Сергей Жилин - Иоанниты

Первые партии закономерно закончились проигрышем, но уже третью я взял, в четвёртой мы бодаемся на равных. Скорее всего, моя дочь тоже не маэстро, либо больно тонко поддаётся.

– И это не лечится? – настала её очередь теребить нос в раздумьях (а в раздумьях Виктория именно теребит нос).

– Нет, это же не алкоголизм.

– Спасибо, – с напускной детской обидой прокряхтела дочь. Выяснилось, что абсент – не только инструмент братания, но и любимый напиток Бестии, который она, не смущаясь, хлещет прямо из горла.

Одна из бутылок почти ею добита.

И пусть даже не думает делать это шуткой и обижено надувать губы. Я не одобряю, так что ей следует принять к сведению.

К несчастью, она только пропускает это мимо ушей:

– Но ведь это же опасно, – хлопает она глазами. – Сколько вы с Истерианом знакомы? Семь лет?

– Да, семь.

– И за это время ничего плохого не случалось?

Я откинулся на кресле, взял себя за подбородок и немного прикрыл рот. Изначально я подумывал не рассказывать этого дочери:

– Вообще-то, – чувствую себя неловко, поэтому перебиваю сам себя кашлем, – я столкнулся с ним в поисках твари, рвущей горожан в подворотнях. Погибло восемь человек. На самом деле, на его совести было всего двое.

– Не так много, – очевидно, Виктория ждала горы трупов.

– Ну да… Хорошо, что он мне попался – так бы мог пропасть, опуститься до кровожадной твари.

– А без тебя он теперь…

– Не думаю, он за годы излечился от легкомыслия. Тем более, что он женился пару дней назад. Её зовут Салли, она за ним присмотрит.

– Ага! – радостно воскликнула дочь, казалось бы, не слушая того, что я говорил. – Слон на B3!

– На B3, значит… Постой, а где мой ферзь?

– Я его давно съела, – с дешёвой невинностью заковырялась Виктория в кармане.

– Ты его съела в прошлой игре, в этой я берёг его! Ты жульничаешь что ли?

– Нет.

– Что значит «нет»? Я уличил тебя в мухлёвке, а тебе больше нечего сказать?

– Гляди, кто-то вернулся.

Я захлебнулся очередным обвинением, разглядев сквозь мутное стекло двоих бандитов. Не узнаю, кто это, но есть надежды, что они не отдохнуть пришли – оба вертят головами, ища Бестию.

Виктория резво подскочила, в очередной раз за секунду расправив ноги, казалось бы, завязанные в узел. Мне осталось только быстрее хватать шляпу и тащится вдогонку. А это непросто, потому что дочь предпочитает носиться со скоростью голодной волчицы. Да тут ещё и приходится протискиваться между хламом интерьеров подвала.

Верзила и блондин заметили предводительницу и заторопились навстречу. Их оживление не оставляет мне сомнений, что хоть какие-то крошки им наскрести удалось.

– Виктория, – довольно обнажил очернённые прогалинами ряды зубов здоровяк, – мы нашли Андре Ремапа!

– Где? – спросил я из-за плеча дочери. То, что я ввязываюсь в разговор, бандиту не понравилось – улыбка его куда-то делась.

– Дом на улице Могильной Мили[9]. Учёный снимает там комнату, не заметил, чтоб там торчали уши какого-то Монарха. Сидячая утка.

– Я нашёл место, где учёный собирается читать лекцию через неделю, – решил похвастать своими достижениями блондин. Он почесал шею, на которой я заметил белёсую странгуляционную борозду. – Если, конечно, сторож не врёт. Но он был достаточно трезвым.

Трезвый сторож в наше время – это почти святое существо, так что верить ему можно так же, как и самому Создателю.

Интересных новостей уже порядочно, чтоб рвануть без промедления на дело. Я уже кинулся искать свой подопытный пистолет. Взять беззащитного учёного – слишком лёгкий и полезный шаг, чтоб не сделать его прямо сейчас.

– Отлично, ребята. Паттер, можешь отдохнуть. Штиль, сейчас же отведёшь нас к Ремапу. Август?

– Я уже почти готов, – из-под горы набросков показалась рукоятка пистолета.

Поднявшись вслед за бандитами по лестнице, я заглянул под крышку на точные стрелки Ищейки. Утренние лучи, запоздалый осенний рассвет. Сейчас около восьми часов.

Пришлось долго идти по городу, тащится по оживлённым улицам (на Альбионе так рано не просыпаются), срезать через проулки, лишенные лоска фасадных частей Фанека.

Грязное небо с коричневыми облаками не скрывает всей силы солнца: лучи добираются до города частыми и толстыми столпами. Тепло, сухо, гораздо уютнее, чем в обделённом светом Гольхе.

Единственный минус – ветер. К утру на Фанек накинулось настоящее чудовище: оно гонит беспомощные тучки, как стая охотничьих собак лису, с головы прохожих сшибает шляпы, деревца трепет, ломая им ветви. Некоторых ураган валит с ног, причём невезучих джентльменов не заподозришь в злоупотреблении алкоголя.

Загорелый здоровяк успел нацепить цилиндр, якобы смягчающий образ грозного душегуба. Вытянутое лицо, горбатый нос и большие глаза, в которых я, сколько ни делал подходов, так не обнаруживал добродушия и радости меня видеть.

Не вспомню уже, но прыгали обниматься все десять преступников. Бугай с оксюморонным прозвищем Штиль, очевидно, лицемерил.

Неважно, на цепи у Виктории он сильно мне нервы не попортит. В любом случае, отловишь его и незаметно для остальных дашь по морде – жаловаться к атаманше не побежит.

Так не нравящийся мне Штиль привёл нас на восток, туда, где на воображаемой бутылке города должен находиться самый угол этикетки. От Божьей Иглы далековато, поэтому шедевры архитектуры остались позади. Здесь много однообразных зданий, скучных и неказистых, пусть даже чистых и ухоженных, какие не на всякой крупной улице Гольха попадаются.

Низкие, этажей на два или три, дома виляют, расползаются. Словно из свиней пытались выстроить ровный строй – как результат, улицы не имеют ничего общего с ровными линиями, перетекают друг в друга, пересекаются под самыми необычными углами.

Слава богу, нам нужна только улица Могильной Мили, а она в этом районе может похвастаться самым прямым туловищем.

Здоровяк привёл нас к нужному дому, но неожиданно провёл мимо, остановив нашу тройку возле мальчика, продающего газеты. Пока мы тянули время за выбором газет, из дома успела выйти и скрыться за поворотом полноватая женщина в простецком наряде. Штиль тотчас рванул к нужному зданию.

Впопыхах я успел взять себе свежий номер и сунуть мальцу монетку.

– Это хозяйка дома, – пояснил бандит. – Болтливая, шумная и вечно сующая нос во все дыры. Лучше держаться подальше.

Идя первым, он сильно согнулся, чтоб протиснуться в дверной проём. Мы попали в полутёмный коридор, усеянный дверьми по обе стороны. Комнаты заселены шумными жильцами, голоса заполняют дом неровным фоном. Под ногами нет ни половиков, ни ковров, стены уныло пусты, а из источников света в коридоре только окна.