Александр Шохов - Отец Смерти

Эти существа были самим совершенством. И женщины и мужчины поражали своей красотой, на их лицах было выражение неописуемой чистоты. Настолько чистыми могут быть только облака в небе или звезды…

Мы дошли до центральной площади, которая была вымощена белыми неровными камнями, и остановились около высокого здания с куполообразной крышей.

— Что-то местные жители не особенно нами интересуются, — сказал Моргульский. — Обычно на путников обращают внимание.

— Зайдем внутрь? — предложил Лаэрций. — Это похоже на дом местного правителя.

Мы кивнули. Высокие арки дверей пропустили нас в зал, украшенный многочисленными белыми колоннами. Среди них, как мне показалось, не было двух одинаковых. Рельефные рисунки, вырезанные на них, изображали ангелов: смеющихся, сражающихся, пирующих, танцующих, — и каждый из них был особенным, не похожим на других.

Между колоннами по выложенному синими и красными плитами полу, прогуливались ангелы. Они мирно беседовали о каких-то своих делах, по обрывкам разговоров было ясно, что обсуждались, в основном, философские и математические проблемы.

И в этот миг я увидел Ее. Она говорила с несколькими ангелами мужского пола, которые горячо обсуждали что-то нарисованное на листе пергамента.

Наши глаза встретились, и я почувствовал смятение и восторг. Подобную смесь чувств я испытывал много лет назад. Я знаю ее, я помню… Забытые события стали прорываться на поверхность сознания, и глядя в эти лучистые глаза, я понял, кто я такой, вспомнил, как я стал перевозчиком, и почему оказался на пути к Матери Ветров. Я вспомнил все. Прошлое вернулось ко мне и накрыло меня своей неотразимой волной. Как я мог забыть? Как?

— Это ты, мой сойкеро, — произнесла она одними губами.

Но ее шепот показался мне громом с небес. Потому что этот голос я мог бы узнать из десятка тысяч похожих голосов. Только он нес в себе эту силу и эту неотразимую ясность.

— Здравствуй, сестра!

Я подошел к ней и взял за руку, бережно, словно она была всего лишь призраком. Мы обнялись, и мое сердце сладко задрожало.

Ее звали Эйя. Она была дочерью Отца Смерти и Матери Ветров. А я был их сыном. Меня называют сойкеро, потому что я — сила смерти. Когда я был с моим отцом, нас, сойкеро, было четырнадцать. Где-то у меня есть тринадцать братьев-сойкеро, о которых я ничего не помнил до настоящего мгновения.

Отец Смерти посылал нас туда, где смерть была необходима. Собственно, сойкеро и означает "смерть". Я не просто убиваю живое существо, будь то животное, ангел, демон или человек. Я направляю его сознание к Отцу Смерти или в специальное хранилище. Только я и мои братья-сойкеро можем делать это.

Если тело живого существа серьезно повреждено кем-то другим, не сойкеро, сознание жертвы не умирает. Оно продолжает жить в мире, лишенное плоти. В этом и разница. Охотник, убивший добычу, получает ее плоть, но не сознание. Сознание блуждает в мире, иногда вселяясь в другое живое существо, иногда становясь независимой, самостоятельной сущностью — источником магии и тайны. А иногда сознание цепляется за свое поврежденное тело, и ему удается восстановить его, даже если рана смертельна. Так и произошло со мной, потому что никто из братьев не осмелился отнять мою жизнь…

На самом деле у меня намного больше родственников. У Матери много дочерей и сыновей. Это совершенно разные существа: люди, демоны, ангелы… Отец Смерти не является биологическим отцом тех детей, которые рождаются у Матери Ветров. Но он придает форму их телу и создает их судьбы. В то же время он супруг моей Матери. Его настоящее имя мне неизвестно. Отец Смерти — это скорее титул, чем имя. Мои родители совместно создали огромное множество живых существ. А, кроме того, у Отца множество детей, рожденных им от разных женщин, а у Матери — множество детей, рожденных без участия Отца. Такова наша семья.

Эвкатион, с которым мы повстречались совсем недавно, также был одним из моих кровных родственников. По материнской линии. Он не сразу узнал меня. Но это и неудивительно. Трудно упомнить всех членов столь многочисленной семьи.

Каждый из нас, сойкеро, использует свой собственный способ прервать жизнь. Фактически, мы — разные смерти. И судьба освобожденных нами сознаний очень сильно зависит от того, кто именно из нас пришел с визитом.

Скажем, мой брат Хэнки, умеет направлять сознание в самые нижние миры, лежащие за сферой снов, в сердцевину области тьмы, где оно блуждает, встречаясь с тенями и отражениями глубинных миров. Отец заключает сознания, освобожденные Хэнки, в своеобразные коконы, за пределами которых для этого сознания как будто ничего не существует. Хэнки и сам похож на тень, он весь темный и наполовину прозрачный. Кстати, он демон, а я человек. У моих родителей вообще нет двух похожих детей. И довольно часто у них рождается представитель еще неизвестной в мире расы. Другой мой брат Баргим — карлик. Он помещает освобожденное сознание в собственное хранилище, куда наш отец заглядывает только изредка, когда ему оказывается нужен кто-то из уже не живущих. Кстати, именно Баргим забрал сознание моего предшественника и освободил для меня место перевозчика на пограничной реке.

Мое имя Крит. И если вы читаете эту рукопись, значит, именно я приду к вам однажды, и именно я освобожу вас от бремени жизни.

— Эйя! — и я обнял ее крепко-крепко.

— Где ты был все это время, Крит?

Эйя была совершенно особенной среди нашей родни. В каждой семье есть женщина, которую окружающие воспринимают как источник чистоты, красоты и порядка. Именно такой она и была для всех нас. Я любил и люблю ее всем своим сердцем. Мне достаточно одного ее присутствия рядом со мной, чтобы я чувствовал всю полноту бытия. Пожалуй, она была единственным созданием, которое ни с кем не враждовало. А ко мне она всегда относилась по-особенному. Может быть, вследствие того, что я был самым преуспевшим учеником в управлении вероятностью.

— Ты будешь смеяться, Эйя. Я работал перевозчиком на пограничной реке. И я ничего не помнил ни о себе, ни о тебе, ни о нашей семье. Я даже не знал своего имени, пока не увидел тебя.

— Я искала тебя по всем Икс-Зонам! Но никогда не думала, что ты окажешься в неизменяющемся мире.

— Мой брат Баргим навещал меня там. Так что кое-кто из семьи прекрасно знал, где я обитаю.

— Я ничего не знала.

— Может быть, тебе известно, из-за чего я вынужден был исчезнуть?

— Нет. Отец запретил разговаривать о тебе. Ты просто вычеркнут из его сердца. Я до сих пор не знаю, что произошло. И другие сойкеро хранили молчание.

Мои спутники присели у подножия колонны, видимо, чувствуя, что наш разговор будет долгим. Я заметил это их движение и повернулся к ним.