Вадим Климовской - Марш Обреченных. Финал

В отсветах чадящих факелов Ирвин с удивлением взирала на незнакомые, заросшие и обросшие бородами и щетинами физиономии, гербы и знамена мало, что ей говорили, если кого-то она и знала, то только понаслышке. Ученичество в храме проходило исключительно по сложной и закрытой программе в застенках цитадели, а не в гостевых и светских раутах по Королевству и югу, набирались опыта и мастерства подмастерье в ходе тщательных и упорных тренировок. Поездка в Лафим произошла на последних этапах ученичества и то по глубочайшей просьбе отца и матери Ирвин Альвинской.

Увидев замешательство молодой особы, граф Модерик с поклоном выступил вперед и, соблюдая этикет, представил собрание:

— Граф сир Лаутский, — крепко сбитый, высокий господин, двух метров ростом приветственно с ней познакомился.

— Мое почтение, сударыня, — Оливии он слегка кивнул, поздоровался с Модериком и приставом Садорским.

— Граф Луи Вирк, — последовала та же церемония.

— Граф сир Балломан, — заросший детина с колючим взглядом серых глаз, Ирвин вспомнила, что именно этому человеку и майору Радонскому Королевство обязано победой над Эльсдаром. Сир Балломан командовал тогда спецподразделениями Серой Башни, которая своим натиском сломила оборону барьера и защиту Эльсдара. Она попыталась вспомнить, кто именно из его родни мог проходить ученичество или мастерство в стенах Хизельмаша и не смогла представить. Возможно, в более спокойное время следовало проявить любознательность и спросить у графа об этом прямо? Неужели среди всего этого сборища в храме учились их отпрыски? Или вельможам дай любого повода помахать мечом? Сумасшедшие.

— Позвольте представиться вам, ваша милость, сир Лаутский, я же и отвечаю за…

— Мне немедленно необходимо с вами переговорить, граф! — перешла сразу к делу Ирвин.

Озадаченные лица. Легкое замешательство.

— Как вам будет угодно, госпожа. Прошу сюда!

Оливия вынуждена была остаться за пологом шатра. А кроме нее и вся стушевавшаяся свита с прибывшими и отдыхающими.

Ирвин предложили присесть на походной стул, граф осведомился, голодна ли она, может приказать слугам подогреть оленины и подать вина? Она с трудом отказалась, ее тяготили дела поважней.

— Сир Лаутский, я приказываю вам, даже строго запрещаю, приближаться к горам!

На его лице отразилось недоумение.

— Гм. Ваша милость мы с сиром Балломаном пришли к заключению дождаться герцога Альвинского и уже потом…

— Вызовите специалистов из Академии магов или архимагов Северного Ордена, они разберутся с ситуацией поскорей. Найдут первопричину и решат, стоит ли проводить вылазки в храм или нет.

Она давила на сира Лаутского жесткими доводами, герцогством и убеждениями в компетентности магиков. Она любыми путями желала предотвратить глупости и ненужное геройство, последующие за всем этим новые, необязательные жертвы.

— Спешу сообщить, что два дня назад армия вашего отца пересекла Южный тракт и в течение полумесяца будет здесь. В их свите есть академики и орденцы, но… ждать столько?..

— Дождетесь, дорогой граф! Знайте, магия — это не игрушка и забава. Вы же хорошо читали доклады? Проводили беглую рекогносцировку? Хотите заполучить очередную награду? Будьте терпеливее, милсдарь Лаутский, будет бессмысленно ее вешать на стену или ложить в вашу могилу.

Аллон, она, кажется, перегибала палку?

Желваки заиграли на его скулах. Пляска огня в безумных глазах.

— Я должна встретиться с отцом! Распорядитесь выделить мне эскорт. Модерик с Садорским очень устали, им нужен отдых, а мне — помощь отца.

Генрик в душе возмущен и обижен, но находит в себе силы повиноваться.

— Можете рассчитывать на меня, я… распоряжусь.

Конечно, она не хотела на него давить и задевать, но он ее вынудил.

В шатре неловкая пауза, Ирвин и самой неловко, а ему тем более.

— Когда вы прибыли, госпожа, я думал все будет совсем по-другому… В храме у меня служил брат и… и… не важно! — Гримаса боли и разочарования. — Все по-другому.

— Я огорчена не меньше вас, граф. Действительно все будет по-другому. У меня там остались друзья… семья.

Он поднял на нее глаза.

— Что же там, Аллон побери, произошло?

И отстраненным, далеким, непослушным голосом Ирвин рассказала ему всю правду. Жестокую правду.

Кошмары давили на его сознание океанским штормом!..

Сначала представляя собой жуткие видения и страхи, концентрируясь во все более четкие и связные образы. Лайку перед самым пробуждением открылся настоящий вселенский ужас, того чего он в реальной жизни не осилил бы и помыслить: падение храма. Гибель старейшин, мастеровых, подмастерья и учеников. До боли знакомые лица и люди погибали в когтях и клыках чудовищных тварей. Кровь и боль повсюду. Лайк задыхался и содрогался от каждого смертоносного удара, от каждого искалеченного тела. Магия и клинки обрушивались на непробиваемые шкуры существ, бесполезно рассекали воздух, — воин за воином уступал сокрушительному напору чудищ. Лайк в единственный миг смог сфокусировать сознание на деталях картины, когда подсознательное зрение воочию распознало истинных врагов, налетчиков, руководителей штурма. С диким ужасом и нарастающей клокочущей яростью он опознал в захватчиках тощего и ссохшегося до тлена старичка Грэтема. Колдуна Грэтема — куклу в руках злостного кукловода князька Лестора. Лайка задушили безумные наплывы беспощадной ненависти, как же так? Куда смотрят караулы Откосых гор? Куда, Аллон побери, смотрели мастеровые на крепостных стенах, допустившие столь массированный штурм родных сердцу стен? Бессвязная агония на трагические сцены. Безвольная накипь, оставшаяся налетом на искалеченной горем душе. Беспомощное содрогание нервов и мышц, если тебя мучает откат ритуальной магии, значит, — катастрофа с Хизельмашем уже произошла и исход… исход…

До помраченного кошмарными снами Лайка долетели размытые, посторонние, внешние звуки: чавканье и угуканье. Мозг отреагировал на возможные опасности мгновенно и рефлекторно, с очевидной тревогой побеспокоясь вывести храмовника из полубредового плена, закричав на все сознание: проснись! Пробудись! Пробудись же!!

С резким всхлипом Лайк вынырнул из паутины сновидений, ошарашено заозирался с чумным удивлением, вспоминая, где он все-таки находится и когда память постепенно начала возвращать его к действительности, припомнил последние деньки, — немедленно вернулись переживания и страх. В первые секунды он еще бесполезно пытался докричаться в предутреннюю рябь, взывая к Матеусу, но в лавинах прошлого память напомнила о дне и месте, когда они расстались, и каждый из них выбрал свой путь. Лайк хлопая, как рыба ртом, был вынужден тут же заткнуться. Обстоятельства, сложившиеся на равнине Мильф, повернули их судьбы в разные стороны: Матеус остался сдерживать коварного извечного врага, а Лайк, напротив, бежать в попытке добраться до передового человеческого поста или селения, доставить важную весть о том, что остроухие выбрались из Эльфрана и стали на тропу войны. Еще не отгремели отголоски прошлых войн и распрей, а долгожители осмелели, отдышались и окрепли, нашли в себе силы на реванш, в это не хотелось верить, но один раз увидев, не сможешь убедить себя в обратном.