Татьяна Зингер - Чтица Слов

Ну а что, вся строгая система распределения по направлениям рушилась под этой маленькой хитростью. Хозяин выставлял свои требования, то есть возвышал себя над комендантом и установленными правилами.

— Любопытный вопросец. Позови его, — сдался комендант тоскливо. — Докатились, бабы необходимы магам…

Вскоре комендант дал четкое указание хозяину Дома: разорвать контракт с Таей. Тот заламывал руки и канючил взять с неё хоть какую-то плату («Ну давайте прилюдно высечем её, чтоб неповадно было»), напоминал о неукоснительном исполнении закона и о том, что она занесла нож над воином гарнизона. Даже вставил фразу про то, что вообще-то Таю отмыли казенным мылом — а она, неблагодарная, отплатила членовредительством.

Голос коменданта затих и срывался, дыхание было тяжелым, но он сказал окончательное:

— Исполнять мой приказ. Ах да, никаких больше кристаллов в быту, — после чего обратился к Иттану, скромно замершему в дверях подобно лакею. — Направление подпишу ей завтра. Пусть зайдет сама, больно уж интересно посмотреть на шлюху-девственницу. А теперь уйдите… все…

Комендант, упав на подушку, заснул быстрее, чем закрылась дверь за спинами поздних гостей. Хозяин Дома утех угрюмо молчал, но сопел и косился на Иттана недобро, с поистине детской обидой. После откланялся так театрально, склонившись аж до пола, чем вызвал невольную усмешку.

— Благодарю вас за то, что позаботились о моей женщине! — окрикнул его Иттан. — Если хотите, заплачу за потраченное мыло.

Хозяин засопел ещё громче, но ничего не ответил.

Осталось порадовать Таю маленькой победой, которой Иттан, признаться, гордился. Давненько ему не удавалось убедить кого-то в своей правоте — ни ректор, ни преподаватели академии, ни родной отец, ни даже Агния не слушали его речей. Кивали и соглашались, но делали по-своему.

Иттан, задумавшись, свернул в незнакомый коридор. И застыл, принюхиваясь, глубоко втягивая ноздрями воздух.

Воняло жженым сеном и прокисшим молоком. Так пахла необструганная магия, чистая и неловкая, не знающая ограничений.

Самоучка.

Откуда тут взяться второму магу, если первого-то не жалуют? Почему он скрывает свою личину? Или потому и скрывает, что храмовники не жалуют тех, у кого есть истинная сила?

Иттан взял след. Он двигался бесшумно, как дикий зверь, настигающий жертву. Прислушивался к чутью, останавливаясь на короткое мгновение, на цыпочках пробирался вглубь, и луна выстилала лучами ему под ногами золотой ковер.

— Вам помочь, господин маг?! — Писклявый голосок разорвал тончайшую тишину.

Молоденький храмовник-целитель, нагруженный коромыслом и согнувшийся под тяжестью того, пугливо заморгал.

След смылся. Самоучка ускользнул.

Ничего, отыщется позже.

… Тая крепко спала. Связанная по рукам и ногам, скрючившаяся в узкой постели, замерзшая донельзя, но спала. Оковы контракта бесследно исчезли, измотав её до предела. Иттан аккуратно разрезал путы, накрыл тяжко вздохнувшую сквозь сон девушку пледом.

Необычная она. И не просто потому, что воровка. Разве бывают темноволосые рынди? Такие хрупкие, тонкие? Ладные.

Разве играют они на скрипке, да так мастерски, словно обучены этому с младенчества?

Разве могут вызывать жалость и нестерпимое желание оберегать?

— Холодно, — то ли во сне, то ли наяву всхлипнула Тая.

Иттан, не раздеваясь, плюхнулся рядом и, заключив новое свое приобретение (сколько же денег и сил в то вложено!) в кольцо рук, попытался забыться.

18

Моросил дождь, и мелкие капли лупили по высохшей траве часто, надрывно. В нестройный рядок по плацу выстроилась пятерка «избранных», тех, с кем Иттану предстояло идти бок о бок навстречу неизведанному. Не зная ни имен, ни отличий, мысленно он окрестил их: четверо длинных и один короткий. На длинных форменная черная солдатская куртка перекосилась и жала в подмышках, на коротком же свисала точно на пугале.

Почему именно они отобраны в числе так называемой элиты? Поисковикам разрешено отсиживаться во время наступлений, их обед и ужин богаче на целую краюху хлеба. О них говорят с придыханием. Чем же отличились эти пятеро?

К слову, коротышка, рыжеволосый и кособокий, толстый и оттого похожий на шар, переминался с ноги на ногу и выглядел наиболее враждебно.

— Долго коня тянуть за яйца будем? — гундосо возмутился он.

— Недолго, — ровно бросил Иттан. — Ждем последнего члена отряда.

Тая улизнула с утра, клятвенно пообещав прийти на встречу, чтобы познакомиться с остальными поисковиками. Пока Иттан вводил её, сонную, растрепанную, перепуганную, в курс дела, она грызла нижнюю губу — догрызла до трещины — и чесалась словно вознамерившись вытащить из головы все волосы до последнего. А выслушав, проронила короткое:

— Спасибо.

Она была признательна — и взгляд её с пляшущими искорками, и ямочки на щеках, и губы, на которых заиграла робкая улыбка, — но сказать ничего не сумела. Правда, на секунду показалось, что обнимет — но нет. Лишь тряхнула волосами и заверила, что сходит к коменданту, соберет свои вещи, а после завтрака явится на сбор.

Иттан ждал, хотя остальные его терпением не обладали. Коротышку поддержал крайний левый, высоченный лысый мужчина, вся растительность которого, по-видимому, ушла в бороду, которая была заплетена в толстую косу.

— Нам что, заняться нечем?

— Вы в моем подчинении, — напомнил Иттан, поглядывая на казармы. — Потому если я приказываю ожидать — ждите.

— А если ты, маг, прикажешь вылизать тебе зад — что нам делать? — сплюнул парень со шрамом, что пересекал правый, заплывший глаз. И слово «маг» из его уст прозвучало как оскорбление. Это была ещё не ненависть, но уже глубочайшая неприязнь.

Склонив голову набок, Иттан ответил:

— Лизать. Есть претензии?

Парень набычился, и вена на его шее надулась синим червем. Но третий из длинных, простоватый юнец, чьи щеки украшали веснушки, худой до изнеможения, зато с живыми синими глазищами, остановил его.

— Кай, затихни.

— Ты слышал, что этот грязный чернокнижник сказал?!

— Что ты спросил, то и сказал, — передернул плечами худющий.

Четвертый длинный молчал и выглядел он настолько неприметно, что это пугало. Ни единой черты, за которую можно было бы зацепиться, в нем не обнаружилось. Волосы темные, щетина темная же, глаза серые, черты лица — типичные. Иттан отводил от него взгляд и забывал напрочь.

Коротышка, не устояв на месте, взялся ходить по плацу, заложив пухлые ручонки за спину. Иттан не останавливал его, лишь отсчитывал про себя шаги.