Маргарет Уэйс - Час близнецов

Мысль о крови, пламени и дыме возбудила дракона.

Китиара неторопливо спустилась с седла, укрепленного на спине чудовища.

Солинари, серебряная луна, маячила в небе, как надкушенная головка сыра. Ее сестра близнец, красная луна Лунитари, только-только показалась над горизонтом, словно огонек гаснущей свечи. Слабый свет обеих лун, отражаясь от чешуйчатых доспехов Китиары, окрашивал их в кроваво-красный цвет.

Китиара, внимательно оглядев Рощу, сделала шаг вперед, но тут же остановилась. За спиной ее послышался шорох огромных крыльев.

— Давай улетим из этого проклятого места, госпожа! — без слов шептали ей кожаные перепонки. — Давай улетим, пока мы еще живы!

Китиара сглотнула слюну: во рту у нее пересохло, а язык распух так, что еле-еле ворочался. Мышцы живота свело болезненной судорогой, и Китиара вдруг вспомнила во всех подробностях свою первую битву, когда она впервые сошлась лицом к лицу с противником. Тогда у нее не было выхода: она знала, что должна убить, иначе ей придется умереть самой. Тогда она решила вопрос в свою пользу одним взмахом меча, но теперь…

— Я побывала во многих мрачных уголках этого мира, — снова обращаясь к своему невидимому спутнику, глухо сказала Китиара. — Я не знала страха, но сюда я не смею войти…

— Просто подними над головой бриллиант, который он дал тебе… — откликнулся спутник, медленно материализуясь из ночного мрака. — Стражи из Рощи будут перед тобой бессильны.

Китиара с опаской заглянула за первую шеренгу тесно сомкнувшихся стволов.

Густые кроны деревьев заслоняли свет лун ночью и свет солнца днем, поэтому в Роще вечно царила непроглядная мгла. Даже ветер не смел проникнуть туда, и листья деревьев висели недвижимо, лишь изредка отрываясь от веток под собственной тяжестью. Говорили, что в страшные дни накануне Катаклизма, когда ураганные ветры проносились над Кринном, деревья Шойкановой Рощи единственные на континенте не сгибались под гневом богов.

Однако страшнее вечной тьмы было эхо бессмертной жизни, которое металось где-то в глубине этой чащи. Бессмертной жизни, безмерной скорби и нескончаемой муки…

— Мой разум верит твоим словам, Сот, — вздрогнув, сказала Китиара, — но мое сердце никак с этим не смирится.

— Тогда поворачивай назад! — пожимая плечами, откликнулся Рыцарь Смерти.

— Покажи ему, что даже самый могущественный Повелитель Драконов в мире боится его!

Китиара взглянула на Сота сквозь узкие глазницы боевого шлема. Ее карие глаза сверкнули, а рука судорожно стиснула рукоять меча. Сот не дрогнул под ее взглядом; только оранжевое пламя, мерцающее в его пустых глазницах, вспыхнуло чуть ярче, но оно выдавало не гнев, а насмешку. Уж коли над ней смеется бессмертный рыцарь, то что же чувствует маг? Триумф победителя?!

Плотно сжав губы, Китиара нащупала на груди талисман, посланный ей Рейстлином. Сжав камень в руке, коротким сильным рывком она разорвала цепочку и подняла его над головой.

Черный бриллиант был прохладным на ощупь; Китиара чувствовала его могильный холод даже сквозь толстую кожу боевых перчаток. Некрасивый, лишенный присущей драгоценным камням игры света, он лежал в ее ладони и был на удивление тяжелым.

— Как Стражи смогут увидеть его? — мрачно спросила Китиара, подставляя камень серебристому свету луны. — Взгляни, он даже не блестит. Издалека он похож на кусок угля.

— Луна, свет которой сияет на его гранях, невидима для таких, как ты. Ее не видит никто, кроме существ, которые ей поклоняются, — ответил ей Сот. — Они, да еще мертвецы, которые, подобно мне, были прокляты и обречены на вечную жизнь. Мы видим его! Для нас твой талисман сияет ярче, чем солнце на небе.

Держи его крепко, Китиара, подними его над собой и ступай вперед без страха.

Стражи не посмеют задержать тебя. Только сними свой шлем, чтобы они могли видеть, как черный свет камня освещает твое лицо и блестит в зрачках.

Недолгое время Китиара колебалась, но в конце концов, втайне воображая себе насмешливый хохот Рейстлина, сняла с головы рогатый шлем.

Она стояла совершенно спокойно и озиралась по сторонам. Ветра не было, и ее темные волосы остались неподвижными. Щекочущая капелька пота сбежала по виску. Китиара сердито взмахнула перчаткой и стряхнула ее на землю.

За спиной тихонько заскулил дракон. Странный звук — раньше Китиара никогда не слышала от Ская ничего подобного. Непонятным образом этот жалобный всхлип подорвал ее решимость, и рука, державшая талисман, слегка задрожала.

— Они питаются страхом, — подсказал ей Сот. — Держи алмаз повыше, пусть Стражи увидят его блеск в твоих глазах.

Покажи ему, что ты боишься его!

Эти слова зазвенели в ушах Китиары, и она крепче сжала черный бриллиант.

Высоко подняв его над головой, Китиара вступила в Шойканову Рощу.

Непроглядный мрак окружил ее столь внезапно, что в первый момент ей показалось, будто она ослепла. Лишь оранжевое мерцание мертвых глаз Сота в темных провалах похожего на череп лица помогло ей взять себя в руки. Собрав все свое мужество, Китиара заставила себя остаться на месте и дождаться, пока пройдет парализующий страх.

Только теперь она впервые заметила свет, излучаемый талисманом. Этот свет не был похож ни на какой другой — ничего подобного Китиаре видеть прежде не приходилось. Он не рассеивал тьму, а лишь позволял Повелительнице Драконов отличать обитателей тьмы от самого мрака.

Благодаря этому странному свету Китиара рассмотрела толстые стволы и едва заметную тропинку, которая начиналась прямо у нее под ногами. Словно ночная река, она убегала вперед и терялась между деревьями, и у Китиары появилось нереальное ощущение, будто она плывет вместе с ней над землей, вперед и вперед, в темную глубь чащи.

Поглядев вниз, Китиара увидела, что ее ноги сами собой шагают по этой тропинке, и с ужасом осознала, что Роща, сначала пожелав не впустить ее, теперь заманивает все глубже.

В панике Китиара попыталась вернуть контроль над собственным телом. В конце концов ей это удалось, хотя в таком жутком месте почувствовать себя в чем-то до конца уверенным было сложно. Как бы там ни было, но она замерла.

Китиара стояла в густом чернильном мраке, который, казалось, куда-то тек вокруг нее, и вздрагивала. Над головой, несмотря на полное безветрие, негромко поскрипывали сучья, словно хихикая над чем-то, что представлялось им смешным.

Волна страха с новой силой окатила ее. Невидимые листья коснулись лица, и Китиара взмахнула свободной рукой, отгоняя их прочь, но тут же остановила себя: прикосновение было холодным, но не враждебным, и напоминало не то вежливый, не то почтительный жест. Китиара приободрилась — судя по всему, ее признали за свою. Одновременно с этой мыслью к ней вернулось самообладание. Приподняв камень повыше, она заставила себя взглянуть на тропу.