Всеволод Буйтуров - Золотой Разброс 2. Путь к себе

— Ты, артист чего? Я же только по Лермонтову прикалывался. Не спорю, заработал немного на пивко. А твоих родственников не трогал!

— Врать нехорошо. Я на Центральном рынке сам наблюдал, как ты экскурсию к ресторану «Пять горок» организовывал.

— И?

— Томас Лермонт — мой далёкий предок. Через королеву шотландских эльфов.

— А лечиться не пробовал? Или это белая горячка? Может, у тебя тут и ещё какие друзья покоятся?

‑— Зря стараешься мальчик! Скандала не выйдет. Так и скажи тем, кто твоё сегодняшнее, с позволения сказать, интервью оплатил. А родственники и знаменитые друзья мои и моих уважаемых родственников здесь жили, бывало такое. Например: прадед великого русского поэта Александра Пушкина Абрам Ганнибал проживал в заточении в Чумском мужском монастыре. И несостоявшаяся императрица Екатерина Долгорукова (или по-другому — Долгорукая), жена Царя-отрока Петра III, здесь опальные годы при женском монастыре провела. Ещё что-то сказать желаете, юноша?

— У всех свой бизнес!

—Повторяешься! Я эту фразу и на рынке слышал, и на Белой Горе, где ты народ на свою экскурсию собирал.

— Смотри дядя — напорешься. Я с серьёзными людьми работаю.

— Оно и видно! «Серьёзным» скажи: перешёл Бабай в новое состояние: страх внутри него сгорел. А говорю я всегда то, что думаю и то, что заслужил собеседник. Кстати, прощаю тебе «тыканье» пожилому уважаемому артисту.

???

— Какими инструментами вы ещё порадуете нас на своем выступлении? — корреспондент Чумского отделения радиостанции «Европа Плюс», человек воспитанный и профессионально подготовленный решил предпринять попытку  разрядки возникающего общего напряжения.

‑—Спасибо за вопрос, коллега, благодарю, что столь тактично помогли мне избежать активной воспитательной работы над берёзовым господином. Благодарность моя вполне искренна и велика: воспитание могло произвести очень неприятное впечатление на присутствующих здесь хороших людей, которых действительно интересует искусство, а не оплаченный малограмотными скандалистами «шоу-бизнес». Так вот про инструменты…

Всё просто: внутри этого старинного чехла древняя бурятская скрипка хур. Конечно же, она мало напоминает инструменты с таким же названием, которые используются в современной Бурятии. Также, как сегодняшняя балалайка.

— Но как же традиции?

— Поверьте, Вольфганг Амадей Моцарт тоже был бы весьма шокирован, если бы ему предложили сыграть свою музыку на рояле «Стенвей». А великий Паганини, наверное, даже и нервное расстройство мог получить, при виде скрипки маэстро Давида Голощёкина.

До встречи на концерте, уважаемые коллеги!

Детально оценить достоинства моих инструментов и пения можно лишь одним путем: прийти на концерт. А я сделаю всё от меня зависящее, чтобы не разочаровать вас, уважаемые дамы и господа!

Кстати, дорогие присутствующие сородичи! Праздник Племени решено повторить в этом году ещё и зимой. Пора объединять его с Днём Лесной Благодати, который уже много веков празднуют наши ушедшие в Полунощную страну братья! Так решили Невидимые Родители! О месте сбора вам объявят дополнительно.

— Чё-то сегодня будет…, такой грандиозной афёры в наших краях ещё не бывало! И администрация, будто ничего и не замечает…

— А этот заезжий чего несёт? Без бутылки не понять! Вы с ним давно работаете? Может, это какая-нибудь политическая провокация? — осторожно поинтересовался неизбежный представитель «компетентных органов» одного из приезжих музыкантов.

—Нормально всё будет. Я сам недавно у него играю, у директора интересовался, говорит, маэстро со всеми и везде так разговаривает. Первый никому не грубит, а сегодня вообще корректно отвечал, хоть этот берёзовый хрен его и пытался подначивать

— Ну, дай-то Бог! А мне служебное расследование, точно, светит!

— За что, собственно?

— Так это же выходит несанкционированное массовое мероприятие. Ещё про какой-то праздник рода объявление сделал! А «Невидимые родители» — может, это политическая организация? Или секта? Может экстремисты?

— Не надо! Просто Вы стали свидетелем эмоциональной встречи любимого артиста. Сами знаете: публика продвинутая, город студенческий, с традициями. Да и не отрицал господин Фируз, что родом из Чумска. Вот, наверное, и напомнил о встрече своим родственникам. И, если Вы изволили заметить, господин Фируз — нерусский. Скорее всего, речь шло о каком-то дне поминовения усопших предков. А усопшие в его переводе получились «невидимые».

— Ну, будем надеяться!

Журналисты и музыканты разбрелись по своим дневным делам, но интрига предстоящего вечера не давала покоя…

Писатель писал. Дед Архип рассказывал

Далековато из Костромы до Чумска. Можно, конечно, по воздуху до Новосибирска, а там — рукой подать.

Но Архип и слышать не желал про аэроплан: только по «чугунке», а лучше на перекладных по тракту.

Спорить со стариком бесполезно. Взял Писатель два купейных билета на железнодорожный транспорт.

Причин для посещения Чумска было более чем достаточно: не давала покоя сокрытая при отъезде могильная плита Праведного Старца, сочеталась законным браком дочь Писателя солистка Чумской филармонии Аида Невская (сценический псевдоним: девушка действительно окончила консерваторию в городе на Неве).

Как связаны свадьба и золотой артефакт, знали во всём свете лишь два (почти два) человека: Папа-писатель и костромской старик Архипка Незванов, бывший колчаковец, воевавший при Адмирале в Сибирском крае. Писатель, глядя на унылый пейзаж начала зимы, вспоминал последнее возлияние с Чумскими друзьями. Особо сверлил мозг тот давний сон, что за дружеской беседою решился поведать Коляну и Базуке.

***

— Ну, за здоровье выпили, теперь давай дорожку погладим.

— Да по полной. Чего руки-то трясутся? Ещё возьмем!

— Мне жалко, что ли? — оправдывался виночерпий Колян, — сами порубитесь раньше времени, если так частить да полнить будем!

— Правильно, мужики, не гоните лошадей, а то гусей погоните! — поддержал друга Писатель. Послушайте лучше. Что я вам скажу:

— Днями сон приснился мне престранный. Будто стою я в подземелье глубоком, а стены из жёлтого металла отлиты. Пригляделся — не стены это вовсе, а штабеля из брусков золотых от пола до потолка. Так что только проход свободным остаётся. А сколько эти штабеля в глубину понять никак нельзя.

В конце прохода сидит седой старикоднорукий. Слепой видать, потому глаза его золотыми кружочками прикрыты размером с советский рубль с Ильичом.