Лев Гроссман - Земля волшебника

— Не мог.

— Профессор Колдуотер спас мою жизнь, — вставила Плам.

— Поставив при этом под угрозу жизни всех остальных в этом колледже. Я ошибся в вас, Квентин. Вы уволены. Освободите свою комнату завтра же к концу дня, профессор Лю возьмет ваши часы на себя.

— Да. Понимаю. — Колдуотер даже и не моргнул, но Плам сморщилась, как будто декан ударил его кулаком.

— Понимаете? — Фогг аж слюной брызгал от злости. — Еще бы, ты всегда быстро схватывал. От кого другого, но от тебя я такого не ожидал. Ты же лично присутствовал при событии, из-за которого эти инструкции и ввели! Дарби!

— Да, сэр.

— Вы исключены, но до конца семестра можете доучиться. Три недели значения не имеют.

Фогг окинул их напоследок свирепым взглядом и вышел.

Плам очень бы хотела сохранить хладнокровие. Нет, плакать она не станет — ей бы только присесть на один из красных диванов и подержать голову между колен, чтобы прийти в себя. Она так любит Брекбиллс. Так любила… в прошедшем времени.

На другой конец дивана с тяжким вздохом сел Колдуотер.

— Мне так жаль, профессор, — вырвалось у Плам. — Так жаль! Я не хотела подвергать вас опасности и подставлять вас под увольнение!

Сказав это, она все-таки разрыдалась. Что она будет делать, когда ее выгонят в холод и ужас реального мира? Как будет жить в нем?

— Знаю, что не хотела. Не волнуйся об этом, меня не в первый раз выставляют. Можешь с тем же успехом называть меня Квентином.

— Но что же вы теперь будете делать? Мы оба?

— Что-нибудь да будем. Мир велик — больше, чем ты сейчас думаешь.

— Нет! Я полное чмо! Меня из Брекбиллса вышибли!

Ей трудно было выговаривать это — губы немели, как при заморозке. Исключена. Она представила, как скажет это родителям, и дурнота накатила снова.

— Что-нибудь да подвернется, сама увидишь. Магов с брекбиллскими дипломами полно, а вот много ли исключенных? Это, знаешь ли, эксклюзивный клуб.

Плам было не настолько худо, чтобы не фыркнуть.

— И все-таки, если не секрет, — продолжал он, — что ты там делала? Я ведь не зря этот коридор запечатал: даже я не мог понять, куда он ведет.

— Я сказала Фоггу правду Хотела Уортона разыграть.

— С какой стати?

— Он постоянно недоливает вино за обедом. И потом мне казалось, что здесь как-то скучновато живется. Хотелось оживить обстановку. Глупо, конечно, но вы понимаете, да? Никто ведь не знает: мы можем умереть в любой момент, так и не пошалив напоследок.

— Ты совершенно права.

— Умереть или оказаться на улице.

Он, похоже, принимал ее рассуждения за чистую монету Беда с этими стариками.

— Ты все еще хочешь знать, где на самом деле находится ход в винный погреб?

— Хочу, — храбро и даже со смехом сказала Плам. — Какого черта мне теперь-то терять?

Вот именно. У нее отнимают Брекбиллс, но Лига будет вечно чтить ее память.

— Он за следующей панелью. Ты половинку не посчитала.

Ага! Плам начертала те же руны, открыла панель, заглянула внутрь. Так она и думала: самый обыкновенный ход. Даже ста ярдов не наберется, скорее семьдесят пять.

Время она в конце концов рассчитала почти безупречно. Вошла через дверцу за фальшивым стеллажом как раз в тот момент, когда в погреб вбежал Уортон — обедающие уже с сыром заканчивали. С волосами у нее черт-те что творилось, но это входило в программу: все было очень по-лиговски.

Уортон так и замер с откупоренной бутылкой в одной руке и двумя бокалами в другой. Легкая асимметрия в виде едва заметного шрама на месте зашитой когда-то заячьей губы только добавляла ему крутизны, и мысок на лбу у него был просто отпадный. Везет же некоторым.

— Ты недоливаешь финнам, — сказала она.

— А вы мои карандаши сперли.

— Точно.

— Без них-то я обойдусь, а вот пенал и ножик — другое дело. Старинное серебро, Смит и Шарп. Теперь таких не найдешь.

Плам достала пенал из кармана, не собираясь уступать ни пяди даже теперь. Особенно теперь. К черту привидение, к черту Брекбиллс, ко всем чертям Четуинов. Пусть мир разверзся у нее под ногами — она сыграет свою роль до конца. Этого у нее никто не отнимет.

— Куда ты девал излишки?

— Себе забирал.

Он что, правда алкоголик? Ее ничего уже больше не удивляло, но не похоже как-то. Епифаний, возможно, но не Уортон. И вряд ли он стал бы так стараться ради кого-то еще.

— Зачем тебе столько? Карандаши я отдам, мне просто хочется знать.

— А ты как думала? Привидению отдаю. Пугает меня до усрачки, сволочь.

Плам как-то сразу обессилела и села на ящик.

— Меня тоже, — призналась она, протягивая Уортону пенал.

Он сел напротив, поставил бокалы на столик.

— Выпьешь?

— Да, спасибо.

Если не сейчас, то когда. Он налил, на этот раз до краев. Вино в бокале казалось черным, и Плам еле удержалась, чтобы не выпить все залпом.

Вкуснота-то какая. Черная смородина, свежий табак. Плам сосчитала до десяти, держа напиток во рту, и лишь потом проглотила. Если и есть в этом мире немагическая магия, то это вино. Она вдыхала запах скошенного луга в Тоскане — ранним утром, когда солнце еще не высушило росу. И зеленого далекого края, который она хорошо знала, хотя ни разу там не была — а он знал ее. Она чувствовала его притяжение, как всю свою жизнь, но пока позволяла себе не вспоминать его имя.

ГЛАВА 9

В «Марриотте» Ньюаркского аэропорта они прожили всего лишь неделю, но Квентину казалось, что он больше не выдержит. В таких местах можно останавливаться только на одну ночь. Стены тонкие, еда поганая, интерьер еще хуже. Не отель, а погибель для души.

Других, не считая Плам, он почти не видел. Пашкар облетал восточное побережье с Лайонелом и птицей, пытаясь найти саквояж и (или) Пару. Стоппард строил у себя в номере нечто сложное из мелких металлических деталей и выходил оттуда раз в день в замасленном фартуке. Бетси птица снабдила кредитной картой и отправила за покупками, Квентин и Плам на досуге прикидывали, как взломать пресловутые встроенные чары. Задачка будь здоров, мозги можно вывихнуть.

Квентин слышал о таких заклятиях, но сам с ними ни разу не сталкивался. В теории это выглядит так: представьте себе двухмерный мир — бесконечную плоскость с бесконечным множеством плоских объектов. Вы, как трехмерное существо, теоретически можете нагнуться сверху и прикрепить один объект к определенному месту на плоскости. Возможно, вы даже не слишком повредите его, если будете действовать тщательно. В случае встроенных чар та же операция проделывается в трехмерном пространстве, где для закрепления объекта требуется четырехмерный якорь. Это почти столь же трудно, как здесь описывается, крайне хлопотливо и крайне дорого. Четырехмерные пресс-папье, по крайней мере в данной вселенной, не растут на деревьях. Встроенные чары — последнее слово волшебной техники безопасности. Пара, должно быть, хорошо потрудилась, чтобы поставить их, и сделала саквояж практически неприступным для воров — одна только птица думает, что его все-таки можно украсть.