Элеонора Мандалян - Планета вампиров или машина молодости (СИ)

То же самое делала и ее напарница. С невозмутимым видом они готовились к адской процедуре. Оглядев Нану, Хозяйка вдруг зловеще улыбнулась, обнажая свои страшные клыки:

«Мальчишка прав. Она и впрямь чертовски хороша. Может пощадим ее? Пока. И муж тогда ничего не заподозрит. Ты, парень, молодец! Неплохую подал идею. Так тому и быть. К аппарату его!»

Роботы ловко подхватили Гагика под мышки и усадили на донорское кресло. Обе операторши тотчас крепко прикрутили ремнями ему руки и ноги. И, дернув за края пижамы так, что посыпались пуговицы, обнажили ему грудь и живот. Огромными, широко распахнутыми от любопытства глазами Нана смотрела на Гагика, не произнося ни слова. Хозяйка, победоносно улыбаясь, заняла кресло клиента. В черных руках матери Шестого возник огромный черный щуп-присосок, почему-то похожий на тот, которым гагикин папа прочищал дома канализацию от засорения. Скованный ужасом, мальчик завороженно и тупо смотрел на него.

Операторша пришлепнула присосок точно на солнечное сплетение, и тот впился в тело, присосался, как сотня кровожадных пиявок, натягивая до боли кожу, выворачивая наружу внутренности. Заметались на приборах стрелки, бешено замигали лампочки. Что-то угрожающе гудело, отстукивало, отсчитывало. И все это тонуло в нарастающем звоне, от которого можно было сойти с ума. Потом вдруг разом все смолкло, стихло, улеглось. И одно только слово упало в затуманен-ное сознание Гагика, как нож гильотины: «Готово.»

Придя в себя, он увидел Нану и молоденькую девушку. Они стояли, держась за руки, друг против друга и улыбались. Стояли вроде бы по другую сторону этой проклятой машины, за его спиной, но он их отчетливо видел.

«Как вы помолодели! – восхищенно проговорила Нана. – И какая стали красотка, просто загляденье.»

«Как ты думаешь, муж узнает меня?» - игриво спросила «красотка».

«Не знаю. Но что влюбится без памяти, это уж точно», - заверила ее Нана.

«А на дружка своего взглянуть хочешь?»

«Может не надо? Мне страшно.»

«Как никак он спас тебя. Давай поглядим.»

И все так же, держась за руки, они направились к донорскому месту. При виде сидящего в кресле счастливые улыбки мигом увяли на их жизнерадостных лицах, переродившись в брезгливую гримасу, будто перед ними была гадюка или жаба.

«Фу, какой противный, - поморщилась Нана.

«Вот видишь. А ты за него заступалась.»

«И этот плешивый жалкий урод смел объясняться мне в любви. Нечего сказать, хорошенькое ждало меня будущее.»

«Дадим ему взглянуть на себя?» - предложила помолодевшая Хозяйка.

Она извлекла из складок пеньюара круглое зеркальце и со злорадной ухмылкой сунула его Гагику под нос. Нетерпеливо заглянув в него, он содрогнулся от ужаса и отвращения. Из красивой ажурной рамки на него смотрела отвратительная сморщенная физиономия, беззубая, со слезящимися глазами без бровей и ресниц, с редким пушком на блестящей макушке и с загнутым крючком носом.

- Не-е-ет! Не хо-очу-у-у!!! – истошно заорал Гагик и... проснулся.

А потом долго, тупо сидел на кровати, свесив ноги, щупал свое гладкое лицо, нос, шелковистые брови, густые, приятно пружинящие под рукой волосы, и никак не мог прийти в себя. Даже пуговицы на пижаме пересчитал. К счастью, все они были на месте.

Глава 23

За столом во время обеда Хозяйка казалась то неестественно возбужденной и веселой, то нервной. Она либо разражалась вдруг громким смехом, либо надолго умолкала, уходя в себя. Хозяин хмурился и молчал, брезгливо ковыряясь двузубой вилкой в овощном рагу, к которому почти не притронулся. Гагика он, как всегда, практически не замечал, будто его и не было вовсе, а на Нану время от времени бросал задумчиво-пронзительный взгляд и тут же уводил его в сторону.

После трапезы Хозяйка поднялась и, обняв девочку, попросила:

- Проводи меня в мои покои, дружочек.

- Вам нездоровится? – участливо спросила Нана, подставляя ей свое плечо.

- Кружится голова.

Они направились к двери. Гагик проводил обоих настороженным взглядом. Со стороны их вполне можно было принять за мать и дочь, подумалось ему. Нана, как несозревший колосок – стройная, узкобедрая, с длинной гибкой талией и гордо откинутой головой на высокой шее. Хозяйка – поплотнее и пониже ростом, с достоинством носила щедрые остатки былой красоты и бремя первой леди этого маленького, замкнутого «королевства». Прежде чем скрыться за дверью, Нана обернулась и, перехватив тревожный взгляд друга, улыбнулась ему далеко не беззаботной улыбкой.

Хозяин тоже поднялся и, едва кивнув Гагику, удалился на свою половину.

Будуар Хозяйки был похож на внутренность шкатулки для драгоценностей. Мягкая бархатная мебель всех оттенков горячих тонов – от алого до темно-вишневого. Окна и стены декорированы жемчужным атласом, собранным в замысловатые складки, ниспадающие до самого пола. И масса всевозможных безделушек.

- Как у вас здесь интересно! – Нана остановилась посреди будуара, с любопытством озираясь по сторонам.

Ее внимание приковало зеркало. Самое настоящее овальное зеркало в обрамлении пурпурного бархата с тяжелыми золотыми кистями.

- Зеркало! – удивленно воскликнула Нана, разглядывая свое отражение. – А я уже решила, что на вашей планете вообще не знают, что такое зеркала.

- Ну что ты, милая. Разве может настоящая женщина обойтись без зеркала, - проворковала Хозяйка.

- Но в моей комнате нет зеркала. И у Гагика в комнате нет. И нигде в вашем Санатории я их не видела.

Слова девочки, казалось, ничуть не смутили даму. Напротив. На ее лице отразилось изумление.

- Да что ты говоришь! Какое непростительное упущение. Я завтра же лично займусь этим вопросом... Ах! – Она поморщилась и схватилась за голову. – Эти жуткие мигрени. Они меня доканают.

- Как мне помочь вам? – участливо спросила Нана. – Может вам следует принять ванну? Или массаж?

- Ты сама можешь облегчить мои страдания, дитя, - слабеющим голосом проговорила Хозяйка. – Если проводишь меня к нашему доктору. Самой мне туда не дойти. Очень кружится голова.

- Конечно я провожу вас. Обопритесь о мою руку.

- Доброе, славное дитя.

Привалясь к Нане и сопровождая стонами чуть ли ни каждый шаг, Хозяйка увлекала свою жертву в подземную часть здания по уже знакомым девочке коридорам. Нана изо всех сил подыгрывала комедиантке, довольно скверно игравшей свою роль.

Увидев на пороге Хозяйку в сопровождении своей ночной гостьи, мать Шестого, изменившись в лице, застыла от неожиданности. Два робота, как манекены, украшали собою вход в лабораторию и, казалось, не проявляли никакого интереса к происходящему.