Майте Карранса - Ледяная пустыня

Сиггейр из Готланда тут же пожелал овладеть мечом и первым бросился к дубу, но не смог вырвать из его ствола ни силой, ни ловкостью. Сигню и так не любила своего мужа, а в тот момент поняла, что не будет с ним счастлива. Сиггейр был алчным, завистливым и мстительным. Сигню заранее оплакала участь того, кто сумеет завладеть мечом, потому что ее муж Сиггейр обязательно его возненавидит.

Кто только ни пытался вытащить меч — самые благородные из приглашенных, великие воины и прочие гости, — ни у кого ничего не вышло, и все, махнув на меч рукой, возвратились к хмельным напиткам за пиршественным столом.

Тогда к дубу подошел молодой брат-близнец девушки — Сигмунд. Стоило ему погладить изысканную рукоять меча, как тот, словно по мановению волшебной палочки, оказался у него в руке.

Страстно желавший заполучить меч Сиггейр предложил за него Сигмунду много золота, но брат Сигню не согласился. Тогда Сиггейр разгневался до такой степени, что тут же погрузил молодую жену, свадебные дары и свою дружину на корабли и отплыл к себе в Готланд. Несмотря на свой поспешный отъезд, Сиггейр успел выманить у старого Вельсунга обещание приплыть к нему в гости вместе с сыновьями.

Чтобы предотвратить трагедию, Сигню предпочла бы больше никогда не видеть отца и братьев и неустанно молила богов о том, чтобы ее родные не приезжали. Однако старый Вельсунг всегда держал данное слово. Через некоторое время, когда молодая Сигню родила от Сиггейра сына, он отплыл в сторону Готланда, чтобы навестить дочь и зятя и увидеть внука.

Завидев корабли отца, Сигню бросилась на берег и стала убеждать отца и братьев не входить в замок ее мужа, где их ждала ловушка. Однако ни отец, ни братья не послушались Сигню. Вместе со своими людьми они отправились в замок Сиггейра навстречу своей смерти. Вскоре Сиггейр, затеяв ссору, убил старого Вельсунга, а его дружина перебила людей, прибывших с тестем.

Сиггейр же завладел мечом Сигмунда и пленил братьев жены, уготовав им мучительную смерть. Он приказал привязать их к деревьям в лесу. Первой же ночью одного из братьев сожрал волк. На вторую ночь этот же волк загрыз второго брата. Когда в живых остался только Сигмунд, Сигню добилась разрешения с ним попрощаться. Целуя брата, Сигню намазала ему лицо медом.

Пришла ночь, а с нею и голодный волк. Учуяв запах меда, он, вместо того, чтобы вцепиться Сигмунду в горло, стал лизать его лицо. Сигмунд открыл рот, и когда волк в поисках меда засунул в него язык, Сигмунд схватил его зубами и не разжимал их, пока связывавшие его веревки не разошлись от отчаянных рывков пытавшегося освободиться зверя.

Оказавшись на свободе, Сигмунд последним усилием стиснул челюсти и откусил язык волка, который вскоре умер.

Бежав из владений Сиггейра, Сигмунд вернулся на родину, а Сигню осталась с супругом и сыном, поклявшись отомстить за поруганную честь своего рода. Непрерывно думая о мести, Сигню не находила себе покоя и с трудом вынесла еще несколько лет, пока ее сын не подрос достаточно, чтобы взойти на борт корабля.

Тогда, воспользовавшись тем, что супруг ее Сиггейр отправился войной на свеев, Сигню взошла на корабль и с сыном вернулась на свою родину в дом Вельсунгов. Там она встретилась с Сигмундом и сообщила ему о своем решении. Сигню не находила покоя, страстно желая отомстить мужу за расправу над своим отцом и братьями.

В первую очередь Сигню попросила Сигмунда определить, достаточно ли храбр ее сын, чтобы носить гордое имя Вельсунга и отомстить за его поругание.

Сигмунд так и сделал. Перед тем как отправиться с сестрой в лес за дровами, он велел мальчику испечь хлеб из муки в мешке, в который посадил змею. Вернувшись из леса, Сигню и Сигмунд не нашли готового хлеба, а мальчик признался, что ему было страшно сунуть руку в мешок. Сигню очень расстроилась, но делать было нечего. Пришлось ей умертвить сына за трусость.

Затем Сигню поняла, что отвагу Вельсунгов унаследует лишь их с Сигмундом общий ребенок. Чтобы зачать сына от собственного брата, Сигню временно обменялась внешностью с одной молодой ведьмой. С ребенком от Сигмунда в чреве Сигню возвратилась в Готланд. Когда у нее родился сын, его нарекли Синфьотли.

Синфьотли был сильным и храбрым мальчиком, но Сигню все же опасалась, что ему не достанет мужества исполнить свой долг. Поэтому, когда ребенок подрос, она снова отвезла его к Сигмунду, чтобы тот испытал его мужество.

Велев мальчику взять муки на хлеб из мешка, Сигмунд и Сигню удалились в лес. Вернувшись, они нашли дома готовый хлеб. Синфьотли сообщил им, что в мешке с мукой сидела змея, но он ее не испугался.

Сигню возликовала. Ее сын Синфьотли оказался достойным наследником Вельсунгов. Недаром же и его мать, и его отец были из этого рода. Синфьотли мог отомстить за надругательство над своим дедом и над братьями своих родителей.

Оставив сына у Сигмунда обучаться боевым искусствам, Сигню вернулась к супругу в Готланд. Прошло несколько лет, и Сигмунд вместе с Синфьотли, готовые к битве, предстали перед замком Сиггейра. Однако Сиггейр вновь подстроил ловушку, пленил их, велел бросить в глубокий ров и придавить огромной каменной глыбой, испещренной руническими надписями. К счастью, до того как ров придавили глыбой, пробравшаяся к нему под покровом ночи Сигню успела бросить в ров волшебный меч.

Всю ночь Сигмунд и Синфьотли по очереди рубили глыбу мечом и, наконец, им это удалось. Затем они изрубили в куски напившуюся по поводу своей победы стражу. Потом отец и сын обложили палаты Сиггейра дровами и подожгли их. Встав у дверей, Вельсунги убивали всех, кто искал спасения в бегстве.

Неоднократно они взывали к Сигню, но она отказалась спасаться. Выйдя к ним, она сообщила о смерти Сиггейра и о том, что считает честь своего рода отмщенной. В молодости Сигню насильно выдали замуж, не спрашивая ее воли, а теперь она добровольно выбирала смерть. Обняв на прощание брата и сына, Сигню вернулась в дом, закрыла в нем все окна и двери и сгорела заживо».

Когда Гуннар закончил свой рассказ, я очень расстроилась. Мне было жалко несчастную девушку, выданную замуж за постылого человека и всю жизнь терзавшуюся чувством долга перед своим поруганным родом, из-за чего она убила собственного сына, а потом сожгла себя. Выходило, что бедная Сигню вообще себе не принадлежала. Кроме того, я не понимала, для чего Гуннар мне это рассказал.

— Мне что, броситься в очищающее пламя? — невесело усмехнулась я.

— Ни в коем случае!

— К чему тогда ты мне это рассказывал?

— Сигню жила так, как жили все мои далекие предки, — немного подумав, стал объяснять Гуннар. — Им постоянно приходилось сражаться и бороться, и все они исполняли то, что было предначертано им судьбой.