Татьяна Талова - Королевская стража

Да, частенько она вспоминала его слова…

— Да вы садитесь, — наконец справилась с собой Нилльнэ. — Вместе путешествуете?

— Старые знакомые, встретились вот на тракте, — мельком глянув на спутницу, произнес Кайса. — Идти веселей…

— Оно верно, — кивнула тетка Ив. — Ох, чего ж это я, не в свое дело лезу… На кухне как раз мясо тушится: кейду-другую подождете?

— Конечно.

Риннолк с наслаждением потянулась и кивнула в спину уходящей женщине.

— Как зовут-то хозяйку?

— Ива, — улыбнулся Кайса. — Вообще, Ивейн, но все зовут Ивой. Твоя родственница в каком-то смысле.

Наемница невольно улыбнулась. Меньше всего крепкая, широкоплечая, полная Нилльнэ напоминала Ивовую деву — еще одного духа из даремлских сказок.

— Ну, не все же так точно угадывают с прозвищем, как в твоем случае, — миролюбиво усмехнулся бард.

— Как там… — девушка потерла лоб, припоминая. — «И тонкие, как прутья ивы, у девы руки. И гибок стан, как ивы ветви. Прозрачными ладонями чертя узоры на воде…

— …она клонится над водой и плачет… плачет по тебе», — закончил Кайса. — Саттели Даремлский, верно?

— Не-а, — покачала головой Риннолк. — Саттели это долго приписывали, пока восьмую песню не нашли… Оказалось, Ниэлл Фуартенх это принадлежало, даремлской королеве на то время…

— Старые стихи.

— Ага, очень.

— Я все больше поражаюсь потрясающему образованию шермельских солдат, — не удержался от фырканья Кайса.

— Может, хватит? — нахмурилась Риннолк. — Или по твоему разумению простой воин только шпагой махать умеет?

— Ни в коем случае. Келендай, например, капитан личной королевской гвардии, знает два древних наречия и может по памяти нарисовать схемы столичных акведуков.

— Сам строил, что ли? — девушка решила перевести разговор на личность капитана.

— Нет, просто учителя в детстве заставили вызубрить, — бард склонил голову набок. — Дворянское образование, ты ведь знаешь, оно такое — много ненужного приходится знать.

— Я — не знаю, — твердо ответила Риннолк. — Понятия не имею. А насчет Саттели — он всем известен. Да и история эта с восьмой песней — тоже много шума вызвала.

— Врешь, — едва ли не ласково улыбнулся Кайса. Все-таки разговаривать с Риннолк — почти то же самое, что драться. Но тут у него было гораздо больше преимуществ. — Врешь, причем наглейше.

— А за обвинение во лжи можно и вызов на дуэль заработать, — хладнокровно заметила наемница. — В Даремле не запрещено.

— В Думельзе тоже. Подождем до окончания похода?

— В Думельзе — хлопотно. Тело потом везти через границу, чтоб похоронить в родном государстве, на каждом посту объясняться, взятки давать…

— Денег я тебе оставлю.

— Договорились тогда. Но учти — едва пересеку границу, прикопаю под первым же кустом. И чтоб без писем прощальных — никому ничего не передам.

— Ну, я твой труп до родного Пограничья тоже тащить не буду в случае чего, так что все по-честному.

— Разумно. Приятно иметь с тобой дело, вынуждена признать.

— Э-э-э… Ужин! — сдавленно оповестила путников подавальщица. Судя по судорожно-быстрым движениям — тарелки едва ли не полетели на стол, — она услышала достаточно, чтобы в голове сложилось замечательное впечатление о чужаках.

На несколько кейд чудесная беседа прервалась — еда была в тот момент не в пример важнее.

— Немного нервные они здесь чего-то, — мельком заметила Риннолк.

Кайса пожал плечами. В таверну как раз зашел очередной посетитель, и ритуал встречи повторился — сначала паренек, потом две девчонки, потом хозяйка. Создавалась видимость какого-то порядка, сплоченности, слишком серьезной и отыгранной даже для давнего семейного предприятия. Кайса никак не мог понять, что же это ему напоминает, а потому мысленно махнул рукой и сосредоточился на горячем ужине.

— А что насчет призраков? — поинтересовался он, когда голод был утолен.

— Тебе лучше знать. Ты же у нас дивный бард. Или вранье все это, про магию песенную?

— Да нет, — Кайса устало прикрыл глаза ладонью. — Просто обычно после… хм, чудесных песен, стоит побродить вокруг с ножом. Чтоб магия крепче взялась, так сказать.

— И часто ты так бродил? — с выражением неизмеримой скорби на лице вопросила Риннолк.

— Часто, — не покривил душой Элле-Мир. — Что погрустнела? Разочаровалась в искусстве?

— Нет, в менестрелях… Сколько же их, бедных, нечисть загубила из-за такого дурацкого суеверия!

— Порядочно. Если хочешь знать, — Кайса многозначительно приподнял бровь, но какой-либо реакции Риннолк так и не дождался и потому продолжил будничным тоном:

— Здесь важно сделать так, чтобы кто-то или что-то тобой заинтересовалось. Тогда само найдет.

— Например? — нахмурилась девушка.

Кайса охотно рассказал о последней своей встрече с чернокнижниками.

— Да-а, — Риннолк зевнула в рукав, — петь ты умеешь.

— Снова будешь дрыхнуть…

— Слишком устала, — наемница не стала ничего отрицать.

— А как же ловить призраков? — лукаво улыбнулся разведчик. — Или еще в Шейм-Оннэ надоели?

— Надоели, — призналась девушка. — И ладно бы в Шейм-Оннэ — в одной только нашей казарме двое жили.

— Да пойдем! — развеселился Кайса. — Такая ночка намечается — загляденье! Луна за тучами, ветер холодный, темнотища!

Словами бард не ограничился, на самом деле вознамерившись растормошить вялую спутницу и заодно проверить город на предмет призраков, а потому вскочил и бросился к двери, потянув Риннолк за собой.

— Это у вас, оборотней, ночью жажда деятельности просыпается, — тихо прошипела та. — А всех нормальных людей тянет поспать!

— Мы ненадолго, — отмахнулся бард, но задуманному не суждено было случится: едва не хлопнув Кайсу по носу, распахнулась дверь и в нее влетел радостный Тильви. Прямо за ним в таверну повалило еще человек десять.

— Ну, менестрель, как говорится, вина плеснем — ты главное пой! — с ходу заявил знакомец.

Риннолк мстительно усмехнулась, возвращаясь за стол. Искренне плюнув на так и не случившуюся прогулку, Кайса, обняв лютню, устроился на столе в центре зала и вопросительно взглянул на собравшихся. Первая просьба была довольно осторожной — «нам бы повеселей чего-нибудь». Кайса коротко кивнул и тронул пальцами струны. Риннолк отчаянно боролась со сном и позорно проигрывала. И, дабы не портить репутацию самого замечательного барда Даремла, тихо-тихо поинтересовалась у хозяйки расположением своей комнаты и незаметно покинула зал. Проверив щеколду, с наслаждением сменила дорожную одежду на ночную рубашку и растянулась в теплой кровати. Снизу доносился голос Элле-Мира и бодрая мелодия, но сну это не мешало ни чуть-чуть.