Очкарик 4 (СИ) - Афанасьев Семён

Ермек хрюкнул и чуть не подавился чаем:

— Не буду я эту траву жрать. Мне мяса хватит.

— Я буду. Потом съем, когда он уйдёт. Молчи, ради всего святого.

— Ничего страшного, — взгляд второго хумана даже не задержался на степняке. — В общем, тот шаман первую пробную партию метил не у нас.

— В Проекте?

— Да. Логика такая: вдруг его работа не годится? Так зачем нам проблемы с его выкупом? В банке орчину использовать точно не выйдет, особенно мага. А уж купить, чтобы убить…

— … Бесхозяйственно.

— Да! Очень хорошее слово! — банкир с благодарностью посмотрел на собеседника.

Орк почувствовал, что друг дочери начал испытывать лёгкую брезгливость вперемешку со злобой. Наблюдать за этим человеком со стороны оказалось неожиданно интересно, особенно если свободно говорить на всеобщем.

— В общем, отправили мы ему два десятка монет новой чеканки, — продолжил Георг. — Это же легче, чем с конвоированием связываться; на пробу годится. Три четверти часа не прошло, как они нашего курьера обратно вернули.

— Зачем?

— Вручили мешочек с монетами обратно: работа сделана, — банкир указал взглядом на деньги на столе. — И вот тут, моя вина, возникает затык: а как проверить? — человек с надеждой стрельнул взглядом в сторону хана. — Я услышал, что вы сделали приобретение на рынке. Так совпало, что…

— Понял. Действительно, удачно совпало.

— Что скажешь об этих деньгах?

— Сам не видишь? — отчего-то решил сострить кочевник.

— У меня ваши глаза пока не выросли.

М-да. Настроения собеседника пятнистый тоже не чувствовал. Впрочем, с таким нюхом и слухом неудивительно.

И как они только с дочерью общались? Неужели всё время на полном серьёзе?

Один очень нехороший вариант эмоциональной близости без обоняния на автомате всплыл в голове, но орк, моментально вспотев, тут же прогнал его усилием воли: нет, дочь не могла ТАК поругать честь своего отца! И Семьи!

Не могла.

Наверное. Очень хочется верить.

И ведь не спросишь…

Б****. Хоть бы от одиночества не пришло ей в голову ноги раздвигать, не говоря уже про чего похуже… И ведь не исправишь прошлого, если не дай бог она уже… это самое…

— Нормальная монета, — внешне спокойно пожал плечами Ермек. — Шаман силы раза в три больше влил, чем нужно. Эти лет десять ходить будут и светиться при том. Кстати, работы там на минуту.

— Количество монет неважно? — стремительно догадался человек. — Ставится сразу на всю партию, сколько бы их на столе не лежало?

— Или в ящике. Да. Из той четверти часа они, наверное, десять минут его из тюрьмы доставали или по коридорам вели.

— Меня устраивает эта работа, — лаконично бросил товарищ дочери посетителю. — Остальные можно делать в том же духе. Дополнение к договору не требуется.

— Тут ещё одна загвоздка, — Георг успокоился и теперь с аппетитом наворачивал орехи и финики, запивая всё чаем.

Орку почему-то снова стало смешно.

— Какая?

— Шаман заявил через своих хозяев: никакой работы не будет до тех пор, пока он своими глазами не увидит конечного заказчика.

— Надо как угодно освободить его, — Ермек старался говорить как можно глуше, чтобы никто не мог разобрать слов.

Орқша вокруг никто понимать был не должен, судя по лицам, но мало ли.

— Это понятно. Вы пришли пригласить меня на встречу с вашим подрядчиком? — лицом пятнистый, пожалуй, владел великолепно.

Это стоило признать. Другое дело что рядом с любым из кочевников такое умение было бесполезным и даже вредным, если только этот орк не был твоим другом.

В любом ином случае молчать о базарном обмане никто из степняков не будет (другу можно по голове надавать и потом, без свидетелей, наставляя на путь истинный): сегодня ты дашь обмануть других — а завтра Всевышний вернёт твой обман тебе же.

Неважно, что ты лишь был соучастником; бога не обманешь.

— Это было бы идеально, — аккуратно ответил на вопрос друга дочери банкир. — А вы не возражаете?

