Роберт ДЖОРДАН - Перекрестки Сумерек

Романда медленным движением поставила чашку на край стола и встала, оправляя на себе шаль. Она стояла, без всякого выражения глядя на Эгвейн, в то время как Теодрин накидывала ей на плечи плащ с желтой вышивкой, скрепляя его золотой булавкой и расправляя складки с тщательностью, которая сделала бы честь любой горничной. Лишь тогда Романда заговорила, и в ее голосе звучал холод камня:

– Когда я была маленькой девочкой, я мечтала стать Айз Седай. С того самого дня, что я пришла в Белую Башню, я старалась жить как Айз Седай. Я жила как Айз Седай, и я умру как Айз Седай. Этому не бывать!

Она плавно повернулась к выходу, но опрокинула табурет, на котором сидела, очевидно не заметив его. Теодрин поспешила следом за ней. На ее лице, как ни странно, была тревога.

– Мать… – Мирелле глубоко перевела дыхание, ее пальцы теребили темно-зеленую юбку. – Мать, вы в самом деле предлагаете… – Ее голос прервался, очевидно, она не могла произнести это. Майган сидела на своем табурете, словно заставляя себя не начать снова наклоняться вперед.

– Я просто изложила факты, – спокойно сказала Эгвейн. – Решение будет за Советом. Скажи мне, дочь моя, предпочтешь ли ты умереть, если у тебя будет возможность жить и продолжать служить Башне?

Зеленая и Голубая сестры переглянулись, но тут же, осознав это, вновь сделали вид, что не замечают друг друга. Ни одна из них ничего не ответила, но Эгвейн почти видела кипение мыслей в их глазах. Несколькими мгновениями позже она поднялась и начала поправлять свой шатающийся стул. Даже это вызвало у них лишь поверхностные извинения за то, что ей приходится делать это самой. Затем они вновь погрузились в молчаливые размышления.

Эгвейн попыталась вернуться к страницам отчетов Суан – ситуация в Тирской Твердыне так и не сдвинулась с мертвой точки, и никто не мог высказать никакого предположения, чем все может кончиться, – но не прошло и нескольких минут после ухода Романды, как в палатке появилась Лилейн.

В отличие от Романды худощавая Восседающая от Голубых пришла одна и сама налила себе чаю. Усевшись на свободный табурет, она забросила свой подбитый мехом плащ за плечи, оставив его висеть на серебряной заколке с крупными сапфирами. На ней была также ее шаль; Восседающие обычно не расставались с ними. Лилейн была человеком более откровенным, чем Романда. По крайней мере так казалось с первого взгляда. В ее глазах поблескивали острые огоньки.

– Со смертью Кайрин возникла еще одна помеха для каких-либо соглашений с Черной Башней, – негромко произнесла она, поднеся чашку к лицу и вдыхая пар. – И надо что-то делать с бедным Лью. Может, Мирелле возьмет его себе? Двое из ее троих раньше принадлежали другим. Еще никому не удавалось спасти двух Стражей, чьи Айз Седай умерли.

Эгвейн не единственная услышала скрытый в словах Лилейн намек. Лицо Мирелле определенно побледнело. У нее было две тайны, и одна из них состояла в том, что у нее было четыре Стража. Передача ей уз Лана Мандрагорана от Морейн было действием, не практиковавшимся уже несколько столетий. Сейчас на это смотрели почти так же, как на связывание мужчины узами против его воли. Что не практиковалось еще больше столетий.

– Троих мне достаточно, – произнесла она безжизненно. – С вашего разрешения, Мать?

Майган тихонько рассмеялась, когда Мирелле быстрым шагом вышла из палатки. Не настолько быстрым, впрочем, чтобы она не успела обнять саидар еще до того, как за ней упал полог входа.

– Разумеется, – сказала Лилейн, обмениваясь довольными взглядами со второй Голубой, – ведь говорят, что она замужем за своими Стражами. За всеми сразу. Может быть, бедный Лью не годится в мужья.

– И правда, ведь он широк, как лошадь, – вставила Майган. Несмотря на то что ее позабавило бегство Мирелле, в ее голосе не было яда. Она просто констатировала факт. Лью действительно был очень крупным мужчиной. – Думаю, я знаю молоденькую Голубую, которая сможет взять его. С этой стороны мужчины ее не интересуют.

Лилейн кивнула с таким видом, что было ясно: молодая Голубая нашла своего Стража.

– Зеленые бывают очень странными. Взять для примера хоть Илэйн Траканд. Лично я никогда бы не подумала, что Илэйн выберет Зеленую Айя. Я уже наметила ее для Голубой. У девочки поразительное чутье на политические события. Хотя, конечно, она склонна порой забредать в более глубокие воды, чем это может быть безопасно. Вы согласны со мной, Мать? – Улыбаясь, она отхлебнула чай.

Это было совсем не похоже на осторожное прощупывание Романды. Это были прямые рубящие удары, когда клинок как будто появляется из ниоткуда. Действительно ли Лилейн знает про Мирелле и Лана? Посылала ли она кого-нибудь в Кэймлин, и если да, то что она выяснила? Эгвейн подумала, была ли Романда настолько же выбита из равновесия и ошеломлена.

– Ты думаешь, убийства Кайрин достаточно, чтобы пресечь соглашение? – спросила она. – Насколько нам известно, это мог быть и Логайн, вернувшийся для какой-нибудь безумной мести. – Зачем, ради Света, она сказала это? Ей необходимо обуздать свой язык и сохранять здравомыслие. – Или, еще вероятнее, какой-нибудь сумасшедший из окрестных ферм или из города.

Улыбка Лилейн стала еще шире, и теперь она была насмешливой, а не довольной. Свет, эта женщина не выказывала такого откровенного неуважения уже многие месяцы!

– Если бы Логайн хотел отомстить, Мать, подозреваю, он скорее вернулся бы в Белую Башню, пытаясь убить кого-нибудь из Красных. – Несмотря на улыбку, ее голос был ровным и спокойным. Контраст сбивал с толку. Возможно, этого она и добивалась. – Пожалуй, жаль, что это не так. Он мог бы устранить Элайду. Но тогда бы она более легко отделалась, чем заслуживает. Нет, Кайрин помешает соглашению не больше, чем Анайя, но вместе эти две смерти заставят сестер еще больше беспокоиться о телохранителях и мерах предосторожности. Может, нам и нужны эти мужчины, но мы должны быть уверены, что именно мы контролируем ситуацию. Контролируем полностью.

Эгвейн кивнула. Слегка. Она была согласна, но…

– Нам будет несколько сложно заставить их согласиться с этим, – сказала она. Несколько сложно. Она сегодня выказывала несомненный талант к уклончивым определениям.

– Узы Стража могут быть подвергнуты небольшим изменениям, – промолвила Майган. – В настоящее время мы, если надо, можем заставить мужчину выполнять наши требования, слегка подтолкнув его, но необходимость подталкивать очень легко убрать.

– Звучит слишком похоже на Принуждение, – резко сказала Эгвейн. Она узнала это плетение от Могидин, но лишь для того, чтобы выяснить, как совладать с ним. Настоящая мерзость – украсть волю человека, всего его существа. Человек, подвергшийся Принуждению, делал все, что ему приказывали. Абсолютно все. И верил, что поступает так по собственной воле. Только думая об этом, она почувствовала себя так, словно запачкалась.