Наследие Сири (СИ) - Брай Марьяна
Мы подарили им одно большое одеяло, и два маленьких конверта, которые я сшила из спинок для свитеров. Малышам в них будет тепло в самую холодную ночь. Внутри конвертов я вставила белый шелк. Решила, что мой кусок мне совершенно не нужен. Подарки получились не только теплыми, но и красивыми.
Рано утром мы услышали голоса, проснулись все. Бор выбежал посмотреть, и вернулся с пятью мужчинами, среди которых был Драс.
— Мы отдохнем у вас хоть до обеда, перекусим, и можем выдвигаться на Север. За один светлый пройдем земли Оруса, и можем пару светлых углубиться в лес и горы, — он посмотрел на меня, — я надеюсь, ты не босая поедешь с нами?
— Нет, что ты, я соберусь, — я не хотела смотреть в сторону Бора, который недовольно крякнул.
— Сири хочет посмотреть земли, значит пусть посмотрит, нам полезно размяться, — Драс прошел к печи, кивнул своим людям, и они завалились спать, видимо долго ехали без привалов.
Я собрала с собой котомку с едой, и начала собираться. Иста просила отказаться от затеи, но мне хотелось дальше, за границы этого мирка, этой деревни. Мои девочки уже сами управляются с шерстью, с развозом мотков. Если меня не будет неделю, ничего не изменится. Севар смотрит за стройкой, Иста за домом, Юта контролирует наш маленький шерстяной бизнес.
Меня насмешила эта мысль, потому что я никогда не хотела заниматься бизнесом, и считала себя человеком творческим. А тут… ну, жизнь нагнет, и не так раскорячишься.
Выбрала самые теплые чулки, надела две теплых юбки, свитер и сверху меховую безрукавку. Хорошо, что я худенькая, и можно надеть столько всего, иначе бы сидела сейчас как капуста. Я вышла, и меня ожидал еще один сюрприз — ехать нужно верхом. Я посмотрела на Бора, он запрыгнул на лошадь, подвел мне мою, и передал в руки поводья. Через пять минут его след простыл в лесу.
— Все женщины севера ездят верхом, Сири, конечно, кроме тебя, потому что ты боишься. — Драс подъехал на своем черном и блестящем коне.
— Это конь этого, как его… кривоногого мужика их Сориса? — я смотрела на него, и даже не пыталась попробовать залезть в седло.
— Его, его, вот меня знаешь что интересует, Сири? — он спешился, поднял меня, и посадил перед собой в седло, запрыгнул сам, а поводья моей лошади передал мужчине из дружины. — Как ты умудряешься не знать простых вещей, а все самое ненужное, как осадок от олы, плотно ложится в твоей стриженной голове?
Я вспомнила про шапку, достала ее из кармана, надела и перекрестилась.
— Только несколько часов, а дальше тебе придется ехать самой, — Драс был, в общем-то рад ехать рядом со мной.
— Конечно, я прям сразу научусь, и дело пойдет быстрее.
На первом привале мы уже были на границе земель Оруса. Северную часть не очень жаловали крестьяне. Мы остановились в маленьком дощатом домике, видимо, охотничьей заимке. Тут было много ножей, рогатин, и такое-же, как везде, костровище по центру. Драс предложил поужинать, и выдвинуться дальше, через половину ночи они должны будут выйти на дальний домик охотников. Там поспать немного, и по светлу уже пройти по землям, что считаются здесь дикими.
Меня закинули в седло, Бор даже предложил меня просто привязать, чтобы не тратить время, на что я ответила, что тоже очень рада с ним ехать. Лошадь была настолько флегматичной, что на ней можно было везти дерущихся кошку с собакой, и она бы просто не отреагировала на ездоков.
Через час дороги решили прибавить шагу, и мне стало немного не спокойно, потому что я чувствовала, как она хочет набрать скорость и устремиться вперед всех. Похоже, ее сдерживала какая-то природная лень.
Я устала как собака, когда мы добрались до этой избушки. Попила чуть согревшейся на похлебку воды, и завалилась спать на дощатый настил у костра.
Проснулась от голода, и от воя волков. Похоже, они прямо тут, за стеной. Лошади привязаны внутри, и по тому, как они фыркают, я поняла, что не я одна боюсь этих ночных охотников.
Я полежала, пытаясь заснуть снова, но голод брал верх. Скинула с себя руку Драса, так вот отчего так тепло было спать, подкинула в шаящие угли три хороших полена, и подошла к столу. На столе лежал хлеб в полотенце, печеное мясо и несколько клубней ола. Чем больше я ела, тем сильнее урчал желудок — организм требовал белков и углеводов. А еще, организм требовал кофе, и туалета.
Я ни за что бы не решилась выйти на улицу. Я сидела, сытыми глазами смотрела на огонь, а мой желудок пел оду мясу.
— Я думал это волки, а оказывается, наша мышка может ночью смять половину косули. — Драс приподнялся на локте и смотрел на меня.
— Иди ты. Как думаешь, если я выйду, и оставлю дверь открытой, эти твари позарятся на твой жирный до шуток язык, или мои белые кости? — я встала и уже твердо решила, что лучше выйти и погибнуть от волчьих зубов, чем от разрыва мочевого пузыря.
— Я с тобой, и язык у тебя нисколько не тоньше моего. После того, как этот добрый мужчина огрел тебя молотом, ты хоть два слова можешь связать, а не просто мычать, как раньше. — он подтолкнул меня к выходу. — вот тут, прямо справа. Я тебя не вижу, только слышу. Дальше уйти не могу.
— Широка страна моя родная, много в неееей лесов полей и рек, я другооой такой страны не знаааю, где так вольно дышит человеееек, — я знала как заглушить журчание, а по большому счету, меня этот момент мало беспокоил. А вот песню очень хотелось. Очень подходила к ситуации. Я пела до конца сеанса прогулки.
Мы вошли в дом, я помыла руки, умылась, и я снова взялась за мясо. Было ощущение, что я не ела три дня. Отличная программа для похудения, и не думала, что конная езда так напрягает мышцы, и сжигает столько калорий. Засиделась я с пряжей.
Досветла я больше не заснула. Мы с Драсом готовили завтрак и обед на всех. Он рассказывал мне о нашей прошлой жизни, о том, что я была трусихой, каких не видывали эти земли. Я видела, что он был расположен ко мне, и понимала, что он любил ту Сири, которая была слабой, испуганной, неспособной постоять за себя. Таких оберегают. Нынешняя Сири имела характер и язык другого мира, таких обходят стороной даже мужчины из нашего — продвинутого мира, не то что здешние.
Выдвинулись в дорогу, по ощущениям, часов в восемь. Горизонт только начал светлеть, но был прозрачным, морозным. Я оглянулась на домик — над крышей стоял столбик пара — костровище щедро завалили снегом. Значит день будет ясным и бесснежным. Такие картинки ставят как обои на рабочем столе, и они живо срабатывают на позитив в ожидании Нового Года.
Понемногу освоилась в седле, и сейчас, нам с моей ленивой лошадкой была доступна рысь. Драс не оставлял меня далеко одну, он скакал с дружиной, но возвращался, и разворачивая своего скакуна передо мной, подавал моей лошади пример.
Вокруг были девственные сосновые леса. В некоторых местах нам приходилось спешиваться, и проводить лошадей — мы не знали, есть ли в оврагах речки, которые могли скрываться под небольшим заносом снега, и лошади легко бы поранили ноги о лед. Большая река была постоянно слева от нас, она петляла, то показывая свой берег, то удалялась за лес. К вечеру начались горы, а я пыталась применить все знания из географии, а скорее даже из природоведения — следила за солнцем, мы двигались постоянно на север.
В горах было мало снега, и они были пока пологими, на этой открытой со всех сторон местности снег сдувало поземкой, но дальше, у горизонта, горы уходили высоко в облака.
Не дожидаясь темноты, мы нашли место для ночлега. Старая сосна сломалась от ветра, или от тяжести своего веса, и образовала шалаш. Она стояла как огромная буква «Л», дальше, выше нее лес был редкий, а еще выше, начинался кустарник.
С одной стороны, сзади, поставили рогатину, и навесили старых тканей, похожих на парусину, сверху наложили веток, как я поняла, от ветра, если он вздумает разыграться ночью. Внутрь принесли лапник и вещи, а перед шалашом развели костер. Бор разгреб снег и позади и по бокам от шалаша, и развели костры. Ветки упавшей сосны были отличными сухими дровами. Сварили болтанку — кашу, запекли ол, поставили таять снег на чай из сухих травок. Мужчины ушли в лес, ниже, потому что видели там следы косуль, а мы с Бором и Драсом готовили и разговаривали.
