Галина Романова - Одинокий орк

— И я тебя найду, что бы ни случилось! — прошептал одноглазый эльф, начиная движение в обход стены в поисках входа.

На первый взгляд стена казалась монолитной. Кругом были только шестиугольные плиты. Но, пройдя примерно четверть круга, Тан неожиданно обнаружил пролом. Будучи образованным медиумом — то есть его учили ощущать потоки энергии и контролировать их, — он сразу понял, что внутри произошел именно магический взрыв. Видимо, случайно или нарочно был разряжен боевой артефакт мощной силы, от действия которого и разворотило стену. Конечно, было бы неприличной удачей, если бы именно здесь, именно в этой башне он и нашел ту смерть и уничтожил ее. Но рискнуть стоило.

Если бы Тан задержался и оглянулся, он бы наверняка заметил, что костерок погас, и почувствовал неладное. Но эльф не стал терять времени. Он обнажил саблю и меч и шагнул в пролом.

Брехту приснился сон: словно он попал в лес, полный необычных растений. Они шевелились, как живые, махали во все стороны длинными гибкими ветками, разевали рты-цветки и пытались ухватить все, что движется, даже друг друга. Чем-то этот лес напоминал подземный лес в пещере, где они побывали однажды вместе с Тракой Длиннобородом, разве что эти растения жили под открытым небом. Странный и пугающий живой лес — и орку надо было пересечь его, чтобы добраться до цели.

С первых же шагов растения атаковали его. Благодаря резкому старту Брехту удалось углубиться под своды чащи, избежав встречи с теми ветками, которые встретили его на опушке. Но потом пришлось замедлить ход, и тут его буквально облепили живые ветки, гибкие и сильные, как змеи.

Зарычав, орк принялся во сне срывать их одну за другой, с сочным хрустом надламывая и отбрасывая прочь. Но веток становилось все больше и больше. Ha месте сломанной вырастали сразу две, и все тянулись к добыче, опутывая ее, как паук опутывает сетью попавшую к нему муху. Яростный крик вырвался из груди Брехта, когда он понял, что пропал…

И повторился, придя откуда-то издалека.

От неожиданности орк распахнул глаза и чуть не завопил на самом деле. Сон каким-то чудом превратился в реальность. Его действительно опутывали стебли травы и полусухое вересковое будылье. Рядом извивались в таких же травянистых «коконах» Льор и Видящая. От мальчишки остались лишь ноги, а у волшебницы была открыта голова. Она почти не шевелилась, но вытаращенными от ужаса глазами смотрела на странное существо, которое наклонялось над нею, тыча копьем в лицо.

Никогда прежде Брехт не видел таких существ. «Уродцы», — вот что первое приходило на ум. «Кошмарные уродцы», — понимал любой при более пристальном изучении обитателей этих мест. Когда-то давно молодому орку пришлось встретиться с ульварами, потомками от смеси урюков, альфаров и еще невесть кого, которые подпали под действие остатков магической энергии и стали уродливыми, и теперь он мгновенно понял, что видит существ, на тела которых магия произвела столь же разрушительное действие. Но как они выглядели до того, как подверглись изменению, сказать было трудно.

Впрочем, думать об этом было некогда. Ульвары владели телепатией и чуть было не прикончили его, вернее, он сам был готов погибнуть с покорностью жертвенного животного. Но больше подобного не случится! Мысль об еще одном жертвеннике оказалась столь сильной, что Брехт рванулся, с треском обрывая опутавшие его растения. Во все стороны полетели ошметки сухой травы.

Но он недооценил магию странных уродцев. Сразу четверо подскочили к нему, нацеливая копья, только не на пленника, а на землю. Они что-то запели тонкими писклявыми голосками, и в ответ из почвы полезли зеленые упругие побеги. Они не рвались, лишь скручивались и брызгали едким соком. Их становилось все больше и больше, но Брехт продолжал бороться, пока один из них, самый толстый, не лег ему на шею, стягиваясь наподобие удавки.

А потом ожившая земля разверзлась и поглотила всех: и странных уродцев, и их жертвы.

В сердце словно кольнуло раскаленной иглой, и он резко сел, хватаясь руками за грудь. Острая боль прошла так же внезапно, как появилась, но осталось ощущение близкого конца. И страх — а вдруг это повторится снова?

— Ты чего? — Лежавшая рядом женщина зашевелилась.

— Ничего. Спи.

Голос его выдал, и две точки золотисто-алых глаз засветились в темноте.

— Что с тобой?

Она села, обняла за плечи, заглядывая в глаза, и Каспар с усилием отвел взгляд.

— Все в порядке, — пробормотал он. — Только… что-то сердце прихватило. Но уже отпустило, так что не волнуйся…

— Это магия элле, да? — Кайрайла взяла в ладони его лицо, пытливо вглядываясь в глаза. — Ты все еще ее чувствуешь?

Мужчина вывернулся из женских рук. Ему была непривычна такая забота. Сарла, первая жена, никогда бы не поинтересовалась его самочувствием. Она была все-таки слишком занята собой: сначала своей новой ролью жены, потом материнством, потом спасением их второго ребенка… С другой стороны, Кайрайла уже однажды потеряла любимого и очень не хотела снова остаться одинокой. Ибо связь между супругами у магри возникает на душевном уровне, и в случае ее разрыва в душе остается незаживающая рана.

— Чувствую, — нехотя признал он.

— Но ведь прошло столько времени! Неужели они все еще нас ищут?

— Ищут, если уверены, что мы живы! Не забывай, мы должны были наверняка погибнуть во время той бури…

— Он не успокоится, пока не увидит наши трупы. — Женщина прижалась к мужчине.

Каспар обнял ее, привлек к себе. Уже некоторое время они скрывались от бывшего хозяина. Змееныш ни за что не простит им побега. Хотя бы потому, что они…

Что они — что? Представляют для него опасность? Но разве такое возможно?

— А ты? — Он слегка встряхнул женщину. — Ты его чувствуешь? Своего хозяина?

Кайрайла прислушалась к себе.

— Не знаю, — произнесла она наконец. — Он держал меня магией… пока не появился ты. Но я не знаю, остались ли во мне следы его заклятия.

Оба прекрасно знали, что это означает. Когда маг накладывает заклятие, его практически невозможно снять полностью: остаются следы, которые тем больше, чем дольше держалось на жертве заклинание. В некоторых случаях, если заклятие или проклятие было наложено при рождении или даже на еще не родившегося ребенка, его невозможно снять вообще, ибо с течением времени всякие чары настолько сливаются с аурой жертвы, что становятся ее частью. И теперь оба магри задавали себе один и тот же вопрос — насколько четкие и крупные следы оставило в душе драконицы заклятие подчинения. И что теперь им делать?