Джим Батчер - Грязная игра

При этих словах я замигал:

— С каких пор ты так подкована в сверхъестественных дрязгах?

— С тех пор, как монстры убили двоих моих лучших друзей, — пожала плечами она. — Я поставила себе цель узнать о них побольше. И была сильно удивлена тем, как легко мне это удалось. Как будто они не так уж и сильно стараются скрываться от людей.

— В этом нет необходимости, — пояснил я. — Большинство людей ничего не хотят знать, и не поверят во всё это, даже если им покажешь.

— Ну, это я поняла, — сказала Вальмон.

— Почему он? — спросила Кэррин. — Что Никодимусу от него нужно?

Я сжал губы и задумчиво втянул воздух через зубы:

— Доступ, я полагаю.

— Что ты имеешь в виду?

Я приподнял фотографию Харви.

— Этот парень может дать нам то, чего не может никто другой. Это единственное разумное объяснение.

— С чьими деньгами он работает? — спросила Кэррин.

Я сверился с папкой:

— Эмм… вот список клиентов. Частные лица, предприниматели, недвижимость, трасты. Большая часть из них обозначена только цифрами или вопросительными знаками. Некоторые и вовсе перечислены как неизвестные.

— Довольно типично, — констатировала Вальмон. — Ребята вроде него действуют с большой долей осторожности. Что Никодимус рассказал тебе о предстоящей работе?

— Только о конечной цели и о тебе, — ответил я. — Ни слова о промежуточных стадиях.

— Держит тебя в неведении, — заключила она. — Манит тебя посулами, и в то же время всячески усложняет твоё возможное предательство, так как ты не имеешь понятия о его следующем шаге.

— Вот ублюдок, — в который раз пробормотал я себе под нос. — Значит, мы ещё не знаем, что у него на уме, но я готов поспорить на что угодно, что этот Харви — следующий этап плана.

— Логично, — поддержала меня Кэррин.

— Хорошо, — сказал я. — Не посвящайте никого из наших в Чикаго, ладно? У нас тут намечается очень серьёзная заваруха. Если слух о деле просочится, то это плохо отразится на Мэб, а она выразит своё недовольство в виде скромного распятия на кресте меня.

Кэррин состроила гримаску:

— То есть ты тоже хочешь держать их в неведении и выдавать информацию по мере необходимости и на поэтапной основе?

— Не хочу, — поправил я её. — Вынужден. Я понял твою иронию, но как я уже сказал — в этот раз я не намерен раскрывать карты преждевременно.

Я закрыл глаза и прислушался к своему телу. К уже привычному ощущению смутного дискомфорта и усталости, пронизавшей все мои члены, добавилась слабая пульсация боли, дёргавшая меня за спину, что могло означать мышечный спазм. Серебряная серёжка в моём ухе до сих пор весила слишком много и пульсировала холодом, граничащим с неудобством.

Инстинкты подсказывали мне, что маленькое болеутоляющее Мэб мне нисколько не помогало, разве что скрывало боль, которая иначе разрывала бы мою голову. Там, в отеле, я истратил порядочное количество сил всего лишь на пару заклинаний, и без моего чародейского инструментария это была та ещё работа. Меня заставили черпать энергию из Зимней мантии, просто чтобы держаться на уровне, необходимом, чтобы остаться в живых. Нет никакой достоверной информации о том, как мантия взаимодействует с моими способностями, единственное, что я знаю точно — до меня не было ни одного Зимнего рыцаря с чародейскими способностями. Но я был чертовски уверен, что чем больше я полагался на эту холодную, тёмную силу, тем привычнее это для меня становилось, и с тем большей долей вероятности это изменяло то, кем и чем я был.

Чем бы ни была эта штука в моей голове, она была близка к тому, чтобы меня прикончить. Внезапно я стал почти уверен, что у подарка Мэб было два назначения. Да, он помогал мне стоять на ногах и продолжать вляпываться в неприятности, но также он ослаблял меня достаточно, чтобы моя нужда в Зимней мантии возросла как никогда. Возможно, это был её способ намекнуть, что мне следует чаще использовать мантию.

Но рано или поздно это изменит меня, как изменило всех моих предшественников.

Если уже не изменило.

Пугающая мысль.

После долгого молчания Кэррин сказала:

— Пока что мы тебе подыграем. Пойдём внутрь.

Усилием воли я отбросил мрачные мысли и страх, который являлся их непременным спутником:

— Мои вещи у тебя? — спросил я.

— В багажнике.

Я выбрался из машины и доковылял до багажника. Я достал из него свой вещмешок и посох, а затем перебросил успокаивающий вес своего пыльника через плечо, чтобы надеть его и что-нибудь удобное из одежды, когда меня залатают. Может, я и спать в нём лягу.

Примерно вот такой у меня выдался денёк.

Я остановился на кухне Кэррин, на кафельном полу, чтобы не заляпать кровью ковёр, и обнаружил поджидающего меня Уолдо Баттерса.

Баттерс был тощим мелким парнем в районе сорока с хвостиком, но по его телосложению его можно было ошибочно посчитать гораздо моложе. У него была копна чёрных волос, которые он никогда не укладывал, тонкий нос, немного смахивающий на клюв, очки и длинные изящные пальцы.

— Гарри, — сказал он, когда я вошёл, протягивая мне руку. — Нам пора прекращать встречаться вот так.

Я пожал его руку и устало улыбнулся:

— Да, или я так никогда и не смогу с тобой рассчитаться.

Он критически оглядел меня с головы до ног:

— Что с тобой стряслось? Ты что, полез в драку с машиной для подметания улиц?

— Осьмиконги, — ответил я. — И водолазка с пулемётом.

— Правая икра, — сказала Кэррин, заводя Вальмон с улицы и закрывая дверь. — Его подстрелили.

— И вы позволяете ему вот так разгуливать на подстреленной ноге? — спросил Баттерс.

Кэррин бросила на него взгляд, от которого бы молоко прокисло.

— В следующий раз я спрячу его у себя в сумочке.

Он вздохнул и произнёс:

— Послушай, Гарри, я знаю, что ты не чувствуешь боли, но ты не неуязвим. Для существования боли есть грёбаная причина. — Он махнул рукой на один из кухонных стульев и сказал: — Садись, садись.

Кухня относилась к разряду крошечных. Я сел. Баттерс был врачом, хотя большую часть своей медицинской карьеры он вскрывал трупы в качестве медицинского эксперта штата Иллинойс, и так как больничные врачи становились немного нервными, когда ты обращался к ним с огнестрельным ранением, он уже довольно давно неофициально помогал мне в подобного рода медицинских вопросах.

Баттерс оголил мою ногу, проворчал что-то себе под нос и произнёс:

— Давайте перенесём его на стол. Помогите мне его раздвинуть.

— Ага, — согласилась Кэррин.

Где-то с минуту они суетились вокруг стола, чтобы расставить его шире, а затем она легко толкнула меня локтем и сказала: