Ирина Сыромятникова - Житие мое. Трилогия

— Думаешь, тут что — то есть? — с сомнением нахмурилась мисс Фиберти.

— Что — то здесь точно есть, иначе у строителей не возникло бы проблем.

Возможно, мне удастся купить это место (правда непонятно, на чье имя) — получив остатки особняка в свою собственность, я смогу обыскивать его совершенно спокойно. Но начнем мы с возвращения дневника.

Для того чтобы снять проклятье Брильянтовой Руны, даже опытному чародею нужны специальные принадлежности (всякие там мелки, цветные свечки, медные шарики). Естественно, ничего подобного в багаже у белого быть не могло. Возвращаясь в гостиницу, я думал, где бы мне раздобыть все необходимое, а мисс Фиберти пыталась осторожно вытянуть из меня особенности ритуала.

Я так увлекся своими планами, что неприятности заметил лишь тогда, когда большой лимузин консервативно — синего цвета остановился прямо перед моим носом. Дверца распахнулась, из салона выбрался непроницаемо — спокойный Ларкес и посмотрел на меня так… многозначительно. А я крашенный.

Меня словно кипятком облили. Я мучительно покраснел до самых корней волос, как никогда в жизни.

— Ну, здравствуй, Йохан, — медленно проговорил колдун.

— О! — вздохнула понятливая мисс Фиберти.

Убейте меня…

Ларкес с минуту молчал, закрепляя достигнутое преимущество, а потом кивнул головой на лимузин.

— Забирайся, дело есть.

Я был смят и деморализован, способность сопротивляться у меня атрофировалась.

— Надо бы забрать вещи из гостиницы, — пришла на помощь мисс Фиберти. Ларкес обдумал эту идею и согласился:

— Хорошо. Если хотите, мы подвезем вас до станции.

Сборы и расчет с хозяином заняли минут пятнадцать. Всю дорогу до вокзала старший координатор красноречиво молчал, а я был погружен в глубины своего страдания. Это надо же было так проколоться перед хозяином региона! Я армейских спецов боялся, да кто бы им поверил, врунам. А у этого, небось, все доказательства в папочку подшиты. Дотошный, гад… И что самое противное — ни одного повода для дуэли, если я не хочу загреметь на костер за покушение на представителя властей.

Получив на руки свой багаж и не дождавшись объяснений, мисс Фиберти попыталась возмутиться, но Ларкес был непреклонен.

— Мне очень жаль, но мистер Йохан вынужден уехать, прямо сейчас. По очень важному делу. Он свяжется с вами позднее.

Вот и попробуй тут возразить.

К тому моменту, как я более — менее отошел от стыда и вполне осознал постигшую меня катастрофу, лимузин уже выехал за город и мчался по широкой двухполосной дороге, уверенно обгоняя чадящие грузовики.

— А куда, собственно, мы…

— Ты мобилизован, — веско обронил Ларкес.

— Так я же…

— Мобилизован как алхимик.

Да, такой вариант для выпускника редстонского Университета существовал.

— Войны же нет!

— Когда начнется война, поздно метаться будет. Ингерника нуждается в твоих талантах сейчас!

Я почувствовал острое дежавю. Почему, ну почему всех моих начальников тянет на патетику, всякое служение Родине и долг перед страной? Даже когда дело сугубо личное. Наверное, их по такому признаку на должность выбирают. И ведь не прикопаешься — все по закону.

В сумерках лимузин остановился в придорожной гостинице, оставшейся для меня безымянной. В принципе, Ларкес готов был ехать и дальше, но водитель нуждался в отдыхе, да и мне следовало заняться собой.

— У тебя есть два часа, — снизошел до моих проблем старший координатор. — Надеюсь, ты сможешь привести себя в достойный вид без посторонней помощи.

Смогу, куда ж я денусь.

Ненавижу такие обломы, ненавижу! Ладно, по крайней мере, не придется объяснять, почему я остался жив, после того как умер.

Глава 5

То, что это игра будет самой серьезной в ее жизни, Лаванда поняла в тот день, когда осталась одна.

Стайка сектантов — неофитов, чудом избежавшая устроенных «надзором» облав, рассеялась как дым, но только двуличная белая знала, что они уходят навсегда — засветившие себя перед властями соратники были Посвященным не нужны. Следовало ли ей открыть несчастным глаза на их участь, призвать к сопротивлению? Скорее всего, ей просто не поверили бы. Да и что значил бы их любительский бунт посреди поместья, в три кольца окруженного охранниками — измененными! В Каштадаре Лаванда пару раз видела, на что способны подпавшие под Духовный Патронат люди и на милосердие не рассчитывала. Оставалось лишь глубже погружаться в образ горожанки Табрет и ждать. И вот — тишина.

Решение собственной участи белая предпочла дожидаться во внутреннем дворике особняка Эвергринов (заодно, можно подумать насчет последнего сюрприза, который гарантировано привлечет внимание к усадьбе, но, скорее всего, будет неверно истолкован). Лаванда сидела в молчании, это был единственный жест скорби, который она могла себе позволить. В кустах перепархивали мелкие птички, в лучах солнца сверкали разноцветные стрекозы, удерживаемые магией в пределах маленького сада. До человеческих бед и огорчений им не было никакого дела.

То, что она находится в фокусе чьего — то внимания, Лаванда поняла гораздо раньше, чем подошедший ее окликнул. Волноваться попусту шпионка не стала — убийце проще было бы сделать свое дело в доме, в саду слишком просторно, того и гляди — жертва убегать начнет, а там камни лежат всякие… Она подняла глаза, и некоторое время пыталась осознать масштабы возникших проблем, старательно давя при этом любые проявления эмоций. Лавируя по узким дорожкам, к ней приближался благообразный бородатый мужчина, не узнать которого было невозможно — всю сознательную жизнь Лаванды его изображения нет — нет да и мелькали на виду. Леон Хаино был старейшим преподавателем академии эмпатов и, с легкой руки своих учеников, получил многозначительное звание «мэтр». «А ведь его проницательность еще до моего рождения вошла в легенды!» Лаванде стало нехорошо.

Она только что разоблачила в недостойных связях видного общественного деятеля, фактически — лидера белой общины, отметившегося и в поддержке новых веяний культуры и в борьбе с пережитками Инквизиции. Какие из его поступков служили торжеству дела Искусников, а какие — были камуфляжем? Кроме того, Леон Хаино — очень сильный маг, звание магистра магии он не получил только из — за декларируемой «сильной занятости» (или потому, что магистры — единственные белые, обязанные оставлять в НЗАМИПС кристалл с отпечатком ауры?).