Маргит Сандему - Ангел с черными крыльями

— Это все благодаря ему, — сказала Винга, указав на Хейке. — Он прикладывал к тебе свои горячие руки?

— Да, в самом деле, они были горячими!

— Но ты должен рассказывать.

— Да, в самом деле. У меня была эта маленькая мастерская, я зарабатывал себе на хлеб. Но жизнь моя была такой серой, такой ничтожной! Такой одинокой! И вот в мою жизнь вошла эта девушка. Не могу сказать, что это было… Но мы так хорошо понимали друг друга.

Он ждал поддержки Тулы, и она кивнула.

— Так оно и было, — подтвердила она.

— Но она честно сказала мне обо всем. Она сказала так, как все и было: что она не сможет больше придти сюда.

«Не говори, что я нарушила свое обещание!» — мысленно просила его Тула.

Но об этом он не сказал, добавив только:

— У нас были только две удивительные встречи. Она хотела иметь одну флейту…

Винга сказала, что Хейке хотелось бы кое-что спросить об этой флейте, но тот решил дослушать все до конца.

Вздохнув, Томас продолжал:

— И после того, как она сказала мне «прощай», не назвав даже своего имени, все потеряло для меня смысл. Серая повседневность стала для меня вдвое тяжелее, и я представил себе свою жизнь на пятьдесят-шестьдесят лет вперед. Одно и то же день за днем…

Присутствующие молчали. Они понимали его.

— Не думаю, что я сделал это сознательно, просто я сдался. Не смог больше терпеть. Все происходило постепенно, я начал испытывать равнодушие к самому себе, как следует не ел, закрыл мастерскую и просто лежал здесь. Мне не хотелось выходить на улицу, чтобы купить себе еду, я чувствовал себя раздавленным, не мог выносить насмешек над собой и моей самодельной тележкой, у меня не было больше сил. Да, силы мои и в самом деле убывали. И однажды я почувствовал, что не могу встать с постели. Вскоре я впал в забытье, а потом вдруг увидел… лицо Тулы прямо над собой. И тогда я подумал, что попал в рай.

— В таком случае ты увидел бы вовсе не мое лицо, — сухо заметила Тула и тут же решительно заявила: — Но теперь ты должен жить! Легче всего лечь и умереть! А к кому, как ты думаешь, я смогу обратиться, если мне будет плохо? Да, об этом никто не знает, но Томас был для меня огромной поддержкой, когда я переживала душевные трудности. А теперь, могу ли я перекинуться парой слов с Томасом наедине? Пока никто не пришел.

Они с удивлением посмотрели на нее: здесь явно шла речь о чем-то большем, но они не стали выяснять, о чем именно.

— Конечно, можешь, — сказал Хейке. — Но сначала мне хотелось бы спросить у Томаса о флейте. Откуда она взялась?

— Флейта? — удивленно спросил он. — Заколдованная?

— Да, именно она.

— Я сам ее сделал. На верстаке лежало несколько заготовок, и с одной из них меня постигла неудача: я неправильно расположил отверстия, так что на ней нельзя было сыграть никакой мелодии. Но Тула, эта маленькая чудачка, была просто очарована ею. Она была словно заколдована, ей хотелось иметь ее. Я уже думал, что выбросил ее, но тут флейта, по какому-то капризу судьбы, сама подкатилась к ее ногам. А что? Почему вы спрашиваете именно о ней?

— Нет, ничего, — засмеялся Хейке. — Просто нам стало интересно, как можно сделать такой скверный инструмент!

Но и он, и Винга думали одно и то же: вряд ли было прихотью и капризом судьбы то, что флейта сама подкатилась к ногам Тулы. Причиной тому была потусторонняя сила. Злая, подлая и совершенно безрассудная потусторонняя сила! Тенгель Злой наконец-то получил возможность высвободиться из своего вечного сна. Теперь существовала флейта, способная разбудить его. И глупая девчонка, которую он мог использовать в качестве флейтистки!

Но Томас был тут не виноват. Он так же, как и Тула, был всего лишь инструментом в чужих руках.

— Хорошо, а теперь вы можете поговорить. Мы подождем за дверью и встретим сестер милосердия. Пошли, Винга!

В маленькой спаленке стало тихо. Томас посмотрел на Тулу.

— Значит, ты…

— Ты имеешь в виду замужество? Это неправда, Томас, прости меня, я сказала это только потому, что не желала к кому-либо привязываться. У меня пока никого нет. Я еще слишком молода.

— Тебе уже семнадцать?

— Нет, к сожалению, — подавленно произнесла она, чувствуя, что ее ложь обращается теперь против нее. — В тот раз мне было всего пятнадцать лет. Мне… просто хотелось казаться старше, потому что ты был таким взрослым. Теперь мне шестнадцать.

Он улыбнулся ей своей прекрасной, печальной улыбкой.

— Почему ты хотела казаться старше, Тула?

— Мне хотелось произвести впечатление, — кокетливо произнесла она. И, вдруг смутившись, сказала: — Нет, это не так. Просто ты нравился мне. Вот и все. Мне не хотелось, чтобы ты относился ко мне, как к ребенку.

Он пристально посмотрел на нее, словно не веря тому, что услышал.

— Я никогда не смотрел на тебя, как на ребенка, — медленно произнес он. — Только не как на ребенка.

Тула стояла в дверях, прислонившись к косяку. Руки ее были за спиной, словно у стеснительной девочки, которая должна войти и поздороваться с гостями.

— Я… должна сказать тебе еще кое-что.

Эти слова заставили его мысленно покраснеть. Оба почувствовали неловкость. И он с облегчением вздохнул, когда она сказала:

— Теперь я пришла не только для того, чтобы попрощаться с тобой. Я пришла потому, что нуждаюсь в твоей дружбе и в твоем понимании. Нуждаюсь в общении с тем, кто принимал бы меня такой, как я есть. Нуждаюсь в утешении… Хотя все должно было быть наоборот! — с усмешкой добавила она. — Это ты нуждаешься в помощи. Слава Богу, что на этот раз я пришла вовремя!

— Да, я очень благодарен тебе. Мне больше не хочется умирать. В чем же тебе нужна моя поддержка? В любом случае ты получишь ее.

— Спасибо! Теперь мне не о чем горевать.

— Все-таки расскажи, что тебя тревожит…

Да, она знала теперь, что значит для него ощущение того, что кто-то нуждается в нем. Сев на край постели, она взяла его за руку.

— Мягко говоря, я чувствую себя подавленной, Томас. Я совершила глупость, и все сердятся на меня. И я не могу тебе рассказать, в чем тут дело…

— В каком-то мужчине? — неуверенно спросил он, пугливо посмотрев на нее.

— В мужчине? — с горьким отчаянием усмехнулась Тула. — Нет, Томас, того урода нельзя назвать мужчиной. А вообще-то это совершенно непонятно для тебя… Помнишь, я как-то говорила, что принадлежу к удивительному роду?

— Ты как-то упоминала об этом мимоходом, — неуверенно сказал он.

— Ах, ты не представляешь себе, что это за странный род! Но ты видел Хейке…

— Да. И тот… кого ты не можешь назвать мужчиной, тоже принадлежит к твоему роду?

— В определенном смысле. Но если ты думаешь, что это любовная история, ты ошибаешься. Тот уродец старый. Просто древний!