Роберт Джордан - Око Мира

Ранд заглянул в загон, и на него уставился вожак стада, баран с тяжелыми витыми рогами, но остальные черномордые овцы продолжали безмятежно лежать или стоять, уткнувшись в кормушки. На боках у них курчавилась густая шерсть, но для стрижки было еще очень холодно.

— Не думаю, чтобы здесь появлялся человек в черном плаще. — Ранд повернулся к отцу, который медленным шагом обходил дом, держа наготове копье и внимательно осматривая почву. — Овцы не были бы так спокойны, появись тот поблизости.

Тэм кивнул, но обхода не прервал. Обойдя вокруг дома, он осмотрел землю возле сарая и овечьего загона. Тэм проверил даже коптильню и сушильню. Потом вытянул ведро воды из колодца, зачерпнул из него пригоршню, понюхал воду, осторожно коснулся кончиком языка. Внезапно Тэм рассмеялся и одним глотком воду выпил.

— По-моему, его не было, — сказал он Ранду, вытирая руку о куртку. — Из-за этих людей и лошадей, которых не могу ни увидеть, ни услышать, я на все смотрю шиворот-навыворот. — Он перелил воду из колодезного ведра в другое и направился к дому — с копьем в одной руке и ведром в другой. — Я что-нибудь сготовлю на ужин. И раз уж мы здесь, не помешало бы сделать кое-какую работенку.

Ранд поморщился, с сожалением подумав о Ночи Зимы в Эмондовом Лугу. Но Тэм прав. Работы на ферме всегда невпроворот; не успеешь развязаться с одной, как приспели еще две. Он поколебался, но лук и колчан далеко убирать не стал. Если появится этот жуткий всадник, то под рукой лучше иметь не только мотыгу.

Первым делом нужно заняться Белой. Ранд распряг ее, отвел в сарай. Поставив лошадь в стойло рядом с коровой, он сбросил плащ и, обтерев кобылу пучками сухой соломы, вычистил ее парой скребниц. Взобравшись по узкой лестнице на сеновал, сбросил для лошади сена. Подумав, Ранд высыпал в кормушку Белы ковш овса, хотя его оставалось маловато и, если не потеплеет, запас придется растягивать надолго. Корову доили только утром, еще до света, правда, теперь, пока цепко держалась зима, молока она давала раза в четыре меньше обычного.

Овцам корма было задано на два дня — их бы сейчас выпустить на выпасы, но ничто в округе такого названия не заслуживало, — и Ранд только долил им воды. Яйца тоже нужно собрать. Их оказалось всего три. Куры, похоже, набрались ума-разума и научились их прятать лучше.

Взяв мотыгу, Ранд направлялся за дом, к огороду, когда Тэм вышел во двор, уселся на скамейку перед сараем и, прислонив рядом копье, принялся чинить упряжь. Лук, лежавший на плаще в шаге от Ранда, излишней предосторожностью теперь не казался.

Немногие сорняки пробились на свет, но их оказалось гораздо больше, чем всего остального. Капуста задержалась в росте, лишь местами показались всходы бобов и гороха, а на свеклу не было даже намека. Конечно, посажено было еще не все, только небольшая часть, в надежде, что холода успеют закончиться и удастся собрать урожай до того, как погреб опустеет. Много времени прополка не отняла, что в прошлые годы обрадовало бы Ранда, но сейчас он задумался: что они будут делать, если в этот год не удастся ничего собрать? М-да, не очень-то приятная мысль. Так, теперь — дрова.

Ранду казалось: долгие годы уже миновали с тех пор, когда ему не нужно было колоть дрова. Но жалобы и брюзжание тепла в доме не сохранят, так что он сходил за топором, прислонил лук с колчаном к колоде и принялся за работу. Сосна — для жаркого, быстрого пламени, дуб — для долгого огня. Вскоре Ранд вспотел и сбросил с себя плащ. Когда рядом с ним выросла груда поленьев, он уложил их в поленницу у стены дома, рядом с уже готовыми штабелями дров. Почти все они доходили до крыши. Обычно к весне от поленниц мало что оставалось и об их пополнении не заботились, но в этот год все было по-иному. Колоть и укладывать, колоть и укладывать — Ранд целиком ушел в ритм работы с топором и укладки штабелей. Рука Тэма, коснувшаяся плеча юноши, вернула того к реальности, и на миг он от неожиданности зажмурился.

Пока Ранд работал, подкрались серые сумерки, и быстро наползала ночная мгла. Бледно-тусклая луна тяжело расплылась на верхушках деревьев, словно готовая сорваться и упасть на голову. Ветер стал холоднее, — Ранд этого и не заметил, — и гнал по темнеющему небу драные клочья облаков.

— Давай, парень, умойся, и будем ужинать. Я уже наносил воды для горячей ванны перед сном.

— В самый раз мне чего-нибудь горяченького, — сказал Ранд, подхватывая плащ и набрасывая его на плечи. Пот пропитал рубаху, и ветер, о котором разгоряченный колкой дров Ранд совсем позабыл, теперь, когда он отложил топор в сторону, пытался заморозить его. Ранд подавил зевок и, дрожа от холода, собрал вещи. — И поспать не помешает. Я мог бы проспать весь Праздник.

— На что готов поспорить? — улыбнулся Тэм, и Ранд ухмыльнулся в ответ: он ни за что не пропустит Бэл Тайн, даже если придется не спать неделю. Никто не пропустил бы.

Тэм не пожалел свечей; в большом, выложенном камнями очаге потрескивал огонь, просторная комната радушно встречала теплом. Кроме камина, в комнате сразу притягивал взор огромный дубовый стол — такой длинный, что за него одновременно могла сесть дюжина, а то и больше, человек, хотя с тех пор, как умерла мать Ранда, редко выпадали дни, когда за ним собиралось столько народу. Вокруг стола стояли стулья с высокими спинками, вдоль стен выстроились комоды и сундуки, добротно сработанные самим Тэмом и отличающиеся красотой отделки. К огню был повернут стул с подушечкой на сиденье, который Тэм называл своим читальным креслом. Ранд предпочитал читать растянувшись на ковре перед камином. Полка с книгами, висящая у двери, выглядела не такой длинной, как в гостинице «Винный Ручей», но ведь и достать книги было не так просто. Редкие торговцы привозили больше «горсточки» книг, да и те всегда раскупались в один момент.

Комната, на первый взгляд, не казалась такой уж прибранной, как дома у большинства фермерских жен: Тэмова подставка для трубки и «Путешествия Джейина Далекоходившего» лежали на столе, еще одна книга, переплетенная в дощечки, покоилась на подушечке читального кресла; со скамьи, сбоку от камина, свисали требующие починки ремни упряжи, рядом на стуле — стопка рубах, которые нужно заштопать. В общем, если комната и не выглядела безупречной, то все равно в ней было вполне чисто и опрятно, — на взгляд тех, кто жил в доме, — и в ней было тепло и уютно, благодаря огню, пылающему в камине. Здесь можно было забыть о холоде за стенами. Здесь ничто не напоминало о Лжедраконе. Ни о войне, ни об Айз Седай. Никаких людей в черных плащах. Аромат из котелка, висящего над очагом, растекался по комнате, и, вдохнув его, Ранд почувствовал волчий голод.