Виталий Башун - Его высочество господин целитель

Разумеется, кроме прочего, чтобы ремесло переросло в искусство, необходимы постоянные тренировки и творческое осмысление изученных приемов. Тем не менее учитель был доволен – база есть, импульс к развитию дан (ага, бамбуковой палкой по ягодицам), дальше все зависит от меня.

Учитель просил только быть поосторожнее и не очень светить навыки перед окружающими. Он и живот потребовал временно оставить. Иначе не избежать неприятных вопросов. В первую очередь в КСОРе задумаются, с чего бы это целитель вдруг избавился от общепринятого накопителя веществ и энергии? Если еще и боевое искусство продемонстрировать – непременно потребуют рассказать, как мне удалось так органично совместить рукопашный бой с целительской магией. Действительно, арсенал Лабриано на фоне искусства Финь Ю выглядел крайне убого.

Взять, например, «старую сеть рыбака», узор которой Финь Ю формировал буквально за несколько секунд (мне пока требовалось побольше времени). Можно забросить эту «сеть» на расстояние до километра, где она, развернувшись, за полминуты напитает свои узлы магической энергией, в том числе вытянув ее из всех целительских амулетов, оказавшихся в зоне охвата, и на площади примерно десять тысяч квадратных метров прожарит местность до расплава породы в стекло. Или «падающий кленовый лист» – один из ударов пустой ладонью, который в ближнем бою за секунду нашинкует целителя в доспехе на ломтики, тот и слово сказать не успеет. А вся хитрость в том, что при ударе ладонь оплетается магическим узором (раньше думал, что этот узор – сложнейший, пока не изучил по-настоящему сложные), который невероятно плотно насыщен энергией и, кроме того, раздвигает структуру любых магических щитов: доспехов, куполов, блокирующих щитов обычных магов, почти беспрепятственно проходя сквозь них.

Главное, что все это я натренировался делать, не задумываясь и совмещая физический удар ладонью с магическим, в то время как школы боя Элмории и, по уверениям учителя, всего мира практикуют раздельное применение магической и рукопашной борьбы. То есть противники издалека обмениваются магическими ударами. Если ни один не достиг существенных результатов, то, сблизившись, оба хватаются за оружие и дальше рубятся как обычные бойцы. Для этого-то момента сражения и включают в состав боевых пятерок гвардии и егерей воинов, либо совсем не владеющих магией, либо слабых магов. Я убедился в этом, побывав на занятиях старшекурсников факультета боевой магии (для целителей вход свободный и даже желательный), а также в схоле невидимок.

Туда, впрочем, меня направили уже на пятом курсе в начале семестра для повторного обучения самозащите. Видимо, прошлогоднее избиение моей персоны заставило министерство образования выдать адекватную, как они считали, реакцию, и в программу обучения будущих лекарей ввели курс самообороны. Всю группу направили на факультет боевой магии, а меня персонально – в другое место. Нет, не в задницу. Хуже. В учебный центр рукопашного боя схолы невидимок.

Ехидный чиновник КСОРа, выписывая мне направление, высказался в том роде, что нечего всяким целителям мнить себя богами. Внедренные с помощью магии или кристаллов навыки распадаются практически бесследно, если их не тренировать ежедневно столько же времени (если не больше), сколько их изучал мастер, узор навыков которого был взят за образец. Таким путем можно очень быстро получить подготовленного воина, а уж за тренировками дело не станет. Об этом позаботятся все командиры. Главное, чтобы боец не бездельничал. Это настолько соответствовало словам Финь Ю о чужеродных надстройках, что я даже не обиделся на снисходительный тон. Чиновник же, заметив мой остекленевший взгляд и приоткрытый рот, даже проникся жалостью и объяснил, что никому из применявших кристаллы для быстрого овладения искусством боя и в голову не могло прийти, будто кто-то может просто так забросить тренировки, иначе зачем столько сил было тратить на внедрение?

Целый вечер мы со Свентой, подключив Финь Ю, ломали голову, как мне на занятиях скрыть от группы опытных воинов свое умение, и, кажется, кое-что придумали. Мне предстояло заниматься в группе гражданских специалистов, прикрепленных по договору к боевым подразделениям КСОРа. Они подписывали соглашение, что по мере необходимости их будут привлекать к операциям, ежемесячно выплачивая за это приличную сумму денег, независимо от того, была для них работа или нет. На эти условия соглашались многие, и у КСОРа был хороший выбор среди талантливых специалистов – архитекторов, механиков, оружейников и даже агрономов.

Короче говоря, нам должна была помочь методика преподавания приемов самозащиты для гражданских лиц в схоле невидимок. Точнее, не сама методика, а то, что наставниками обычно выступали старшекурсники. Начальника центра боевой подготовки совершенно не интересовали приблудные личности, профанирующие высокое искусство боя, поэтому группу таких побочных учеников он отдавал под патронаж своим выпускникам и уже те занимались с ними индивидуально. Это приносило свои плоды. Во всяком случае, по его мнению, те, кто обучал или, по крайней мере, честно пытался это делать, получали от этих занятий немалую пользу. Обучая, лучше усваиваешь предмет – всем известная, а по мнению начальника центра, великая истина. Что выносили после такого курса гражданские, его мало интересовало. Правда, еще больше, чем к гражданским, он был неравнодушен к штабным. Гражданские ладно, но те-то – офицеры.

– Эй, вы! Стадо обожравшихся гамадрилов! А ну, живо построились! Хлюпики! Задохлики! Беременные ласточки! Я вас живо научу службу уважать! – надрывал горло незнакомый мне офицер, когда мы, переодевшись, вошли в зал и робко скучковались в самом дальнем и темном углу.

Инструктор, наверное. Или местный начальник. С чего он так разоряется, я не понял, но послушно встал в подобие строя, надев на лицо внимательное выражение – слушаю, дескать, и повинуюсь, о повелитель.

Тот, прохаживаясь и насквозь просверливая злобным взглядом нашу кривую шеренгу в целом и каждый ее элемент персонально, долго распинался на тему разжиревших боровов и задохликов, забывших, что такое служба.

– Ну ничего, – злорадно проговорил он, заканчивая свою пламенную речь, – мы все оч-чень и оч-чень постараемся доставить вам массу непередаваемых ощущений. За эти четыре месяца вы значительно пополните свою коллекцию самых диких и страшных ночных кошмаров. Повезло извращенцам, обожающим собственную боль, – сладчайшие воспоминания о наших курсах гарантируют им неземное блаженство. Это я вам обещаю твердо!

В зал, подмигивая и тихонько хихикая, в это время втянулась группа, состоящая из курсантов и курсанток схолы. Они с предвкушающими лицами удобно располагались кто где. Прямо как в балагане на представлении заезжих паяцев. Среди старшекурсников я увидел и Свенту. Она подмигнула мне и сделала вид, будто мы не знакомы. Я, как и договорились, подыграл ей и тоже не стал афишировать наши близкие – очень даже близкие – отношения. Однако чувствую, есть здесь какой-то подвох, но не понимаю, в чем он заключается.