— С чего бы? Мне нужна именно эта монета. Вы, как партнеры, делаете для меня всё возможное. Зачем мне вам мешать делать мой же заказ? — Вадим говорил искренне и легко.

Только вот пах предвкушением и каким-то нездоровым азартом.

— Благодарю за обед, — Георг встал и коротко поклонился. — Тогда примерно через пару часов у нас? Мне нужно время, чтобы перевести исполнителя из другого здания.

— Без проблем.

Два человека снова пожали друг другу руки, затем один из них ушёл.

— Метка подлинная. И поставить её мог только наш живой шаман, — после длинной паузы не удержался хан, когда они остались вдвоём. — Почему ты сейчас молчишь?

— Других вариантов точно нет? — человек о чём-то резко задумался. — Прогоняю в голове возможности, не ошиблись ли мы где… Они нас не пытаются обвести вокруг пальца?

Вместо ответа номад красноречиво промолчал, демонстративно отодвигая от себя стакан с водой.

— Другие маги точно не могут повторить или подделать? — не обращая внимания на реакцию собеседника, продолжил пятнистый. — Только орки?

— Ты так спрашиваешь, как будто тебе есть разница.

— Очень важно сейчас не ошибиться, — повторился хуман извиняющимся тоном, — даже если шанс погрешности очень слабый. Мне это нужно для полного понимания наших совместных возможностей, — похоже, сейчас этот Вадим лихорадочно менял какие-то намерения.

— Совместных с кем возможностей?

— С твоей дочерью. В интересах вашего народа, как ты понимаешь, я работаю исключительно под её руководством.

Главное было сказано вслух и пятнистый не врал.

Ермек сдержанно кивнул: не хочет хуман говорить — ладно. Ему и без деталей понравилась то, что он только что услышал.

Дочь, несмотря на мизерные шансы, ухитрилась сделать четырежды невозможное; даже сам хан не справился бы лучше.

«Молодец, моя девочка. Какая же ты у меня молодец…».

Во-первых, Асем осталась в живых там, где шансов у неё не было. Одна из всех.

Во-вторых, она привлекла на свою сторону разумных из других рас — да ещё из каких. Одна эта дроу чего стоит (кто бы мог подумать).

В-третьих, чеканка монеты. Кому-то другому этот момент ничего не скажет, но хан, поразмыслив, теперь очень хорошо понимал значение и перспективу такого шага.

Возможностей дальнейшей борьбы за жизнь народа новый дирхам открывал столько, что страшно думать (чтобы не сглазить).

В-четвёртых, третий пункт помог найти как минимум одного живого шамана.

Дальнейшие слова бессмысленны, поскольку блёкнут перед делами. Какая же дочь молодец.

Наверное, узнай он прямо сейчас, простил бы ей даже, расплатись она за всё с пятнистым своим телом.

В переписке через амулет интимную близость с человеком Асем, кстати, грубо отрицала.

Спасибо тебе, Всевышний. Чудеса ещё возможны.

В подвале банка не было ни окон, ни иных технологических отверстий, даже в виде вентиляции. И как они тут сидят целыми днями?

Спёртый воздух был невыносим, но он терпел. Теперь было ради чего.

Старик сразу сообразил: посланием лично ему является сама эта работа.

В качестве ответного жеста в самые заурядные метки на деньгах он вложился втрое больше, чем следовало бы: свои поймут.

Если невозможно общаться содержанием сообщения, значит, нужно подать знак количеством силы. Что-то одно из двух, увы.

Если кто-то заказал у банка, как ни в чём не бывало, чеканку дирхама Степи, значит — …

А вот это уже было страшно.

Не потому страшно, что что-то плохое, а наоборот. Пытка надеждой — самая страшная.

Если кто-то заново чеканит дирхам Степи, да ещё во Всеобщем банке — значит, малодушные мысли о гибели всех орков преждевременны.

Старому шаману не нужно было объяснять роль символов в жизни народа. Если кто-то поддерживает эмиссию такой родной монеты, это говорит весьма о многом.

В отличие от многих разумных, предпочитающих вещи конкретные (например, как эти двое смешных дроу, которые битых три часа его уговаривали работать дальше), он всегда с удовольствием мыслил абстрактными символами.