Лазурный Нефрит. Испытания Трепетной струны - Айон91
— Ты же знаешь, Ду-эр, чем мне грозит произнесение второй клятвы! — и это не вопрос, а факт. Ведь мастера Звездного стиля связаны россыпью золотых звезд. Их завет и клятва — едины, как созвездия на темно-синем полотне.
Ду-сяоцзе знала, что произойдет после того, как слова сотрясут воздух, а письмена останутся на ее мозаичном узоре. Но таковы условия, без второй клятвы осколок нефритового артефакта не получить. Сяо Хуа смирился с тем, что после сказанных слов его спокойная и беспечная жизнь закончится, что та, от кого он скрывался, начнет за ним охоту.
Оглядываться и быть постоянно в напряжении, генералу Хуа не хотелось, но выбора у него и правда нет. Так что, собравшись с духом, обратившись к внутреннему источнику, вновь окрашивая кончики пальцев ледяными узорами и инеем на удлинившихся когтях, махаон читал строки клятвы, вплетая их нитями золотистого свечения, с блеском звездной россыпи по бликам лунного светила.
— Россыпь звездная — дорога
Тьма небесная — душа
Бездна космоса есть сердце,
А созвездья — жизнь клинка.
Произнес клятву Сяо Хуа, оставляя на мозаичном узоре пиона, созвездие серебряного мотылька, почти незаметного при дневном светиле, но на темном небе пол потоком лунного марева опалового месяца точно засверкающего. Силы снова покидали Снежного Генерала, но в этот раз Ду-эр не спешила делиться с ним энергией. Она, как и обещала, в полдень, в самый пик солнца и цветения пиона, нарушила целостность витражной росписи, извлекая из мозаичной картины легендарный осколок нефритового артефакта. Его она протянула Яо Луну, со словами:
— Трепетное сердце поющее россыпью росы на бархатных лепестках пиона, будь хранителем частички моей души, — осколок нефрита, окутанный энергией Ду-сяоцзе, принял форму подвески.
Лун Яо, принимая роль хранителя осколка, опустил голову в поклоне, а цветочная дева надела ремешок на его шею, напоследок проводя по черным волосам и мягким ушкам. Зардевшихся щек мастера дева Ду так и не увидела. Но услышала глубокий выдох и вдох, означающий смущение.
С улыбкой на чуть пухлых, нежно-розовых губах, взмахом изящной руки, Сяоцзе окутал троих путников серебристо-лазурным свечением своей божественной энергии, отправляя дракона, кота и махаона далеко-далеко от храма Трепетной Сруны и горной гряды. Туда, где должна свершиться знаменательная встреча тех, кого разделяют века и небеса.
По душе ли придется им встреча, нарушится ли молчание длиною в столетия, или же раны скорби вновь откроются, принеся новый поток боли? Никто из них не знает. Лишь судьбоносная встреча раскроет истерзанную душу, как исписанный иероглифами свиток.
Отступление
Где-то…
— Россыпь звездная — дорога
Тьма небесная — душа
Бездна космоса есть сердце,
А созвездья — жизнь клинка.
Ворвался в поток сознания искрящийся льдинками Северной равнины голос, пробуждающий и натягивающий потускневшие и истлевшие нити единения звездного учения. Та самая, принесенная ночному небу и вечным созвездиям клятва, объединяющая мастеров этого пути во веки вечные, показала последнее местоположение потерявшего силу мастера, скинутого с небесных чертогов на землю бренную за провинность и грехи перед ликом Владыки и верующих.
— Вот ты и нашелся, Хуа-шисюн старший соученик, — сказала юная серебряноволосая дева, смотря глазами-звездами в даль земного царства, на извечные горы восточной равнины, на возвышающийся, уходящий под самые облака шпиль храма Трепетной струны, богини музыки, что сердцем и душой отдана лишь ему — снежному Махаону. Ду-сяоцзе не выдаст тайны Сяо Хуа, не предаст любовь. Но звездной деве этого не нужно. Генерала она найдет своими силами. Нить звездного учения укажет ей путь к потерявшему силу мастеру.
Перебирая в изящных пальчиках прядь волос, играла с ней, как кот с мышкой. Поднося к губам — чуть прихватывала, к крылышкам носа — вдыхала едва уловимый аромат гроз, касаясь лица — щекотала бархат кожи. Улыбаясь и радуясь, смеялась задорным, переливающимся, словно капель смехом, она продолжала смотреть на двигающуюся вперед точку, приговаривая:
— Мы встретимся, Хуа-шисюн, очень скоро встретимся!
Улыбнувшись на прощание двигающейся к неизвестной цели точке, повернувшись спиной к земному царству, взмахнув широким рукавом небесного одеяния, окутав себя туманом млечного пути и искрами звездной россыпи, оказалась у дверей храма той самой богини, отдавшей Махаону душу и сердце, всю себя без остатка, с единственным вопросом:
— Что он задумал, Ду-эр?
12 глава «Альянс»
* * *Письмо, написанное Шин Лином Совету Старейшин, с просьбой выдвинуть дополнительные обвинения Шень Луну и Лун Яо в массовых убийствах светлых послушников, мастеров и главы секты, а так же прибыть на собрание Альянс Восточной равнины, получило положительный ответ. По всем пунктам Старейшины были с Шин Лином согласны. Шень Лун, Лун Яо и Тен Гун, вместе с их учениками, мастерами и наставниками, должны окончательно кануть в небытие, чтобы не позорить праведный путь совершенствования.
Собрание Альянса Восточной равнины назначено Шин Лином на третий день убывающей луны. Семь дней и семь ночей в поместье секты Сливовый Цвет шла подготовка к приему глав содружественных сект и представителей Альянса. Почти столько же не спал и глава Шин. Но его мысли были далеко от владений секты и забот о предстоящем собрании. Он был там же, где и ненавистный ему всеми фибрами души Шень Лун со своим учеником и дружком демоном. В сторону горного массива, там, где скрывается под куполом «Забытья» секта Черного Полумесяца, он смотрел неустанно вот уже несколько часов.
— Еще немного, Шень-сяньшень, еще немного, — уже в сотый раз говорил глава Шин, касаясь лица и уже загрубевших и побелевших шрамов, оставленных клинком предыдущего главы, в наказание за проигрыш дракону за титул Поднебесный.
По правилам Пурпурного учения, прописанного еще столетия назад, со дня основания секты Сливовый Цвет, он должен был умереть, смыв позор кровью, уйдя в реку перерождения без клейма «Поверженный», но Мастер пощадил его. Талант, которым обладал Шин Лин и невероятный потенциал, спас нынешнего главу секты от жестокой смерти, но
