Даниил Аксенов - Арес

– Может быть, ты еще и играть умеешь? – хохотнул Террок. – Ну-ка, господин менестрель, покажи нам свое искусство!

– Я не знаю, как правильно подтянуть, – сказал Атлей. – Мой хозяин разрешает мне на время брать тренировочную варсету, но запрещает что-либо в ней менять.

– Пусть Ролт сам подтянет! Ишь нашелся менестрель! – не унимался Террок. – Враль!

Виктор хотел было спустить дело на тормозах, но увидел взгляд Ханны. Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно опасаясь поверить в то, что он говорил всерьез.

«Хреновый я конспиратор», – с тоской подумал Антипов.

– Давай сюда свою… варсету. И медиатор давай.

– Что?

– Вот эту штуку, которой ты струны задеваешь.

– А, она «пертект» называется.

– Все равно. Давай.

– Ролт, а ты… не испортишь? – В голосе Атлея звучала неуверенность. – Хозяин же меня прибьет, если что!

– Дай ему эту штуку! Дай! – взвился Террок. – Если что, мы скажем, что он сам у тебя забрал! Пусть его твой хозяин прибивает!

Кузнец толком не понимал, что происходит, но тоже видел взгляд Ханны. И этот взгляд, адресованный Ролту, его сильно беспокоил.

– Ну если ты, Ролт, возьмешь вину на себя… – Атлей все еще медлил.

– Возьму, возьму, – согласился Виктор. – Не бойся.

Слуга Нартела неуверенной, чуть дрожащей рукой передал инструмент Ролту. Тот принял его, повертел в разные стороны, скептически хмыкнул и, положив на колени, издал несколько коротких звуков. Звучание струн, сделанных из кишок какого-то животного, не очень понравилось Антипову. Хотя у него мелькнула мысль, что если существует тренировочная мандолина, значит, скорее всего, у менестреля барона имеется ее улучшенный вариант. Коснувшись колкового механизма, он нежно подрегулировал натяжение, потом вновь задел струны, проверив результат. Зрители следили за ним с неослабевающим вниманием.

Виктор решил уже не разочаровывать их. Все равно, похоже, терять было нечего. Он взял несколько произвольных аккордов, а потом быстро сыграл часть мелодии из незатейливой песенки про рыцаря и львов. Только сделал это правильно. А затем, подняв мандолину за гриф, протянул ее обратно Атлею.

А слуга менестреля не спешил ее принимать.

– Ты играешь лучше меня, – сказал он, оставаясь недвижим. В его голосе не было ни сожаления, ни разочарования. Юноша просто констатировал факт.

– Ты берешь или нет? – с нетерпением спросил Виктор.

– А спеть? – раздался встречный вопрос под ухом. Антипов скосил глаза и увидел выжидательное выражение лица Ханны.

– Я не знаю никаких песен, – ответил он.

– Но ты только что играл, – возразила девушка.

– Так я по памяти. Такую мелодию любой повторит.

– Ну а спеть можешь?

– Что, то же самое?

– Ну да.

Во взгляде Ханны горел неподдельный интерес. Присутствующие были с нею совершенно согласны.

Виктор пожал плечами:

– Хорошо.

Он опять положил инструмент на колени, извлек несколько звуков, а потом, решив сразу перейти к припеву, запел. Антипов старался петь негромко, но результат оказал неизгладимое впечатление не только на слушателей, но и на него самого. У Ролта оказался глубокий бас потрясающей красоты.

«Е-мое! – Если бы мысли Виктора были озвучены, то их первая часть была бы более емкой и длинной. – Да что же это такое?! Вот это и есть ирония судьбы. Да с таким голосом я стал бы миллионером в своем мире! Какие данные! Нужно только несколько лет позаниматься – и все, оперные театры боролись бы за меня, как коты за мышь. Я был бы как Шаляпин или Рейзен! Или нет… круче! Я был бы как сам Борис Штоколов! Специально бы овладел бельканто. О ужас… А здесь мне с этим голосом что делать? Кто его оценит? Это все равно что дать мешок с бриллиантами обезьяне. Она ими все равно воспользоваться не сумеет».

Впрочем, слушатели не считали, что гипотетическая обезьяна не разбирается в бриллиантах. Когда Антипов кое-как закончил припев, они оживленно загалдели, обсуждая услышанное. Ханна обратила на Ролта сияющие глаза, но он ничего этого не видел. Виктор снова горевал. Расстроенный, он поднялся со своего места, отдал мандолину Атлею и побрел прочь, ни на что не обращая внимания.

Его милость барон Алькерт ан-Орреант стоял у стола и пытался рассмотреть карту, освещенную тусклым пламенем свечей, стоящих на медном подсвечнике. Сотник Керрет наклонился над столом с противоположной стороны и водил по карте пальцами, то и дело передвигая подсвечник, чтобы изображение было видно лучше. Свет плохо освещал узкое лицо Алькерта с маленькой и аккуратно подстриженной бородкой, но зато изумруд в кольце на его руке сиял и весело переливался.

– Господин барон, вот здесь они были, а потом ушли вон туда. Сделали крюк, опасаясь встречи с нами. – Мясистые губы сотника разжимались словно нехотя, и слова не сливались в единое целое, а произносились строго раздельно.

– Да уж, мой сосед готовил мне изрядную пакость… – Аристократическое лицо барона было бесстрастным. – Ну ничего. Я этого ему не забуду. А пришли они как?

– Да вот через этот лесок. Двигались вдоль поля. Там их наш лесоруб и заметил.

– Ролт?

– Да, Ролт, ваша милость. Способный паренек, по отзывам десятника Нурии. Все подмечает.

– Он – сын Кушаря?

– Да, ваша милость.

– Странно, что так получилось. – Барон задумчиво забарабанил пальцами по столу. – Один сын дурачок, а другой – нормальный.

Керрет отвлекся от карты, бросил взгляд на своего господина и уточнил:

– У Кушаря всего один сын.

– То есть как? Один? Но я слышал, что его сын – дурачок. – Алькерт отличался редкой любознательностью, если дело касалось замка.

– Это и есть Ролт, ваша милость.

Теперь уже и барон оторвал взгляд от карты и недоуменно посмотрел на сотника:

– Как это может быть? Нурия же сказал, что он сообразительный.

– Ролт изменился, ваша милость. После того как на него упало дерево, он стал совсем другим. Об этом сегодня говорил весь замок.

– Насколько изменился?

– Словно другой человек, ваша милость.

– Вот так внезапно?

– Да.

Барон замолчал, о чем-то задумавшись. Его темные глаза смотрели то ли на дверь, то ли на серую стену комнаты. Он провел рукой по своей бороде и лишь потом медленно произнес:

– Мне это все не нравится, Керрет. Просто так люди не меняются. С этим Ролтом надо бы поговорить. Если бы у нас был жрец в замке, то я бы послал его. Но мои отношения с ними оставляют желать лучшего. Сам знаешь.

– Да, ваша милость. Храм Зентела, похоже, не оставит своих претензий на наши северные холмы. Они слишком подходят под виноградники. Нам не видать нового жреца.

– Хм… Я вот что подумал: может быть, это они соседа науськивают?