George Martin - Танец с драконами

– Гискарцы съедят всё, что может плавать, летать или ползать, кроме человека и дракона, – предупредил её Даарио, – и держу пари, при малейшей возможности сожрут и дракона.

Одним мясом за столом не обойтись, поэтому на пиру были фрукты, каши и овощи. Воздух благоухал ароматами шафрана, корицы, гвоздики, перца и прочих дорогих пряностей.

Дени едва притронулась к яствам.

«Заключён мир, – повторяла она себе. – То, чего я хотела, чего добивалась, то, ради чего я вышла замуж за Хиздара. Почему же у этого мира привкус поражения?»

– Ещё немного, любовь моя, – заверял её Хиздар. – Скоро юнкайцы уйдут, а вместе с ними и их союзники с наёмниками. Мы получим всё, чего желали: мир, провизию, торговлю. Скоро снова откроется наш порт, и кораблям будет снова позволено в него заходить.

– Это они позволят, да, – ответила она, – но их военные корабли никуда не денутся. Юнкайцы в любой момент могут снова взять нас за горло. Они открыли рынок рабов прямо у моих стен!

– Но вне наших стен, милая королева. Таковы были условия мира – Юнкай хочет торговать рабами как и прежде – без препон.

– В собственном городе сколько угодно, а не здесь, у меня на глазах. – Мудрые господа обустроили загоны для рабов и помост для аукционов чуть южнее Скахазадхана, где широкая река несла свои бурые воды в Залив Работорговцев. – Это плевок мне в лицо: они устроили целое представление, показывая, насколько я бессильна остановить их.

– Пустая показуха, – ответил её благородный муж. – Представление, как вы сами сказали. Пусть фиглярствуют. Когда они уйдут, мы разобьём на этом месте фруктовый рынок.

– Когда они уйдут, – повторила Дени. – И когда же? По ту сторону Скахазадхана видели всадников. Ракхаро говорит, что это дотракийские разведчики и за ними идет кхаласар. Они приведут с собой пленников. Мужчин, женщин и детей – в подарок работорговцам. – Дотракийцы не продавали и не покупали, но делали подарки и принимали ответные дары. – Вот почему юнкайцы устроили этот рынок – они уйдут отсюда с тысячами новых рабов.

Хиздар зо Лорак пожал плечами.

– Но они уйдут, и это важнее всего, любовь моя. Юнкай будет торговать рабами, Миэрин – нет, так мы условились. Потерпите немного, и всё закончится.

Так что Дейенерис сидела на пиру молча, закутавшись в токар цвета киновари и мрачные мысли. Она отвечала только тогда, когда её спрашивали, и не переставала размышлять о мужчинах и женщинах, которыми торговали за стенами города как раз сейчас, когда она пирует с гостями. Пусть её благородный супруг произносит речи и смеётся над плоскими шутками юнкайцев. Это право короля и его долг.

За столом говорили в основном о предстоящих схватках. Барсена Черноволосая будет драться с вепрем – клыки против кинжала. В боях примут участие и Кразз, и Пятнистый Кот, а в финальном поединке сойдутся Гогор-Гигант и Белакво-Костолом. Ещё до захода солнца один из них умрёт. «Не бывает королев с чистыми руками», – повторяла про себя Дени. Она думала о Дореа, о Куаро, о Ероих... о маленькой девочке по имени Хаззея, которую никогда не видела. «Пусть лучше несколько человек умрёт в ямах, чем тысячи у ворот. Такова цена мира, и я плачу её по своей воле. Если я оглянусь, я пропала».

Судя по виду, юнкайский главнокомандующий Юрхаз зо Юнзак застал ещё Эйегоново завоевание. Скрюченного, морщинистого и беззубого полководца принесли к столу два дюжих раба. Остальные юнкайские благородные господа производили немногим лучшее впечатление. Один из них был мелок и тщедушен, зато сопровождавшие его рабы-солдаты были до нелепости долговязы и худы. Другой – молод, ладно сложён и полон жизни, но так пьян, что Дени с трудом понимала о чём он говорит. «И как подобным мокрицам удалось поставить меня на колени?»

Наёмники были людьми иного склада. Все четыре отряда, состоящие на службе у Юнкая, прислали на пир своих командиров. Гонимых Ветром представлял пентошийский дворянин, известный как Принц в Лохмотьях; Длинные Копья – Гило Риган, больше похожий на сапожника, чем на солдата, и говоривший шепотом. Кровавая Борода из Роты Кошки шумел так, что хватило бы на десятерых. Это был великан с дремучей бородой, ненасытный до вина и женщин. Он орал, рыгал, громоподобно пускал ветры и щипал всех служанок, что оказывались в пределах его досягаемости. Время от времени он усаживал одну из них себе на колени, чтобы потискать ей грудь и поласкать её между ног.

Прибыл и представитель Младших Сыновей. «Если бы тут был Даарио, пир кончился бы кровопролитием». Никаким обещанным миром нельзя было убедить капитана пустить Бурого Бена Пламма в Миэрин и оставить в живых. Дени поклялась, что семерым послам, включая командиров, не причинят никакого вреда, но юнкайцам клятв показалось мало. Они потребовали заложников. За троих юнкайских господ и четырёх капитанов наёмников Миэрин отправил в осадный лагерь семерых своих: родную сестру Хиздара, двух его кузенов, кровного всадника Дени Чхого, её адмирала Гролео, капитана Безупречных Героя и Даарио Нахариса.

– Оставляю тебе своих девочек, – сказал её капитан, отдавая Дени перевязь с позолоченными распутницами. – Храни их бережно до моего возвращения, любимая. Мы же не хотим, чтобы они устроили у юнкайцев кровавый переполох.

Не было на пиру и Бритоголового. После коронации Хиздар первым делом сместил его с поста начальника Медных Тварей и назначил на это место своего двоюродного брата – жирного и одутловатого Маргаза зо Лорака.

«Оно и к лучшему. Зеленая Милость говорит, что между Лораками и Кандаками кровная вражда, а Бритоголовый никогда не скрывал презрения к моему благородному мужу. А Даарио...»

После свадьбы Даарио стал совсем неуправляемым. Его не радовал заключённый королевой мир, ещё меньше её замужество, а из-за обмана дорнийцев он был просто в бешенстве. Когда принц Квентин сообщил ему, что и остальные вестеросцы перекинулись к Воронам-Буревестникам по приказу Принца в Лохмотьях, только вмешательство Серого Червя и его Безупречных не позволило Даарио поубивать их всех. Лже-дезертиры сейчас были надёжно упрятаны в подземельях пирамиды... но Даарио продолжал пылать гневом.

«Для него же безопаснее оставаться в заложниках. Мой капитан не создан для мира». Дени не могла рисковать: он мог зарубить Бурого Бена Пламма, мог осмеять Хиздара при всём дворе, спровоцировать юнкайцев или ещё как-то нарушить перемирие, ради которого ей пришлось столь многим пожертвовать. Даарио – это ходячая беда. Отныне она не должна пускать его ни в постель, ни в сердце, ни в мысли. Если он её не предаст, то поработит – Дени не знала, что страшнее.