Энтони Райан - Песнь крови

– Их убивают и вывешивают на городской стене в клетках.

– Их вывешивают на стене еще живыми и оставляют умирать от голода. Языки им вырезают, чтобы их вопли не тревожили прохожих. И все это – лишь потому, что у них другая вера.

– Вера одна, других не бывает.

– Бывают и другие веры, Ваэлин! – Эрлин говорил яростно и непримиримо. – Я же тебе говорил, что странствовал по всему миру. Вер на свете без счета, и богов без счета. Способов поклоняться божественному больше, чем звезд на небе.

Ваэлин покачал головой – он счел этот довод несущественным.

– Так, значит, вы и есть они? Отрицатели?

– Нет. Я держусь той же Веры, что и ты.

Эрлин коротко, горько хохотнул.

– В конце концов, у меня нет выбора. Но у Селлы – свой путь. Она верит в иное, но не менее крепко, чем мы с тобой. Но если люди, которые за нами охотятся, ее схватят, они будут ее мучить, а потом убьют. Ты считаешь, это справедливо? Ты считаешь, отрицатели заслуживают подобной участи?

Ваэлин пристально посмотрел на Селлу. Лицо у нее было искажено страхом, губы тряслись, но в глазах ужаса не было. Глаза ее смотрели на Ваэлина, не мигая, гипнотизируя, вопрошая – ему вспомнился мастер Соллис во время того первого урока фехтования.

– Ты меня не заморочишь, – сказал он ей.

Девушка глубоко вздохнула, мягко вынула свои руки из рук Эрлина и знаками сказала: «Я не пытаюсь тебя заморочить. Я кое-что ищу».

– Что именно?

«То, чего я не видела прежде, – она обернулась к Эрлину. – Он нам поможет».

Ваэлин открыл было рот, чтобы возразить, но обнаружил, что слова застыли у него на губах. Она была права: он им поможет. Это решение было несложным. Так было правильно, он это знал. Он им поможет, потому что Эрлин благороден и смел, а Селла хорошенькая и что-то такое в нем разглядела. Он им поможет потому, что знает: они не заслуживают смерти.

Он ушел в укрытие и вернулся с корешком яллина.

– Нате! – он бросил его Эрлину. – Разрежьте его пополам и натрите соком руки и ноги. По чьему следу они идут?

Эрлин неуверенно понюхал корешок.

– А что это?

– Он замаскирует ваш запах. Так кого из вас они преследуют?

Селла похлопала себя по груди. Ваэлин заметил у нее на шее шелковый платок. Он указал на платок и сделал знак отдать его ему.

«Это моей матери!» – возразила она.

– Тогда она порадуется, что он спас тебе жизнь.

Поколебавшись, девушка развязала платок и отдала ему. Мальчик повязал его себе на запястье.

– Мерзость какая! – пожаловался Эрлин, намазывая сапоги соком яллина и кривясь от дурного запаха.

– Вот и собаки так думают, – сказал ему Ваэлин.

После того, как Селла тоже намазала себе сапоги и руки, он отвел их в самую густую чащу, что была поблизости. В нескольких сотнях ярдов от лагеря была пещерка, достаточно глубокая, чтобы укрыться вдвоем, но плохо скрытая от опытного глаза. Ваэлин надеялся, что те, кто на них охотится, не подберутся достаточно близко, чтобы их увидеть. Когда они забились в пещерку, Ваэлин взял у Селлы корень яллина и измазал землю и деревья вокруг его соком.

– Сидите тут тихо. Услышите собак – не двигайтесь, не вздумайте бежать. Если я не вернусь через час, ступайте на юг, два дня идите в ту сторону, потом поверните на запад и отправляйтесь на север по дороге вдоль побережья, только в города не заходите.

Он уже собрался было уйти, как вдруг Селла потянулась к нему. Ее рука зависла в воздухе, не коснувшись его. Она как будто бы боялась до него дотронуться. Они снова встретились взглядом – на этот раз ее глаза ни о чем не вопрошали, а просто светились благодарностью. Ваэлин мельком улыбнулся в ответ и бросился прочь. Он со всех ног помчался навстречу охотникам. Редкие деревья мелькали мимо, голод терзал тело, ноющее от напряжения. Но мальчик заставил себя забыть о боли и бежал, бежал, и платок у него на запястье развевался по ветру.

Потребовалось добрых пять минут быстрого бега, прежде чем Ваэлин услышал собак: отдаленный, пронзительный лай, который перерос в резкое, грозное гавканье, когда псы приблизились. Ваэлин устроился на стволе поваленной березы, прикинув, что тут будет удобнее защищаться, поспешно сдернул платок с руки, повязал его на шею и спрятал под рубашку. И стал ждать, наложив стрелу на тетиву и выдыхая клубы пара – он судорожно втягивал воздух в легкие и старался унять дрожь в конечностях.

Собаки налетели быстрее, чем он рассчитывал: три черных силуэта вырвались из кустов в двадцати ярдах от него и, рыча, скаля желтые зубы, взрывая борозды в снегу, понеслись прямо на него. Их вид слегка ошеломил Ваэлина: псы были незнакомой породы. Куда крупнее, проворнее и мускулистее любой охотничьей собаки, что ему доводилось видеть. Даже ренфаэльские гончие на орденской псарне по сравнению с ними казались карманными собачонками. Страшнее всего были их глаза: ослепительно желтые, полные ненависти, они как будто горели, пока псы надвигались на него, роняя слюну из оскаленных пастей.

Его стрела пронзила глотку первому из псов – зверь рухнул в снег с изумленным, жалобным визгом. Ваэлин хотел было выстрелить еще раз, но второй пес налетел на него прежде, чем мальчик успел выхватить стрелу из колчана. Пес прыгнул, лапы с острыми когтями оцарапали ему грудь, сверкнули клыки, целясь ему в горло. Ваэлин рухнул от толчка, выронил лук, правой рукой выхватил из-за пояса нож и нанес удар снизу вверх в тот самый миг, как его спина коснулась земли – вес собаки помог вонзить клинок ей в грудь, нож проломил ребра и хрящ и вошел в сердце, из пасти брызнула густая черная кровь. Преодолевая тошноту, Ваэлин вскинул ноги, оттолкнул содрогающееся тело, перевернулся и вскочил, направив нож на третьего пса, готовясь к атаке.

Но пес не бросился на него.

Зверь уселся, прижав уши, пригнув голову к земле, пряча глаза. Поскуливая, он приподнялся, подвинулся поближе и снова сел, глядя на Ваэлина странным, испуганным и в то же время каким-то выжидающим взглядом.

– Надеюсь, ты достаточно богат, малый! – произнес хриплый, низкий голос. – Ты задолжал мне за трех собак!

Ваэлин крутанулся, не опуская ножа, и увидел лохматого, плечистого человека, который выбрался из кустов – судя по вздымающейся груди, он бежал со всех ног следом за псами. За спиной у него был пристегнут меч азраэльского образца, на плечах – грязный темно-синий плащ.

– За двух собак, – сказал Ваэлин.

Человек насупился, сплюнул и ловким, наработанным движением потянул из-за спины свой меч.

– Это же воларские травильные собаки, говнюк ты этакий! От третьего мне теперь никакого проку.