Моя жена – ведьма. Дилогия (СИ) - Белянин Андрей Олегович
— Нет уж, мы туда сходим! — незамедлительно влез Фармазон, демонстрируя перемазанный балахон. — Я страстно хочу посмотреть в глаза тому гаду, из-за которого меня заставили лечь всем пузом в мазутную лужу!
— Как ты мелочен, — поморщился ангел.
— Да?! Ты вон на себя посмотри? Улеглись на меня, безобидного, в два этажа и еще возмущаются на мое справедливое негодование… Серега, ну ты скажи, вот почему я должен вечно ходить чушка чушкой, а он — весь в белом?!
— Ребята, вы уж тут как-нибудь сами разбирайтесь, а у меня дела на третьем этаже. Если понадобится меч, я вас позову.
— Нет! — Анцифер вновь попытался загородить дорогу.
— Да! Мы пойдем вместе, встретим врага грудью, и если там действительно кто-то есть, то мы его такими иероглифами разукрасим, что любой Хокусай обзавидуется!
— Анцифер, пустите меня. — Героическая болтовня Фармазона и в самом деле действовала на меня несколько гипнотически. — Я намерен сию же минуту спасти свою любимую жену, и никакой огнемет меня не остановит. Держись, любимая, я уже иду!
— Там дракон!
— Глупости…
— Ах так… Вот, значит, как… Ему вы, значит, верите? — Светлый дух обиженно сощурился. — Ну что ж… у меня есть только один способ доказать… — Анцифер рванул дверь подъезда и шагнул внутрь. Раздался турбинный рев, и фигура ангела скрылась в оранжевом столбе пламени! Мы с Фармазоном отрепетированно бросились на землю, зажав уши руками.
— Вы… довольны?!
На фоне обугленных косяков стоял совершенно черный Анцифер в тлеющих обрывках чего-то очень похожего на ажурное кружевное белье приглушенных тонов. Все прочее словно ваксой вымазано, только глаза голубые кротостью и всепрощением сверкают. Нам стало стыдно…
— Циля, мы, того… извини. Ты был прав, это мы — козлы неблагодарные.
— Анцифер, простите нас, если можете. Надеюсь, вам не очень больно?
— Очень, — горько всхлипнул Анцифер и рухнул в полный рост. Из дверей подъезда дохнуло дымом, раздалось шипящее бульканье, а вслед за этим показалась огромная крокодилоподобная голова на длинной чешуйчатой шее. У чудовища были большие раскосые глаза, кривые зубы и крученые желтые усы.
— Тьфу, действительно, дракон… Надо выручать белобрысого. Бери меч и круши пламенную рептилию промеж глаз, а я буду изображать девушку-санитарку и вытащу раненого бойца из зоны обстрела.
— Но… — Я встал на ноги, кое-как поднял тяжелый меч и понял, что размахивать этой махиной абсолютно невозможно. Один раз еще замахнусь, куда ни шло, но если с первого удара ничего не выйдет, то на второй у меня элементарно не хватит сил. Не говоря уж о том, что фехтовальщик из меня — курам на смех. — Фармазон! Я так не могу. Я не умею! Давай вместе на него нападем.
— Серега, я же нечистый дух. В честном бою мне твою руку поддерживать — ну, никак нельзя! Извиняй, такое дело… Традиции, воспитание, моральные принципы, нравственные ценности и все такое. Я пополз, так что давай действуй сам.
— Ну… может, с ним поговорить?! Я читал, что многие драконы разговаривают. Что, если мы сумеем договориться по-хорошему?
— В европейских легендах драконы действительно любят поболтать, но этот — явный азиат. Китайского, корейского, тайваньского производства. А может, и настоящего японского качества, кто знает…
— Ты уверен?
— Да посмотри на расцветку! Он же словно с фарфоровой вазы династии Мин на наши головы свалился. Сверкает красками, словно радуга над Хуанхэ. Ты по-китайски чирикать умеешь?
— Нет… но я много читал, Пу Сунлин — «Рассказы Ляо Чжая о необычайном», «Нефритовая лестница» не помню кого и сборник стихов «Яшмовая флейта» и…
— Давно?
— Лет десять назад.
