Сергей Смирнов - Дети выживших

В этот самый момент Астон нашарил наконец рукоять засова, открыл дверь и выпрыгнул в коридор. Захлопнул дверь, задвинул внешний засов — стражник, стоявший у дверей, попятился в испуге.

Астон мельком взглянул на него, выхватил у него из руки короткое копье и исчез в дальнем конце галереи.

Он бежал, не обращая внимания на вытягивавшихся при виде его караульных; выбежал в главную галерею, и не останавливаясь, помчался вниз, туда, где под решеткой плескалась вода канала, соединявшего искусственные пруды столицы с озером Нарро.

По дороге он снял со стены факел. Откинув тяжелый люк, начал спускаться по осклизлой лесенке в колодец. Внизу, у самой решетки, остановился на узком — в ладонь шириной — поребрике. Поднял копье и стал выбивать железные клинья, удерживавшие решетку.

Когда решетка, наконец, рухнула, он глубоко вздохнул, отбросил факел и бросился в воду.

Там, в каменной стене, открывался лаз, обросший длинной, как волосы, тиной. Астон пробрался в него, сделал несколько гребков — и наконец вырвался из воды, очутившись в маленьком гроте. Здесь царила полная тьма, но Астону не нужен был свет — тайный подземный ход строился по его чертежам, и строителей давно уже не было в живых.

Он нащупал еще один лаз, влез в него и пополз. Лаз постепенно расширялся; вскоре Астон уже бежал по нему, бежал что есть силы, разбивая в кровь локти о невидимые каменные стены.

Ночь на мгновение превратилась в день. Яркая вспышка озарила каменные стены и бастионы. Вздрогнула земля. Конь под Шумааром пошатнулся, едва не потеряв равновесия.

Шумаар обернулся к сигнальщику:

— Труби!

Яростно взревела труба, ей в ответ из тьмы отозвались другие.

Хуссарабы пошли на штурм.

Нуанна

Ворота давно уже были сорваны, проем полуразрушен; в проходе лежали древние битые камни, и бесконечная процессия плавно перетекала через них, выходя из города.

— Плохой город, — сказал Амза. — Некрасивый, слишком большой и скученный. И дома в нем похожи на норы, птичьи норы из глины… Почему же этот город называют Центром Вселенной?

— Наверное, потому, мой господин, что Нуанна лежит как раз посередине земли. Отсюда до Южного Полумесяца столько же миль, сколько и до Северного.

Лухар, тысячник и советник Амзы-баатура, стоял так, чтобы казаться ниже: Амза не любил глядеть снизу вверх. Для Амзы в центре лагеря был насыпан небольшой курган, и на кургане разбит остроконечный шатер с флагом на золоченом шпиле.

— Что они делают? — спросил Амза, кивая на бесконечную толпу нуаннийцев.

— Выносят своего бога. Их богу теперь негде жить: Дворец жрецов разрушен.

Амза приподнялся, вглядываясь в толпу.

— И где же их бог?

— Они его прячут, наверное.

Амза долго думал, шевеля широкими пухлыми губами.

— А! — наконец сказал он. — Они несут его в себе.

Толпы нуаннийцев, сотни тысяч шаркающих босых ног. Серые балахоны, ни одного лишнего движения, взгляда или жеста.

Они шли с самого утра, едва поднялось солнце. Вначале стража, охранявшая руины жреческого дворца, донесла, что на площади стали собираться люди-тени в серых, до пят, плащах и в надвинутых на глаза накидках.

Амза не велел их трогать. Он только спросил у Лухара, не замышляют ли нуаннийцы бунта?

Лухар успокоил: нуаннийцы никогда не бунтуют. А сейчас, когда разрушена их главная святыня и они остались без вождя, ждать бунта тем более не приходится.

Лухар поведал Амзе о странной религии нуаннийцев, об их бессмертных жрецах. Теперь бессмертие прервалось, нетленные тела жрецов погрузились в пучины. Может быть, нуаннийцы хотят построить новый храм?..

Разговор был утром, когда уже началось шествие. Сначала по улицам прошли сотни людей в балахонах, потом к ним стали присоединяться жители.

— Однако надо на всякий случай взять зачинщиков, — сказал Амза.

Конный отряд хуссарабов врезался в толпу, отсекая балахоны. Тех, кого взяли в кольцо, погнали к ставке Амзы.

— Что все это значит? — сурово спросил Амза у жрецов, ткнув пальцем в сторону шествия.

Он сидел, скрестив ноги, на простом ковре, запыленном и обтрепанном по краям. Ожидал ответа, положив руки на колени, широко расставив их в локтях.

Жрецы опускали головы, прятали глаза.

— Не хотят говорить?.. — удивленно спросил Амза у Лухара.

Лухар подозвал толмача, спустился к жрецам. Стал задавать вопросы. Толмач переводил.

Жрецы молчали.

Лухар вопросительно взглянул на Амзу. Амза кивнул.

Лухар отдал приказ всадникам.

Засвистели в воздухе камчи; удары были такими, что рассекали серые балахоны, и из прорех начинала сочиться кровь. Кто-то падал, кто-то оставался стоять на ногах, но ни один не вскрикнул, не взмолился о пощаде.

Лухар повернулся к Амзе, который, совершив омовение, приступал к завтраку: перед ним на блюде лежал бараний бок.

Амза сердито плюнул и махнул рукой, блестевшей от жира.

Тогда всадники погнали жрецов за курган, вывели из лагеря и в ближайшей роще порубили всех саблями; им даже не пришлось покидать седел; казалось, жрецы сами подставляли шеи так, чтобы рубить было удобнее.

Вечером поток людей иссяк. В городе было спокойно, но Лухар все же усилил стражу.

А те, что ушли на юг, все еще пробирались вдоль одной из проток Желтой реки; наблюдатели докладывали, что толпа втянулась в тростниковые заросли, тянувшиеся на много миль по болотистой местности.

— Ладно, — сказал Амза; его уже перенесли в шатер, он зевал и прогнал рабынь, которые перед сном чесали ему пятки. — Я хочу спать. Подождем до завтра.

А ночью далеко с юга до лагеря донесся жутковатый рев — жалобный и одновременно угрожающий. Амза не проснулся, а Лухар, выйдя из своего шатра, долго стоял на кургане, вглядываясь во тьму.

Долина Тобарры

Угда был недоволен. Он ругался и бил камчой всякого, до кого мог дотянуться.

Палило солнце. Плавучий дворец Угды плыл вниз по течению великой реки. Это был прекрасный дворец, выстроенный на широкой палубе плоскодонки. Затейливая резьба украшала золоченые крыши со шпилями, балкончики и лесенки.

Угда сидел в башенке, открытой с трех сторон, для прохлады: шелковые стены сдвигались и раздвигались — это придумали строители плавучего дворца, хитроумные таосцы.

И все же в башенке было жарко. Погода была почти безветренной, Угда обливался потом и бранился.

Позавчера, когда Ар-Угай сказал ему, что Тауатта осиротела, он его не понял. Тауатта — родовая столица Богды, лежавшая в Голубой степи, у слияния Тобарры и Авестры, неподалеку от озера Макканай.