Дмитрий Денисов - Изначальное желание

— Может и так. Но не думаю, что у истинного Творца короткая память. Он ведь должен помнить все…

— А я думаю — ты и есть Творец.

— Мне приятны твои мысли, — улыбнулся я.

— Или лицемер! — съязвила она.

Я насторожился, повел носом, задумчиво глянул на нее.

— Ух, как глубоко!

— Нет, ты точно притворяешься!

— А ты снова льстишь, — кисло покривился я.

— Я говорю то, что думаю, — отрезала Тайла. — То, что хочу думать.

— Лишь поэтому я слушаю тебя внимательно, — заглянул я в ее глаза.

— Так что не перечь мне! — звонко прикрикнула она.

— Ладно, не стану, — успокоил я ее.

— Творец ты и есть!

— Творец, так Творец, — равнодушно кивнул я. — Пусть так и будет. В общем-то, неважно. Хотя важно то, что это уже чистая лесть.

— Нет, то истина.

— Твоя.

— Ну и пусть! — снова пристукнула она кулачком по земле. — Пусть только моя. Но зато теперь я точно уверена, что Бог есть. И я буду всегда верить в него. Пусть ты и не Творец на самом деле, а его посланник, слуга, или еще кто-то. Пусть! Но для меня ты — величайшее из чудес и загадок мира. Да и для всех других тоже. Вот только немногие знают о тебе. А жаль.

— Не жаль, — жестко парировал я. — Для их же блага лучше не знать меня. Сама же стала свидетелем, того, что могу творить я с людьми.

— Да, ты жесток! — скорбно отметила она, прикусив губу.

— Нет, справедлив, — равнодушно поправил я. — А справедливость — это страшно. Особенно для тех, кто ее изначально нарушает. Да только забывает, что нарушить ее невозможно. Ибо жизнь в любом обличье заставит нести ответ за свои деянья. Это даже не справедливость, это закономерность нашего мира. И кто ее не учитывает, того наш мир ставит на место с помощью этой самой закономерности. Или попросту выбрасывает за свои пределы. Пусть он и беспределен.

Ее блестящие темные глаза на миг озарились далеким кровавым пламенем, что мерцало в глубине моих глаз.

— Тогда ты просто палач. Ведь ты караешь тех, кто нарушает справедливость.

— Палач лишь исполняет казнь, — напомнил я, принюхиваясь к ее вспыхнувшему негодованию. — Он не выносит приговор. В его желаниях нет места смерти. Он простое орудие в руках чужой воли, как топор в его руках.

— Тогда ты занимаешься самосудом, — подвела итог Тайла.

— Самосудом я занимаюсь лишь над самим собой, — парировал я. — Ибо само слово говорит за себя.

Она покачала головой.

— Какой… хоть как вывернешься. Змей ты изворотливый. Холодный скользкий змей — искуситель. Искусить саму Тайлу — самую искушенную девушку «Блудного сына». Это ж надо!

Я чистосердечно засмеялся. Приятно слышать искренние отзывы.

— Говорю же — зови, как хочешь. И каждый зовет меня, как хочет. Я даю вам свободу, полную свободу слова. Потому как мне интересно, какое имя мне присвоили в очередной раз. Как меня назвали и что обо мне подумали. Ведь сила моя в том, чтобы вы думали обо мне, причем, неважно как. А если бы меня как-то изначально звали? Я не имел бы свободы. Имя наложило бы на меня определенное бремя, и приковало к определенному образу. Заставило бы жить в определенном месте, и мечтать определенным образом. Но мне нравится свобода. Я полновластный хозяин своей мечты, своих желаний. Они всегда у меня есть, и я всегда их воплощаю, пусть они совершенно не похожи на людские. Потому как мечту зарождает мысль. А мысль, она… она… нет, я не могу тебе это объяснить. Вернее — ты не поймешь. Вернее поймешь, но не сразу. А в этом мире время решает многое — мне ждать некогда. Словом мысль таит в себе все. Наш мир — это мысль. Короче… хватит болтать!

И я снова нежно и продолжительно поцеловал ее трепетные губы, запечатав тем самым бесконечный, как сама жизнь, спор.

Долго ли я пребывал с ней? По вашим меркам может и не очень. А по моим так и вовсе пшик. Но с тем же я постиг столько, на что многим бы потребовалась целая жизнь.

Я раздобыл ей одежду. Я нашел золото. Я помог ей, и ее семье покинуть этот городок. И вызволил ее брата. Не буду утруждать вас детальным описанием всех тех действ, но скажу просто — я ей помог. И она мне благодарна. И будет благодарна всю жизнь. А взамен? Взамен она поцеловала меня на прощание, и прошептала нежно, глядя мне в глаза:

— Я люблю тебя.

И веяло от ее слов теплом и доверием. И пахли они искренностью. А большего мне и не надо.

— Останься со мной, — молил ее голос.

— Не могу, — сожалеюще молвил я, расправляя ее волосы.

— Почему?

— Тогда я лишусь свободы, а значит, потеряю истинный лик. И стану простым человеком.

В ее глазах мелькали призрачные паруса надежды. Но корабль безжалостно уносился вдаль.

— Как бы мне хотелось этого. Я хочу быть с тобой.

Я коротко покачал головой, и красноречиво сверкнул глазами.

— Если я стану человеком, то лишусь силы. А желания и мечты мои приземлятся, и не смогут более воспарить. Но мне нравится летать.

— А я не могу летать с тобой? — голос ее дрогнул робким туманным желанием.

— Увы, Тайла, увы! — произнес я обреченно. — Я бы рад, но ты тоже простой человек. Летать, правда, может каждый, но вот научится — это сложно. И в первую очередь — ввиду отсутствия вашего же желания. А я навязываться не люблю — я люблю летать.

Она горько вздохнула, и прижалась ко мне.

— Как же я буду жить без тебя?

— Очень счастливо.

— Нет, мне будет очень плохо.

— Лишь первое время.

— Но я всю жизнь буду помнить о тебе.

— Это приятно.

— Ты мой Бог!

— Пусть так. Но это лишь твоя истина.

— А иные меня не интересуют.

— Вот и отлично.

— Мы встретимся еще?

— Пути мои неисповедимы.

Она подняла глаза, проницательно посмотрела на меня и едва не взмолилась.

— Так может, на прощание хоть скажешь — кто ты?

Я усмехнулся.

— Ты же знаешь ответ.

— Откуда мне знать? — Тайла сильно сжала мою ладонь.

— Ты же знаешь, что я скажу.

— Да. Ты снова скажешь: «Это неважно», — с глубокой горечью отметила она.

— Да. Так я и скажу, — несколько разочарованно уронил я.

— Но… это не раскрывает твою суть.

— Напротив, — я откинул упавшую прядь ее чарующих волос. — Это как раз таки ее и раскрывает.

Я улыбнулся, и снова ее поцеловал. И мягко отстранил. Ее большие округлившиеся жемчужины глаз предательски блестели. Длинные пушистые ресницы робко дрожали. Равно как и ее простые хрупкие желания. Но я уже чувствовал — они крепнут. Вскоре она уже сильно изменится. Невзгоды и трудности перестанут довлеть над ней — она с легкостью станет преодолевать их. И нет в том моей заслуги. Только ее. Мое здесь лишь одно — желание, что так и будет.