовник и мистралиец-муж – совершенно разные понятия. Ни одна женщина, дорожащая своей свободой и достоинством, не опустится до того, чтобы выйти замуж за мистралийца. Я верно говорю, Ольга? И не бей Жака ложкой.

– Ну и пожалуйста, – надулась Ольга и бросила ложку на стол. – Я просто не хотела тебя обижать, но раз уж ты сам сказал… Да, я считаю, что муж – это друг и товарищ, а не хозяин, как у вас принято. И мне на хрен не нужен какой бы то ни было лишний начальник на мою голову.

– И ты не права, – грустно улыбнулся Диего. – Я не придерживаюсь обычаев своей родины, и у меня совершенно другие взгляды на отношения между мужчиной и женщиной. Но можешь не переживать, я не собираюсь надоедать тебе предложениями, как это делает Жак. Меня устраивает все, как есть. Я, как и твой «мертвый супруг», сторонник свободных союзов.

– Мужики… – вздохнула Ольга и постучала по столу. – Вылезай, подлый трус!

– Вот так устроены женщины, – засмеялся Жак, появляясь из-под стола. – Зовешь их замуж, они демонстрируют свою независимость, а заявляешь, что не собираешься жениться – тебя тут же обвинят в нежелании принимать на себя обязательства… Чайник кипит.

Ольга не выдержала и все-таки съездила его ложкой по лбу, чтобы не издевался.

– Больно же! – взвыл Жак, хватаясь за ушибленное место.

– Вот и пострадал за правду, – усмехнулся Диего, поднимаясь и приступая к приготовлению кофе. – Кстати, это не должно быть для тебя впервой, если ты хороший бард. Они всегда страдают за правду.

– Знаешь, страдать за правду мне, конечно, не впервой, достаточно вспомнить Алису. Но чтобы ложкой по лбу… даже король себе такого не позволяет.

– У него же королевское воспитание, – сказала Ольга. – Элмар тоже, кстати, никогда не бьет прислугу.

– Элмар не бьет слуг по гораздо более серьезным причинам, – возразил Жак. – Вот Диего меня понимает.

– А пострадал ты не за правду, а за свой неуправляемый язык, – продолжила Ольга. – Не нужны мне никакие обязательства. Диего, не слушай его. Меня тоже устраивает свободный союз. Как у Элмара с Азиль.

– Хорошо вам, – позавидовал Жак. – А Тереза мне уже вчера заявила, что мы живем в грехе и надо с этим что-то делать. Я-то не против, только как-то это все быстро случилось… Я и привыкнуть не успел.

– Не забудь на свадьбу позвать, – сказал Диего. – Тебе кофе наливать?

– Обязательно.

– Что именно?

– И то, и другое. И кофе наливай, и на свадьбу приходи. Только я не знаю, когда эта самая свадьба состоится. Тереза католичка, и менять веру не собирается, а где она, интересно, возьмет священника, чтобы нас обвенчал? Кстати, мне уже идти пора. Вот кофе выпью с вами, и побегу. Надо Терезу с работы встретить.

– Слушай, Жак, – поинтересовался Диего, разливая кофе по чашкам. – А какой смысл в том, что ты ее встречаешь? Ведь случись что, ты же ее и защитить не сможешь.

– Почему ты так решил? – удивился Жак.

– А как? Драться ты не умеешь, трансформироваться без посторонней помощи не можешь, оружия у тебя нет, да и трус ты порядочный, извини, конечно, но это правда. И что ты будешь делать, если на вас вдруг нападут на улице? Отшучиваться?

– Ага, – усмехнулся Жак. – Отшучиваться. Есть у меня в запасе пара фокусов, только я тебе рассказывать не буду, а то вдруг ты когда-нибудь и сам решишь на меня напасть.

– Это шутка? – нахмурился Диего.

– Конечно, шутка. Я просто вообще об этом не распространяюсь. Я еще немного алхимик и немного магией балуюсь, так что в случае чего не пропаду.

– Даже так? – удивился Диего, присаживаясь к столу. – Ты еще и колдовать умеешь? И насколько хорошо?

– Да не особенно, – неохотно признался Жак. – И тоже только с посторонней помощью, так что маг из меня получается не ахти какой.

– А вор из тебя был какой?

Жак вздрогнул и уронил пепел с сигареты в чашку.

– Вор?

– Ты ведь раньше был вором, я правильно догадался? А почему бросил? Ты ведь должен был быть неплохим вором, с такой-то Тенью. На чем ты специализировался?

– На информации, – уклончиво ответил Жак. – Но вор из меня как раз был никудышный, потому что я, как ты верно заметил, порядочный трус. Влип я однажды, натерпелся страху, и бросил после этого.

– И с тех пор ты так боишься мистралийцев?

– Какой же ты любопытный! Раз уж тебе так хочется знать о моем воровском прошлом, ответь мне на один вопрос, и я тебе тоже отвечу. Кем ты был прежде, чем стать воином?

– Кем бы я ни был, я им больше не буду, – помрачнел Диего. – И не спрашивай. А то я сразу очень хорошо вспоминаю, что такое отчаяние.

Жак невесело усмехнулся и принялся вылавливать пепел из чашки.

– Неудивительно, что Элмар нашел в тебе такого внимательного слушателя.

– А тебе он тоже об этом рассказывал?

– Мне? Зачем? Все, что творилось с Элмаром, я наблюдал своими глазами. Его отчаяние и его безумие. У него ведь на этой почве блюдце полетело по серьезному, не знаю, сознает ли он это сам, но со стороны было очень заметно. Он зациклился на одной мысли, и она у него дошла до мании. До самой настоящей мании, видимой невооруженным глазом. И я более чем уверен, то слово, что он дал королю, он фиг бы сдержал. – Жак раздавил в пепельнице окурок и добавил: – И, между прочим, если бы король когда-либо допился до того, чтобы рассказывать, что такое отчаяние, он мог бы рассказать не менее трагичную и душераздирающую историю. О том, как у тебя на глазах сходит с ума твой лучший друг и самый близкий человек, а ты ничего не можешь с этим поделать и не в силах ему ничем помочь. Бедный король за эти три луны чуть сам умом не тронулся, просто никто этого не знает, кроме меня… и, может быть, мэтра Истрана, он всегда все знает, даже если ему не говорят. Кстати, готов поспорить, что Элмар никогда не задумывался о том, что пережил за это время его несчастный кузен.