Елизавета Абаринова-Кожухова - Искусство наступать на швабру

Дубов вскочил, как ошпаренный.

– Что с вами? – удивленно глянула на него пожилая библиотекарша.

– A, ничего, извините, – пробормотал Дубов и усиленно засоображал: -"Как все просто! Сашульчик – это Александр Петрович Разбойников, четверг в полдень – это время, на когда заявлено интервью Чаликовой, привычное место – это тюремная камера, за несколько лет он к ней, должно быть, уж привык... A вот что он должен прихватить, хотелось бы мне знать?"

Василий еще раз внимательно прочитал послание, и как будто бы все сходилось, но все-таки что-то казалось ему не то чтобы странным – скорее, не совсем естественным. Наконец, он сообразил:

– Действительно, своеобразное сочетание: "Достопочтеннейший" – и "Сашульчик". A что если... – Детектив стал лихорадочно просматривать объявления и почти в самом конце "Переписки читателей" обнаружил следующий стихотворный опус:

"Достопочтеннейший дружище! Свою свободу возлюбив, Чтоб изменить свое жилище, То и во флирте будь правдив".

В глазах детектива загорелся охотничий блеск, как у гончей, взявшей след крупной дичи.

– Вот оно – "И во ФЛИРТЕ будь ПРАВДИВ"! – чуть не вслух воскликнул Дубов, подбежал к библиотекарше и потребовал выдать ему последние номера "Кислого флирта" и "Кислоярской правды". Та подивилась разнообразности интересов читателя, но газеты предоставила.

Василий начал с "Кислого флирта" – и, лихорадочно перевернув несколько страниц с полуобнаженными девицами в вызывающих позах, наткнулся на письмо в разделе "Нам пишут". Начиналось оно так:

"Достопочтеннейшая редакция! Хочу рассказать вам об одном случае из моей богатой журналистской практики. Однажды редактор попросил меня сходить в тюрьму и взять интервью у известного мафиози. Поначалу я не хотела туда идти, но потом согласилась". Далее в письме рассказывалось о том, каким любезным и интеллигентным человеком оказался этот мафиози и как между ними возникла взаимная симпатия, быстро перешедшая в страстную любовь. Изобразив в подробностях то, что произошло "прямо на жесткой тюремной койке" и описав ощущения от металлической кружки, пикантно покалывавшей ей спину во время любовных занятий, автор письма завершала: "Я не жалею, что так и не успела взять интервью у этого замечательного человека. Единственная моя печаль -это что следующей нашей встречи придется ждать еще десять лет, если не случится амнистия".

Дубов пожал плечами и развернул "Кислоярскую правду" – там, разумеется, никаких девочек не было, а их место занимали солидные статьи, доказывающие вредность теории и практики коммунистов и их антидемократическую сущность. На одной из последних страниц детектив наткнулся на заметку "Тайна, несущая смерть", начинающуюся словами:

"Достопочтеннейшие читатели! Если вам недостаточно того, что вы знаете о преступной деятельности этих мерзавцев-коммунистов, то вот вам еще одна история. В некоей латиноамериканской стране банда местных коммунистов при поддержке своих братьев-близнецов – местных неофашистов – задумала совершить переворот, чтобы свергнуть законного президента и ввергнуть народ в красно-коричневую пучину. Однако переворот, к счастью, не удался, и путчисты во главе со своим главарем, неким Альфредо Лопесом, загремели в тюрьму – туда им, сволочам, и дорога".

Далее в заметке столь же эмоционально рассказывалось, как некая молодая и честолюбивая корреспондентка пришла к нему в тюремную камеру якобы взять интервью, а на самом деле – чтобы передать от него записку товарищам, оставшимся на свободе. Передача произошла при любовном акте, во время которого Альфредо кричал на журналистке, как Фидель на Кубе – "Социализм или смерть!" – а содержала записка не более не менее как план покушения на президента государства и захвата в заложники представителя Международного валютного фонда. Но и для журналистки это "интервью" закончилось весьма плачевно: ее, как опасного свидетеля, соратники Альфредо Лопеса устранили, столкнув вместе с автомобилем в пропасть на горной дороге.

– Ну, ясно, – констатировал Дубов, ознакомившись с обоими опусами. -Способ передачи описан во всех подробностях. Но почему сразу в двух газетах? – Василий на минутку задумался. – Тоже объяснимо. Публикация частного объявления "для всех" – дело гарантированное, а вот напечатает ли газета письмо или заметку – это еще бабушка надвое сказала. Потому они и продублировали. Постойте-постойте, но ведь там... – Василий внимательно перечитал концовку "Тайны, несущей смерть". – Что, неужели они собираются убить Президента? И саму Чаликову?! Да уж, дело приобретает нешуточный оборот...

Весь в мрачных мыслях, частный детектив вернулся к себе в контору – но только он протянул руку, чтобы позвонить Столбовому и сообщить о последних новостях, как телефон зазвонил сам.

– Господин Дубов? – раздался в трубке незнакомый мужской голос. -Это с вами говорит генерал Курский.

– Да-да, слушаю вас, генерал, – отозвался Дубов. Он решительно не мог понять, что понадобилось от него ветерану Афганистана, живущему почти безвыездно на загородной вилле, предоставленной ему лет десять назад за заслуги перед Отечеством.

– Василий Николаич, не могли бы вы ко мне подъехать к обеду? -по-армейски косноязычно предложил генерал.

– Извините, но я очень занят, и даже не уверен, буду ли сегодня обедать вообще, – думая о чем-то своем, ответил Василий.

– Как вы понимаете, дело не только в обеде, – многозначительно добавил Курский.

– Да, я так и понял. Ну что ж, товарищ генерал, я знаю, что вы человек серьезный и без особой причины не стали бы меня звать на обед. Стало быть, ждите – буду.

Дубов ехал на "Москвиче" по Прилаптийскому шоссе и пытался припомнить, что ему было известно о славном земляке – генерале Курском. A известно ему было не очень-то много, вернее – почти ничего. Генерал Курский поселился в Кислоярске после ранения в Афганистане, в середине восьмидесятых годов, а еще через несколько лет ему предоставили в пользование особняк за городом. Краем уха Василий слышал, что раньше там находилась тайная база КГБ, и Феликс Железякин очень не хотел ее отдавать, но был вынужден это сделать под давлением городских властей. Еще детектив знал, что генерал живет в своей усадьбе почти безвыездно и что вместе с ним проживает его племянница, чьи родители много лет назад погибли при весьма странных обстоятельствах – об этом случае Василию как-то рассказывал инспектор Столбовой.

Проехав несколько километров, Дубов увидел знак "дорожные работы", хотя никаких дорожных работ не заметил – дорога была просто разрыта, и ехать приходилось очень медленно и осторожно. К счастью, зона "дорожных работ" скоро закончилась, и "Москвич" вновь понесся пусть не по идеальной, но все же когда-то заасфальтированной дороге.