Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов: Фантастические романы

Он понурил голову, от души благодарный за то, что тьма скрывает от остальных и его самого, и его сомнения. Он мог бы спросить коробейника, но не хотел: тогда его упрямое неверие станет всем очевидно. А кроме того, задав коробейнику вопрос, он мог получить ответ, которого не хотел услышать. Вопрос задал аббат.

— На мой взгляд, в этом есть смысл, — повторил он. — Меня смущает только одна мелочь. Если наш святой остался без души, которую у него отняли…

— За него говорят другие, — не раздумывая ответил коробейник. — И действуют за него другие.

— Они помогали ему?

— Этого я не знаю. Но в глубокой древности здесь были люди, которые знали о нем и о том, чего он хочет добиться. Они преклонялись перед ним. Говорят, они любили его.

— Не такой уж это обстоятельный ответ, — проворчал аббат, — но придется, должно быть, им удовлетвориться. Но ведь чародей Лазандра…

— Лазандра — совсем другое дело, — сказал коробейник, — Он предал своих братьев. Бывает, что богатства и власть ослепляют.

Шишковатый потянул Харкорта за рукав. Харкорт обернулся и увидел, что тот отошел немного в сторону и манит его пальцем. Не раздумывая, Харкорт подошел к нему.

— Я отправляюсь наверх, — сказал Шишковатый. — Я не намерен сидеть здесь, как боров в хлеву, и ждать, пока не придут меня резать.

— Я иду с тобой, — сказал Харкорт.

— Одна из горгулий уже наверху.

— Да, я ее только что видел.

— Не нравится мне этот коробейник — уж очень он скользкий и слишком гладко говорит, — сказал Шишковатый, — Я сильно сомневаюсь, так ли точно он все это знает, как пытается представить.

— Я тоже, — согласился Харкорт.

Шишковатый начал подниматься на холм, двигаясь медленно, плавно и бесшумно, как тень. Стараясь идти так же тихо, Харкорт последовал за ним.

Они дошли до того места, где стояла на страже горгулья.

— Пойдем с нами, — сказал Шишковатый, обращаясь к ней. — Только не ломись через кусты напрямик, чтобы не наделать шума.

Горгулья ничего не ответила, как будто не слышала. Но когда они снова начали подниматься по склону — на этот раз Харкорт немного впереди, а Шишковатый позади, — она пошла за ними, двигаясь так же бесшумно, как и они. На полпути к вершине Шишковатый остановился. Харкорт подошел к нему.

— Мы очутились между двух холмов, — сказал Шишковатый, — В узкой впадине между ними. Может быть, Нечисть притаилась на этом холме, может, на том, что стоит позади, а может быть, и на обоих. Нельзя, чтобы утро застало нас здесь. А этот безмозглый коробейник как будто всем доволен и даже ухом не ведет.

— У него нет боевого опыта, — сказал Харкорт. — Он просто не понимает.

— Он очень упрям, — сказал Шишковатый.

— Ну, если понадобится, я это упрямство из него вышибу, — пообещал Харкорт.

— Хуже всего то, что это не только упрямство, — сказал Шишковатый. — Еще и самонадеянность.

— Дойдем до вершины, — сказал Харкорт. — Тогда нам будет ясно, что делать.

Они продолжали подниматься на холм, двигаясь в ряд, то и дело останавливаясь, чтобы осторожно осмотреться, и прислушиваясь, чтобы не упустить ни малейшего шороха, готовые к любой неожиданности.

Достигнув гребня холма, оба присели на корточки, а горгулья остановилась как вкопанная между ними. У подножия холма простиралась широкая долина, а по другую ее сторону возвышался еще один холм.

— Там, в долине, что-то есть, — сказал Шишковатый, — Ты не можешь разглядеть, что это?

— Плохо видно, — ответил Харкорт, — Что-то темное. Еще слишком далеко до рассвета. Похоже на какое-то возвышение, а вокруг что-то вроде ломаной белой линии.

— По-моему, это стена.

— Дядя говорил, что поместье окружает стена. Только он не сказал, что за стена, а спросить мы не догадались. Мы много о чем не догадались тогда спросить.

— Судя по всему, здесь, на гребне, Нечисти нет, — сказал Шишковатый.

— Если там находится поместье, — сказал Харкорт, — то белая линия — это стена. Но что за стена?

— Должно быть, каменная.

— Дядя говорил, что она охраняется и что он пытался проникнуть внутрь, но не смог проскользнуть. Значит, можно предположить, что охраняемая полоса не слишком широка.

— Может быть, но охраны наверняка много. Не надо себя обманывать. Проникнуть туда будет нелегко. Надо как следует присмотреться, прежде чем начинать действовать.

— Оставайся здесь, — сказал Харкорт. — Я пойду на разведку вдоль гребня.

— Возьми с собой горгулью.

— Одному будет удобнее.

— А что ты рассчитываешь обнаружить?

— Не знаю. Что-нибудь.

Харкорт осторожно двинулся вдоль гребня вправо. Время от времени он останавливался и, затаившись в кустах, пытался разглядеть темное возвышение посреди долины, которое могло быть заветным поместьем. Но ничего нового ему увидеть не удалось. Оно по-прежнему оставалось всего лишь темным возвышением, опоясанным белой линией, которую он то видел, то вообще терял из виду. Он догадался, что местами ее заслоняют деревья.

Гребень холма был почти весь покрыт лесом, хотя кое-где попадались поляны, которые Харкорт старался перебегать как можно скорее. Через некоторое время он пришел к твердому убеждению, что Нечисть где-то совсем рядом: он все время испытывал давящее ощущение ее близости. Но никаких подозрительных шорохов или других признаков ее присутствия заметно не было.

Гребень холма впереди внезапно прервался, словно выщербленный ударом исполинского кулака, образовавшим выбоину в его гладкой поверхности. Харкорт спустился по крутому склону выбоины и оказался в заваленной камнями ложбине. Повсюду лежали огромные валуны, а над ними, по ту сторону ложбины, поднималась отвесная скала, ярко белевшая в темноте. В ней виднелось отверстие — пещера, не слишком широкая, не слишком глубокая, но уходившая в глубь скалы. Перед входом в пещеру, среди валунов, стояло несколько громадных дубов — таких Харкорту еще не приходилось видеть. У них были приземистые стволы чудовищной толщины и раскидистые ветви, тянувшиеся над самой землей. В промежутках между деревьями была хорошо видна раскинувшаяся внизу долина.

Харкорт обошел деревья и всмотрелся вниз. Он мог различить там один только сгусток темноты — может быть, это и было поместье. Отсюда были видны лишь несколько разрозненных отрезков белой линии. На мгновение Харкорту показалось, что рядом со сгустком темноты мелькнул огонек, но если он и был, то сразу же исчез, и Харкорт никак не мог понять, видел он его на самом деле или ему показалось. Через некоторое время огонек появился снова — он ярко вспыхнул, потом почти угас, разгорелся еще ярче и погас окончательно. Харкорт долго ждал, затаив дыхание, не появится ли огонек еще раз, но видел только тьму. «Может быть, это сигнал? — подумал он. — Кто-то подает сигнал мне? Невероятно, ведь никто не может знать, что я здесь. Хотя Элоиза может знать, она может как-то догадаться, что я наконец пришел за ней». Он мысленно представил себе, как она в развевающемся белом платье, держа в руке тоненькую свечу и заслоняя ее другой рукой от ветра, стоит и вглядывается в темноту, словно надеется его увидеть, а ветер треплет ей волосы, прядь которых по— прежнему скрывает ее лицо, как всегда в его сновидениях.