Элеонор Бирке - Школа мечтателей

В центре комнаты белая перина микроскопических пузырьков колыхалась от жара, поднимающегося из горячей ванны. Цветочный аромат дурманил и расслаблял.

— Я добавила жасминового масла в воду.

— Хорошо, — ответил Харм, правда он не понял, что же это значит.

Комната слишком большая для одной купели запотела от пара. Стены с разноцветными прямоугольниками и квадратами, гладкие и ровные удивили впечатлительного мальчугана. Он провел по одному из квадратов, и на нем остался след от пальца. Тогда Харм стал водить по другим: синим, желтым, фиолетовым глянцевым панелям. Вскоре нарисованные волны вновь запотевали, и оставленный след постепенно исчезал.

— Раздевайся. Одежду положи на стул у двери, — Харм очнулся от увлекательного занятия и понял, что за всеми его художествами наблюдали. Женщина вовсе не разозлилась, она улыбнулась и спросила: — Тебе нужна помощь? Мыло и шампуни на тумбочке с другой стороны. — Харм обошел ванну и увидел несколько пузырьков на белоснежной блестящей тумбе.

— А что с ними делать? — спросил он.

Женщина удивилась, но быстро сообразив, махнула рукой:

— Ладно, раздевайся и садись в воду, я помогу.

Она отвернулась и стала возиться с полотенцами, Харм в это время скинул одежду и подошел к ванне. Потрогал рукой воду и неуверенно, перекинув ногу, присел в пену. Приятное тепло, со всех сторон, расслабило. Он почувствовал себя кем-то важным. В такой-то пене!

Госпожа Степанида, добротная, пухленькая женщина обожала возиться с ребятней. Она работала в банном комплексе школы. Через подземные проходы посещала все корпусы и носила огромную связку ключей от многочисленных дверей комплекса. Ее начальница, родная сестра Маргарита, заведовала бассейнами и банями школы. В Куполе Природы размещались душевые кабины и несколько ванных подобных той, в которой теперь отмывали Харма. Дети, возившиеся в огородах и садах купола, порой приходили с занятий не чище поросят кувыркающихся в липкой грязи. Поэтому здесь всегда ждали усердных природоведов.

Такого грязного мальчишку, правда, Степаниде видеть не доводилось. Несколько раз пришлось споласкивать и заново намыливать мочалку, а отмыть волосы получилось только, когда флакон с мятным шампунем опустел наполовину. Харму терли пятки, скребли как грязный горшок с пригоревшим жиром. Грязнуля морщился и еле сдерживал смех от разгулявшейся по телу мочалке-щекоталке. Ножницы хрустели, натыкаясь на грязь под ногтями, когда Харму отстригали переросшие пластинки. На руках ногти пришлось стричь самому. Пока намыливали спину, Харм ковырял их непривычным для себя приспособлением. Получилось не очень ровно и Степаниде пришлось подровнять работу неловких рук.

С усилием, отмыв необычного мальчишку, измотанная работница банного комплекса свалилась на табурет. Харм стоял, обмотанный до колен в полотенце. Он раскраснелся от жары, и с него текли ручейки прямо в сток по наклонному полу. Капельки спрыгивали с подбородка, а крохотные пузырьки воды устроились среди пышных ресничек. Степанида мокрая, словно сама окунулась в таз с водой, протирала лоб платочком и тяжело дышала.

— Какой ты красавчик! Совсем другое дело, — как же приятно смотреть на результат собственных неимоверных усилий, Степанида была довольна собой. — Открой окно и одевайся. Пускай свежий воздух зайдет. Потяни за веревочку.

Харм резко дернул за веревку и окно у потолка с грохотом растворилось.

— Не так быстро! Надо было потянуть… Ох, вроде не разбилось!

Харм вжал шею в плечи, а потом неуверенно подошел к своим обноскам. У Степаниды округлились глаза:

— Даже не смей! Ты что собрался надеть это? — она резво вскочила, будто усталость уже улетучилась. — Ты чистое не принес с собой?

— Я забыл.

— Какой толк от ванны, если ты снова влезешь в эту грязь?

— Я не знаю. Но у меня нет другой одежды.

— Подожди, я сейчас. — Она вышла и через несколько минут вернулась с полосатой рубашкой и темными вельветовыми штанами. Харм уже не знал куда смотреть и что делать. Все у него выходило невпопад. — Носков нет, к сожалению. Придется обойтись без них.

— Я всегда без них, — пожал плечами Харм.

— Вот и хорошо. Одевайся!

Харм стоял и не двигался.

— Ты чего? Бери штаны!

— Я не могу.

— Почему же? Они будут тебе в пору.

— Мама будет ругать, если я приду в чем-то другом.

Степанида призадумалась и нашла решение:

— А если так: сейчас одевай чистое, а после уроков придешь за этим. — Она подняла двумя пальцами его куртку, другой рукой, зажав нос, смешным голосом промолвила, — а я пока выстираю и просушу вот это. Хорошо?

— Так можно, — из-за чуть не разбитого окна и попытки одеться в грязную одежду, он уже боялся перечить ей, но от искаженного голоса госпожи Степаниды он хихикнул.

— Ну, наконец-то. Слава мечте!

— Чего?

— Ничего. Одевайся!

Харм быстро оделся, потом натянул свои рваные шлепанцы и выпрямился в ожидании. Темно-русые влажные волосики волнами улеглись на плечи. Вот теперь на лице засияла пара десятков канапушек. Бледнокожий мальчишка, в рубахе с вертикальными сине-голубыми полосками и в светло-каштановых брюках, приготовился отправиться на встречу с директором.

— Отлично! Иди к Кипарисусу. Придешь после уроков за своей одеждой.

— Хорошо.

— И все? — Степанида уставилась на Харма.

— А что еще?

— А «Спасибо госпожа Степанида»? — она выжидающе сложила руки на груди.

— Что?

— Что? Что? Ты не знаешь, зачем «Спасибо» говорить? Я тебя помыла, нарядила, а ты даже спасибо не скажешь? — она покачала головой.

— Ой, надо? — Харм исподлобья смотрел на нее. В такой позе он походил на провинившегося щенка, который покорно ожидает наказания.

— Конечно. И еще: «Извините, что забыл поблагодарить».

— Извините, что забыл поблагодарить… Что там еще? — Харм почесал затылок.

— «Спасибо госпожа Степанида» — медленно повторила женщина.

— Извините, что забыл поблагодарить. Спасибо госпожа Степанида!

— Пожалуйста!

— Что?

— Ничего. Иди уже. Иди! И не забудь поблагодарить мистера Франклина Кипарисуса, — рассмеялась Степанида. — Вот чудо маленькое! Надо же!

Харм вышел в зоосад. Казалось бы, такая приятная процедура в ванной, но непонятные разговоры и слова после нее напрягли детский разум: «Тяжело общаться с людьми. Они чего-то ждут от тебя, а ты все делаешь не так, как надо». Он размышлял и прокручивал разговор со Степанидой снова и снова.

— Помыли — надо извиниться. Дали одежду — тоже. И «спасибо», «спасибо», «спасибо» все время. Зачем такие сложности? — Он вышел на основную тропинку, мотавшуюся волнами мимо островов кустарника и стволов неизвестных деревьев. — Так зачем извиняться? Наверное, из-за окна и… Что еще я натворил? Грязный пришел, взял чужое… В общем дают — говори: «Извините, Спасибо». Так, наверное. — Он остановился у пушистого куста за пару метров до входа к Кипарисусу: