Ворону не к лицу кимоно - Абэ Тисато

– Это дама из Летнего павильона. Но…

Укоги перебила Асэби и заговорила громче:

– Да, она близко общалась с госпожой Асэби. Видимо, поэтому ее по ошибке приняли за придворную даму из Весеннего павильона.

Услышав, что негодяйка принадлежит к Летнему павильону, дамы из Осеннего павильона нахмурились:

– Кто-нибудь, позовите людей из Летнего павильона.

Несколько придворных дам послушно откликнулись и сразу же убежали.

И снова Южный дом. И как они сейчас выкрутятся?

Пока Масухо-но-сусуки, кипя, взирала на воришку, Асэби внезапно встала между ними:

– Подождите. Самомо – хорошая девушка. Я уверена, что у нее была какая-то причина.

– Госпожа!..

Но Асэби, не слушая Укоги, изо всех сил защищала воришку.

– А вдруг… – Асэби положила обе руки на плечи девушки, чтобы придать ей сил, но та вдруг странно вздрогнула. – А вдруг это она для меня? Я ведь позавидовала вашему кимоно, госпожа Масухо-но-сусуки. Может быть, она пыталась разузнать, как оно сшито. Это так? Тогда она не виновата!

Асэби просительно смотрела на Кикуно. Та состроила кислую гримасу и сделала вид, будто веером стряхивает соринки.

– В таком случае на вас вины нет и не нужно брать на себя ответственность за эту девицу. Пусть за это расплачивается Южный дом – неважно, хочется им этого или нет. Мы заставим их, даже если они будут утверждать, что ничего плохого не сделали.

Кикуно говорила сурово, и, перед тем как Асэби смогла ответить, раздался незнакомый голос:

– В этом нет нужды.

Асэби резко обернулась на голос и поняла, что говорила одна из прислуживавших Хамаю дам, обычно молчаливая, но теперь сурово смотревшая на девушку. Дама-нёбо из Летнего павильона спокойно пробиралась через заграждавшую проход толпу. Увидев ее перед собой, девушка задрожала еще сильнее.

– Как ты объяснишь такое поведение?

Асэби впервые слышала голос этой дамы-нёбо. Он был очень спокоен и в то же время очень холоден. Видя, что девушка не может ответить, дама строго прищурилась:

– Ты запятнала лицо Южного дома. Такое непростительно даже для бывшей придворной дамы дома Сокэ. Думаю, ты понимаешь, что тебя ждет.

Несмотря на то, что плечи бедняжки затряслись со страшной силой, она все так же не поднимала лица. Заметив, что Масухо-но-сусуки нахмурилась, дама-нёбо равнодушно склонила голову:

– Мы тоже удивлены глупостью этой девушки. Кто бы мог подумать, что дама, получившая образование в доме Сокэ, способна на такой низкий поступок?

Слова прозвучали так, будто Летний павильон не имеет никакого отношения к происшествию, и Кикуно раздраженно посмотрела на даму-нёбо:

– Вы словно хотите сказать, что вы тут ни при чем. Конечно, придворные дамы дома Сокэ не могли бы такого сделать. Пожалуй, проблемы появились после того, как ее принял на службу Летний павильон, разве не так?

Дама-нёбо из Летнего павильона, несмотря на то что ей намекнули на несостоятельность ее доводов, не изменилась в лице:

– Конечно, это возможно. И вряд ли эту проблему можно уладить между Осенним и Летним павильонами. Она понесет строгую кару – это не подлежит сомнению. Но ненавидеть нас было бы странно. Мне кажется, нужно обратиться к госпоже Фудзинами и установить истину.

Уловив смысл слов дамы-нёбо, Масухо-но-сусуки удивленно взглянула на Кикуно. Та, поймав взгляд госпожи, некоторое время поколебалась и легонько, но уверенно кивнула.

Когда случаются всяческие разлады и кражи, принято разбираться с ними неофициально. Масухо-но-сусуки считала, что при покушении на кражу придворной дамой из другого дома будут предприняты те же шаги, но, судя по всему, дело было гораздо значительнее.

Поскольку Масухо-но-сусуки сама подняла весь этот шум, она внезапно оробела:

– Но из-за одного алого кимоно поднимать такой шум – это слишком по-детски. Если девушка искренне извинится, я могла бы и простить ее.