— А, ну тогда тебе и карты в руки. Побеседуйте о новых темах сочинений на экзаменах для молодых чиновников в провинции Тяньмянь, полиглот…
Вот так, только обхамив напоследок, Фармазон по-пластунски пополз к слабо зашевелившемуся Анциферу. Я набрал полную грудь воздуха и обратился к чудовищу с приветственной речью:
— О великий и прекрасный Сын Неба! Твой голос подобен реву боевых труб, твои глаза сверкают, как звезды над рисовым полем, твоя чешуя отсвечивает лунными бликами на мерцающей поверхности заводи, твои зубы острее шаолиньских кинжалов, а тело величественно, как Китайская стена. Позволь же скромному писателю стихов услышать мудрость твоих слов, восходящую к мудрости мира в его запредельных далях…
Возможно, я чересчур утрировал текст. Филология и лингвистика никогда не были моими сильными сторонами. Помню, что китайская манера речи несколько отличается от японских, индийских или персидских славословий, но дракону моя высокопарность, кажется, пришлась по душе.
— Осенно приятна встретитьса обрасованным человеком, — вежливо поклонился он. — Судя по вашей речи, хорошим манерама и платью — вы новый помосиник судьи Гао Мунь из Ценьского уезда провинсии Чжао Хо?
— Д-да, пожалуй, — поспешил согласиться я, дракон говорил по-русски очень прилично, слегка сбиваясь на склонении и падежах. — Не проявлю ли я, недостойный, излишнего любопытства, если спрошу — из каких краев прилетел мой многознающий собеседник?
— Нет, нета… Охотно поделюся сладкими воспоминаниями о далекой родине. Я из Чуэньских гор, провинция Линьняньшань, это там, где вырасивают наньский рис и пекут пирожки на пару.
— Ах, Линьняньшань! Что ж вы сразу не сказали?! — Я решился рискнуть, зверюга оказался словоохотливым, а мне нужно спасать супругу. — У меня же там родственники. Вы, случайно, не были знакомы со старым Пао Лунем из селения Чинь По? Или с торговцем тканями, одноглазым Сунь Чеем, у него еще младшая жена была лисой и помогала ему находить серебро под циновками?
— Да, да, да! — Похоже, дракон заглотил наживку, не поперхнувшись. — Оченно знакомые имена. Конечно, я их знаю… Так приятно встретиться земляка в такой дали от дома!
— Какие же беды заставили моего великого друга скитаться так далеко от возлюбленной сердцу провинции Линьняньшань? — невинно спросил я.
— Служба… — вздохнул он. — Я должен очень охранять вход от злого волшебника и помочь спастись прелестной фее с ее верная другом. На китайясских драконов очень большой спрос как на стражей. Мы храбры и неподкупны!
— О… надеюсь, короткая беседа с уроженцем Ценьского уезда не будет поставлена вам в вину?
— Что вы, что вы… не уходите! Видимо, тот волшебник еще не пришла. Я время от времени дышу огнем, но в перерывах так приятно поговорить с образованным человеком, отличающим сочинения Цинь Чуня от текстов Ли Фуяня. Вы ведь не откажетесь выпить розового чая и вместе побродиться по заоблачным высям воспоминаний?
— Конечно, какие могут быть сомнения! Мы дети одной земли, а значит — братья. Вот только…
— Что только? — насторожился разомлевший дракон.
— Да так… сущая ерунда… Можно сказать, мелочь, не будем удостаивать ее даже упоминания в нашей беседе, — деланно отмахнулся я.
— Но, брата моя, если вас что-то тревожит, поделитеся со мной. Быть может, вместе одолеем недуг, вызывающий вашу грусть?
— Все дело в том, что я живу в этом же доме, на втором этаже, и буквально на днях мне принесли нефритовый ящичек с записками Хань Хуньмуня. Вы что-нибудь слышали о нем?
— Нета, — честно кивнул наивный динозавр из Китая.
— Еще бы! До недавнего времени я и сам о нем ничего не знал. О… это восходящая звезда современной литературы! Язык — династии Мин, стиль — как у Сэ Тявпо, а искусство каллиграфии… Самому пламенному Ван Ланьтяню даст сто взмахов кисти вперед.
— Проза или поэзия?
— И то и другое… — интригующе сощурился я.
— Хм… мой благородная брата хочет сделать истинный подарок мой больной душе, иссохшей без живительных слов Инь Юаня… Конечно, служба превыше всего! Но ведь… О, как я невежлив! Я до сих пор не спросил мою друга о его высокородном имени…
— Сам Ты Пень! — с поклоном представился я.
— Боцю, — в свою очередь склонился дракон. — А имя злого волшебника — Сергей Александрович. Проходите, дорогой Сам Ты Пень, и возвращайтесь скорее. Надеюсь, чтение рукописи, прятавшаяся в нефрите, подарила нам много сладостных минут…
