Кристофер Паолини - Наследие

И тогда Муртаг сам произнес это имя имен. Он произнес его дважды: сперва, чтобы уничтожить заклятие забвения, которое наложил на Эрагона Гальбаторикс, а затем, чтобы Эрагон и Сапфира запомнили это имя.

— Я бы никогда не поделился этими знаниями ни с кем иным, — сказал Муртаг. — И прежде всего потому, что если бы каждый маг знал имя древнего языка, то и сам этот язык стал бы бесполезен, а может, и вреден.

Эрагон кивнул в знак согласия, и Муртаг протянул ему руку. Эрагон стиснул его руку обеими руками, и они несколько секунд пристально смотрели друг другу в глаза.

— Будь осторожен, — сказал Эрагон.

— И ты тоже… брат.

И Эрагон снова согласно кивнул:

— Хорошо, брат, обещаю.

Муртаг проверил крепеж седла, уселся Торну на спину и, когда Торн уже расправил крылья и начал удаляться от Эрагона с Сапфирой, обернулся и крикнул:

— Позаботься, чтобы Насуаду впредь охраняли как следует! У Гальбаторикса было слишком много преданных слуг, куда больше, чем мне было об этом известно. Кстати, далеко не все они были связаны с ним лишь магическими узами — они действительно были ему преданы и теперь будут искать способ отомстить за смерть своего хозяина. А потому все время будь начеку, Эрагон. Среди них есть и такие, кто, пожалуй, опаснее раззаков!

И Муртаг поднял руку в прощальном жесте. Эрагон ответил ему тем же. Торн, сделав три крупных прыжка, круто взмыл в небо, оставив на мягкой земле глубокие борозды от когтей.

Сверкающий на солнце красный дракон сделал над крапивным морем три круга и медленно полетел на север.

Эрагон подошел к Сапфире, и они, стоя вместе на вершине холма, еще долго смотрели вслед Торну и Муртагу, пока те не превратились в маленькую сверкающую звездочку на горизонте.

И обоих охватило чувство глубокой печали. Постояв еще немного, Эрагон уселся Сапфире на спину. Они взлетели с холма и вскоре вернулись в Урубаен.

71. Наследница империи

Эрагон медленно поднимался по стертым ступеням зеленой башни. Близился закат, и сквозь окна в округлой стене справа виднелись уже накрытые тенью дома Урубаена и затянутые вечерней дымкой поля за пределами города. Чем выше он поднимался по винтовой лестнице, тем лучше становился виден и тот мрачный темный утес, что нависал над разрушенной цитаделью Гальбаторикса.

Башня была высока, и Эрагон даже притомился подниматься на самый верх. Он думал, что зря не взлетел на вершину башни с помощью Сапфиры. День выдался уж очень долгий, и сейчас Эрагону больше всего хотелось просто сидеть рядом с Сапфирой, пить горячий чай и смотреть, как медленно меркнет вечернее небо. Но, как всегда, впереди было еще полно дел.

С Сапфирой он виделся всего дважды с тех пор, как они, простившись с Муртагом и Торном, вновь приземлились на площади перед цитаделью. Большую часть дня она помогала варденам ловить и убивать бывших воинов Гальбаторикса, а также собирать в лагеря тех жителей, что бежали из города и рассыпались по окрестностям, опасаясь, что их раздавит рухнувшей скалой.

То, что выступ над цитаделью так и не упал, было, по словам эльфов, связано с некими старинными заклинаниями, которыми они укрепили эту скалу много веков назад, когда Урубаен еще назывался Илирией и был их столицей. Да и сама масса огромной скалы позволяла ей устоять даже после столь мощного взрыва.

Однако множество местных жителей по-прежнему стремились покинуть город через его главные ворота. И почти все, кто оказался в самом Урубаене или поблизости от него во время взрыва цитадели, нуждались в исцелении с помощью магии, иначе вскоре могли лишиться последних сил и даже умереть. Некоторые успели серьезно заболеть, и Эрагон вместе с эльфами положил немало сил, чтобы спасти как можно больше людей. С помощью Элдунари он исцелил немало варденов и жителей Урубаена.

Эльфы и гномы пытались как-то укрепить передние стены цитадели, чтобы предотвратить дальнейшее распространение исходящей оттуда невидимой заразы — злых чар, созданных Гальбаториксом. Разумеется, они занялись этим лишь после того, как обследовали всю крепость в поисках выживших. Их оказалось немало: солдаты, слуги и сотни пленников, которых извлекли из донжонов.

Огромное количество сокровищ, включая обширную библиотеку Гальбаторикса, еще только предстояло извлечь из цитадели, и было ясно, что это будет непросто. Стены во многих помещениях обрушились, а другие хоть и держались, но так сильно пострадали, что даже приближаться к ним было опасно.

Чтобы нейтрализовать действие ядовитых чар, пропитавших здесь воздух, камень и все предметы, требовалось применение магии. Эльфы намеревались очистить город и земли вокруг него от вредоносного осадка, который образовался после взрыва, чтобы местность вновь стала пригодной для проживания.

Эрагон знал, что понадобится его помощь. Еще до того, как он присоединился к тем, кто исцелял и накладывал оградительные чары на всех в Урубаене и его окрестностях, он более часа пытался с помощью имени древнего языка отыскать и обезвредить многочисленные заклятия, наложенные Гальбаториксом на дома и людей.

Некоторые чары казались вполне безобидными, даже полезными. Например, заклинание, которое не позволяло дверным петлям скрипеть и черпало свои силы в хрустальном шаре размером с обычное яйцо, вделанном в створку двери. Но Эрагон не осмелился ни одно из наложенных Гальбаториксом заклятий оставить действующим, каким бы безвредным оно с первого взгляда ни казалось. Особенно это касалось тех магических пут, которыми Гальбаторикс оплел всех представителей своего ближайшего окружения. Среди них чаще всего попадались те, кто просто принес ему клятву верности, но некоторым с помощью магии он даровал небывалые умения или необычайное мастерство в чем-то.

По мере того как Эрагон освобождал и аристократов, и простолюдинов от их клятвенной зависимости, ему не раз доводилось слышать, как они горюют по этому поводу, словно он отнял у них нечто, чрезвычайно для них дорогое.

Когда он снял магические узы с Элдунари, которых Гальбаторикс взял в плен и превратил в своих рабов, мысли этих драконов моментально вырвались на свободу и принялись бранить и оскорблять всех без разбору, не пытаясь понять, кто враг, а кто друг. Великий ужас охватил Урубаен. Даже эльфы порой бледнели и корчились от страха. И тогда Блёдхгарм и его десять оставшихся в живых заклинателей привязали вереницу металлических ящиков с Элдунари к паре лошадей и вывезли их за пределы Урубаена. Там мысленное воздействие драконов уже не оказывало на других столь сильного воздействия.

Глаэдр настоял на том, чтобы именно он сопровождал обезумевших драконов. К нему присоединились и некоторые Элдунари, привезенные из Врёнгарда. Именно тогда Эрагон во второй раз и увиделся с Сапфирой. Он как раз накладывал заклятие на Умаротха и других Элдунари, делая их невидимыми, чтобы передать их Блёдхгарму. Глаэдр и еще пятеро старых драконов были уверены, что им удастся успокоить всех, кого так долго мучил Гальбаторикс, и вступить с ними в переговоры. Эрагону очень хотелось надеяться на это.