Патрик Ротфусс - Страх Мудреца

Некоторые ходят среди вас в шаедах, зачарованные, как обремененные мешками мулы или носят платья, как у королевы. - Она окинула меня откровенным взглядом.

- Мы знаем достаточно, чтобы не быть увиденными.

Она снова взяла меня за руку.

- многие из тех, кто темнее и хотели бы использовать вас для своих забав.

Но что держит их от перехода границы залитой лунным светом?

Железо, огонь, отражение в зеркале.

Вяз и пепел и медные ножи, жены фермера с твердым сердцем, которые знают правила игры, мы играем и получаем за это хлеб, чтобы и дальше держаться в стороне.

Но самое главное, мои люди боятся потерять часть своей силы, ступив на вашу смертную землю.

- Мы больше проблема, чем ценность, - сказал я, улыбнувшись.

Фелуриан протянулась и дотронулась пальцем до моих губ.

- В то время как она полна, ты можешь смеяться, но знай, что есть и другая, темная половина. - Она отодвинулась на расстояние руки, заводя меня в воду по спирали.

- Умный смертный боится ночи без намека на сладостный лунный свет.

Она начала подтягивать мою руку к своей груди, волоча меня к себе как на леске через воду.

- В такую ночь, каждый твой шаг может поймать тебя в разбуженную темную луну, и втянуть невольно в Фаэ. - Она остановилась и поглядела на меня мрачным взглядом.

- Где у тебя не будет выбора, кроме как остаться.

Фелуриан сделала шаг назад в воду, дергая меня.

- И на такой незнакомой земле, как можно помочь смертному, кроме как позволить утонуть?

Я сделал еще один шаг к ней и ничего не нашел у себя под ногами.

Рука Фелуриан внезапно перестала сжимать мою и черная вода сомкнулась над моей головой.

Ослепленный и задыхающийся, я начал отчаянно биться, пытаясь найти дорогу обратно на поверхность.

После долгого, страшного момента, руки Фелуриан поймали меня и потащили на воздух, как будто я весил не больше, чем котенок.

Она подняла меня близко к своему лицу, ее темные глаза были жесткими и блестящими.

Когда она говорила, ее голос был спокоен.

- Я сделала это так, что ты не сможешь не услышать.

Мудрец смотрит в безлунную ночь со страхом.

Глава 103

Достаточно близко, чтобы коснуться.

Время шло. Фелуриан взяла меня на Светлую часть леса, старше и грандиознее, чем тот, что окружал ее поляну в сумерках.

Там мы поднялись на деревья, высокие и широкие, как горы.

На самой высокой ветви, вы могли почувствовать, как огромное дерево качается на ветру, словно корабль на вздыбившемся море.

Здесь, где не было ничего, кроме голубого неба вокруг нас и медленного движения деревьев под нами, Фелуриан научила меня плющу на дубе.

Я попытался научить Фелуриан так, чтобы обнаружить, что она уже знала его.

Она умело обыгрывала меня и мы играли в игру столь прекрасную, что Бредон прослезился бы, увидев ее.

Я научился немного языку Фаэ.

Совсем немного.

Безсистемно.

На самом деле, в интересах чести, я признаю, что я с треском провалился в своей попытке узнать язык Фаэ.

Фелуриан была менее терпеливым учителем, а язык - чрезвычайно сложным.

Моя неудача вышла за рамки простой некомпетентности с того момента, когда Фелуриан практически запретила мне пытаться говорить на нем в ее присутствии.

В целом, я заполучил несколько фраз и большую ложку смирения.

Полезные вещи.

Фелуриан научила меня нескольким песням Фаэ.

Их было труднее запомнить, чем песни смертных, их мелодии выскальзывали и скручивались.

Когда я пытался их играть на моей лютне, струны странно чувствовались под моими пальцами, заставляя терять время и заикаться, как будто я был деревенским мальчиком, никогда прежде не державшим лютню.

Я выучил наизусть их песни, без малейшего подозрения, что могут значить их слова.

Несмотря на это, мы продолжали работать над моим шаедом.

Скорее, Фелуриан работала над ним.

Я задавал вопросы, смотрел и пытался избежать чувства, что я, как любопытный ребенок, путающийся под ногами на кухне.

Когда нам становилось все более комфортно друг с другом, мои вопросы стали более настойчивыми...

- Но как? - спросил я в десятый раз.

- Свет не имеет никакого веса, никакого вещества.

Он ведет себя, как волна.

Ты не должна иметь возможности прикоснуться к ней.

Фелуриан продолжала работать со звездами и лунным светом, сплетая шаед.

Она не смотрела на результаты своей работы, когда отвечала на мой вопрос: - Столько мыслей, мой Квоут.

Ты знаешь слишком много, чтобы быть счастливым.

Это прозвучало как-то неудобно, как будто это сказал Элодин.

Я попытался уйти в сторону:

- Ты не должна быть в состоянии...

Она толкнула меня локтем и я увидел, что обе ее руки были заняты.

- Милый огонек, - сказала она, - подтяни его ко мне. Она кивнула на лунный луч, который пронзал деревья над нами и касался земли рядом со мной.

Ее голос нес знакомый, тонкий тон команды и я не размышляя схватил лунный луч, как будто висящую лозу.

На секунду я почувствовал у своих пальцев нечто холодное и эфемерное.

Пораженный, я замер и вдруг это оказался снова обычный лунный луч.

Я несколько раз безрезультатно провел сквозь него рукой.

Улыбаясь, Фелуриан протянула руку и взялась за него, как будто это была самая обычная вещь в мире.

Она коснулась моей щеки свободной рукой и вернула свое внимание на колени, где работала нитями лунного света в складках тени.

Глава 104

Ктаэ.

После того, как Фелуриан дала мне понять, что у меня есть способности, я принял более активное участие в создании моего шаеда.

Фелуриан казалась довольной моими успехами, но я был разочарован.

Здесь не нужно было следовать определенным правилам, не было фактов, чтобы их запоминать.

Из-за этого моя находчивость и актерская память были малопригодны для меня и мои успехи казались ужасающе медленными.

В конце концов я смог прикоснуться своего шаеда, не боясь повредить его и смог изменять его форму по собственному желанию.

После некоторой практики я смог превратить его из короткого плаща в траурный плащ с полным капюшоном или нечто среднее.

Тем не менее, было бы несправедливым для меня претендовать хотя бы на волос участия в его создании.

Фелуриан была той, кем собирались тени, ткался он с помощью луны, огня и дневного света.

Моим основным вкладом было предложение, что он должен иметь множество мелких карманов.

После того, как мы взяли шаед в дневной свет, я подумал, что наша работа закончена.