Александр Серегин - Нереальные хроники постпубертатного периода

— Вот именно, вчера я был прорицателем.

Андрей внимательно смотрел на друга:

— Слушай, может тебе температуру померить? Вид у тебя нездоровый и несешь всякую херню.

— Да, нет пророка в своём отечестве. — Ян говорил, как театральный актер с подмостков. — Когда человек говорит истинную правду, ему никогда не верят. Лучше врать, тогда всё выглядит гораздо правдоподобней.

— Всё! Ты меня достал. Ты идешь на работу или нет? — Не выдержал Новаковский.

— Иду, — Ян олицетворял собой покорность. Он аккуратно одел себе на шею, его как током пробило — ладанку. Он вспомнил, он читал в книжке про Дениса Давыдова. Ладанку одевали на шею, чтобы уберечься от всяких нечистей, а пахнет она так, потому что внутри там ладан. Он сжал мешочек в ладони и даже хотел его поцеловать, но Андрей смотрел на него, как на сумасшедшего. Ян аккуратно расправил верёвочку под рубашкой. — Я готов.

До самого завода друзья не разговаривали, Андрей рассердился. Только по дороге от Большой Московской Ян заговорил с другом.

— Чего ты сегодня такой сердитый и в такую рань, вчера тетка ликерчика домашнего не налила?

— Налила, чтоб ей пусто было. Еще и за шкуру залила. Пооткармливают себе задницы, а ты мучайся.

— Причем тут задницы? — засмеялся Ян. Тетка у Андрея действительно была дородная — килограммов на сто.

— При том, что я теперь должен покрасить все окна и двери! Ей, видите ли, нагибаться неудобно. Отрастила себе живот, а я должен пахать, как папа Карла. Там же работы недели на две, а то, что я тоже работаю, её не интересует.

— Ну, поможешь старушке, может, даже я тебе помогу, в память о съеденных теткиных пельменях.

— Какая она старушка? Ей осенью только сорок будет! Старая дева! Нет, чтоб найти себе нормального мужика. Он бы ей и красил двери с окнами.

— Кстати, должен был бы еще кое-что делать по мужской линии, а любимый племянник трескал бы пельмени, борщи и валялся на диване у телевизора.

— На счет кое-чего по мужской линии, тоже правильно, может не такая нервная была бы.

— Так она всю жизнь одна?

— Сколько себя помню, никогда у неё постоянных мужиков не было.

— Так человеку сочувствовать надо, а ты злишься.

— Я бы на тебя посмотрел, как бы ты сочувствовал. Там перед покраской надо всю старую краску ободрать, никаких рук не хватит.

Парни прошли проходную и стали подниматься на второй этаж в бытовку.

— Так ты так и не ответил, чего так рано сегодня? Мы на час раньше на работу приехали.

— Тетка рано разбудила, уезжала в рейс. Я решил вставать, чтобы не проспать на работу и, кстати, некоторых тоже разбудить. Но это не главное. Ты в Коблево едешь?

— Еду.

— Подготовиться надо?

— Что будем готовить?

— Ох, чтобы вы без меня делали. Как ты собираешься глосиков ловить?

— Не знаю, я их никогда не ловил, на удочку, наверное.

— На удочку, — Андрей скорчил презрительную рожу, — нормальные подводные охотники бьют глосиков острогой. Бинт-резину я уже вчера купил.

— Зачем бинт?

— Не простой бинт, а резиновый. На конце остроги приваривается кольцо, к нему привязываешь бинт-резину, так чтобы кусок не доходил до середины остроги. Бинт наматываешь на руку и берешь за край остроги у трезубца, бинт натягивается. Плывешь, — Андрей руками показал, как он будет плыть, — находишь глосика на дне, отпускаешь острогу — трезубец накалывает глосика. Понятно?

— В общих чертах, а ты так уже накалывал?

— Обижаешь, опыта, хоть поварешкой зачерпывай. Сейчас будешь мне помогать. Мы по два электрода встык сварим и к каждому приварим по трезубцу. Добавим кольца на концах, доварим трезубцы и заточим острия. Всё!

Друзья зашли в пустую бытовку. Обычно рабочие приходили к половине восьмого, чтобы спокойно переодеться перед работой, сейчас было только семь. Шаги гулко отдавались в пустом помещении. В душевой в это время обычно никого не было, но сейчас оттуда слышался шум падающей воды и звуки, напоминающие пение. Кто-то действительно громко и фальшиво пел.

— Что это у нас там за Шаляпин с утра пораньше объявился? — иронично заметил Андрей, Ян усмехнулся и закивал.

Шум душа прекратился и из душевой в раздевалку, шлепая мокрыми вьетнамками и продолжая напевать, зашел грузчик Коля. Шел он, не прикрываясь, приглаживая волосы и прочищая уши. Андрей с Яном застыли в неловкости. То о чем рассказывал Петр Андреевич, у Коли действительно внушало уважение.

Увидев настороженные лица ребят, Коля не смутился, а только поздоровался и прошел к своему ящику, продолжая напевать что-то веселое. Новаковский не утерпел:

— Коля, ну как, всё получилось?

— Это фантастика, — Коля мечтательно закрыл глаза, — женюсь.

Оба друга чуть не прыснули, но отказались от комментариев. Андрею очень хотелось поддержать дальнейший разговор, но Ян его одернул. На лестнице младший из друзей отчитывал старшего:

— Какой ты бестактный человек. Тебе тайну доверили, а ты лезешь за запретную черту.

— Какую на хрен черту, может быть, я хотел, чтобы он опытом поделился. Представляешь, какие там у этой Брони нюансы, коллизии, многолетний опыт?

— Да, Андрюха, нет в тебе интеллигентности, только пошлость.

— Причем тут пошлость, чисто практический интерес.

Через час Ян с тремя острогами, замотанными в газету шел к вагончику Петра Андреевича.

Зозуля уже ждал стажера с деньгами в руке. Пить собственно и не хотелось, но руки сами доставали кошелек. Похмелья тоже не было, но чего-то не хватало в нормальном течении жизни. Чего? Он даже не задумывался.

Петр Андреевич спросил, с чем это пожаловал Ян в вагончик? Со знанием дела осмотрел орудие охоты и одобрил. Потом он подозрительно и пристально осмотрел Яна.

— Ты вчера на углу Комсомольской и Дзержинского за трамваем не охотился?

— Нет, — Ян решил пока не рассказывать наставнику про свои посещения иных миров. Сегодня даже Андрюха снова начал свои подколы о психическом здоровье. Как отреагирует Зозуля, можно было только догадываться.

— Очень похож, очень. У тебя всё в порядке, а то тот парень был, кажется, сильно перепуган?

— Нет, ну как, у всех проблемы, но так чтобы серьёзно, — засуетился Ян.

— Как хочешь, если что обращайся.

— Конечно, конечно. Вы видели сегодня Колю?

— Нет, а что?

— Поёт, жениться хочет.

— Жениться, говоришь? Это, наверное, слишком, хотя чем черт не шутит, где найдешь, где потеряешь. Бронька баба хорошая, но со своими тараканами в голове, всё ей чудится, что она аристократка. Ты думаешь, почему она себе такие имена придумывает, то Беата, то Беатрис? Хочет быть похожей на даму из высшего общества. Ты бы её видел лет пятнадцать назад, не женщина — мечта.