– Так не годится, – мгновенно ответила не Кикуно, а дама-нёбо из Летнего павильона. – Я благодарна госпоже из Осеннего павильона за любезность, но мы не можем позволить запятнать престиж Южного дома. Возможно, для вас это просто кимоно, но одежда цвета цезальпинии – это дорогая вещь. Если придворная дама под именем Южного дома, уступив личным интересам и личным желаниям, желала завладеть им, это позор для рода.

Услышав эти слова, Масухо-но-сусуки наконец поняла: дама-нёбо хочет избавиться от девушки. Чтобы избежать дальнейших разбирательств, она пытается показать всем присутствующим, что девушка не имеет никакого отношения к Южному дому. Без всякой жалости и без пощады она хочет устранить девушку.

Пока придворные дамы обеспокоенно переглядывались, Масухо-но-сусуки занервничала. Она не хотела такого громкого поворота дела, просто девушке не повезло, что хозяйка Осеннего павильона была в плохом настроении. В обычной обстановке она бы не восприняла это так эмоционально.

Масухо-но-сусуки не знала, что ей делать, и дама-нёбо из Летнего павильона, видимо, быстро решила от нее отступиться. Она перевела взгляд на Кикуно и сказала той, что обещает примерно наказать девицу, поэтому требует, чтобы ее побыстрее вернули.

– Но ведь…

– У вас же нет никаких претензий? Итак…

Дама-нёбо уже шагнула вперед, но тут из-за ее спины вдруг раздался строгий голос:

– Как высокомерно ты себя ведешь, Карамуси. Ты что, собираешься выгнать девушку, даже не посоветовавшись со мной?

Дама-нёбо из Летнего павильона, которую назвали Карамуси, мгновенно помрачнела и с недовольным видом обернулась:

– Что вы такое говорите, госпожа Хамаю…

– Ты забыла предупредить меня, ты что, из ума выжила? Или бесполезные дамы-нёбо уже не считаются бесчестьем для Южного дома?

Не давая Карамуси произнести ни слова, Хамаю высказывала ей все, что думала. Безжалостно оттолкнув Карамуси, даже не взглянув на поспешно ушедшую с дороги Асэби, она присела перед придворной дамой, упавшей ниц.

– Самомо, а ты почему молчишь? Ответь же хоть что-нибудь.

Хамаю говорила неожиданно ласково. Девушка удивленно посмотрела на нее и впилась взглядом в лицо госпожи. Но вместо изумленной Самомо заговорила бледная придворная дама из Осеннего павильона:

– Самомо завидовала дамам из Осеннего павильона.

Хамаю изумленно взглянула на придворную даму, и та в страхе сделала шаг назад. Однако, поняв, что Хамаю собирается молча выслушать ее, она снова робко заговорила:

– Пока Самомо была в доме Сокэ, она всегда красиво наряжалась. Она ведь хорошо шила… Она так любила получать от госпожи Фудзинами отрезы ткани.

На лице Хамаю появилось понимание. Тут, словно получив поддержку, наперебой заговорили и другие придворные дамы, до сих пор молчавшие:

– Меня тоже, как и Самомо, прислали из дома Сокэ, так что я ее понимаю.

– Мы одеты в новые кимоно из парчи, а Самомо, которая прислуживает в Южном доме, все время ходит в одном и том же.

– А одеяния госпожи Масухо-но-сусуки необычайно красивые!

– Вполне естественно, что ей захотелось прикоснуться к ним.

Хамаю под безжалостными взглядами криво усмехнулась:

– Все ясно. Я поняла, что вы хотите сказать, но мы не можем закрыть глаза на проступок Самомо.

Лица всех дам приняли грозное выражение. Хамаю, не обращая на них внимания, окликнула Самомо:

– Я хочу спросить только одно: ты собиралась украсть кимоно госпожи Масухо-но-сусуки?

Услышав этот неожиданно серьезный вопрос, Самомо, не поднимая глаз, впервые покачала головой.

– То есть не собиралась?

В этот раз девушка кивнула. Получив подтверждение, Хамаю неожиданно рассмеялась.

– Похоже, причина нынешнего происшествия во мне! Госпожа из Осеннего павильона! – звонко обратилась она к растерянной Масухо-но-сусуки, и та наконец пришла в себя.

– Что тебе?

Энергично подобрав подол, Хамаю повернулась к Масухо-но-сусуки, а затем, удивив всех, уперла руки в пол и низко опустила перед ней голову.

– Все верно. Я совершила непростительный поступок, прошу меня извинить. Ошибка придворной дамы – это ошибка ее госпожи. Если изволите простить мою оплошность, я готова искупить ее любым способом.