Константин Павлов - Король драконов

— Ну кто из вас знает, куда мы попали? — обратилась я к своей верной команде, но тут меня отвлек короткий свист. На ветке сидел прежний знакомец — дрозд. — Ага, ты знаешь?

— Фьюить-фьюить, — согласился дрозд.

— А мне скажешь?

Нет, он точно не собирался пока говорить. Я недолго помечтала о камне под рукой, но слезать ради него с лошади так и не собралась.

— Счастливо оставаться!

Дрозд ответил все тем же насмешливым свистом.

Глава четырнадцатая О ДЕТЯХ И РОДИТЕЛЯХ

Да, всем была хороша гномья дорога. Ехать бы по ней и радоваться, но вот закончилось скудное каменистое предгорье, одно за другим к обочинам подступили десятки деревьев, редколесье быстро сменилось чащобой — и появились первые серьезные препятствия. Здесь властвовала сила, которой дорога очень не нравилась.

Древний лес. Он был здесь с незапамятных времен. Вольно тянулись к небу и сплетались ветви деревьев, свивали гнезда птицы, мелькали между стволами осторожные олени, и тысячи тысяч больших и малых созданий рождались, сражались, любили и умирали под его покровом в бесконечном круговороте. Так было, пока однажды лес не ощутил множество ударов и вековые гиганты не начали падать один за другим — без бурь и грозы, не от старости или болезни. Сталь и огонь рассекли заросли до голой земли, но этого было мало. Безжалостные победители поставили на этот шрам свою печать, вбили в чащу широкую каменную полосу на много дней волчьего бега в обе стороны. Лес никогда раньше не знал таких ударов, не ведал таких врагов, слишком быстрых, чересчур жестких и сильных, но у него было величайшее оружие — время. Лес отступил и затаился — на годы, десятки лет, века — что для него пережить сотни смен лета и осени? Он шелестел тысячами листьев вслед невысоким фигуркам с вьючными лошадками в поводу, скрипел зимними ветвями, осторожно трогал каменный шрам молодыми побегами, жил, ждал — и дождался своего. Как только перестали высекать искры из булыжников подковы гномьих пони, лишь стихла над каменными плитами чеканная горная речь, лес перешел в наступление. Да, он не смог вывернуть камни, не сумел раздвинуть плиты побегами молодой травы. Но хорошенько сдавил дорогу в ласковом удушающем объятии. Ветки смыкались и сплетались над ней в сплошной неразрывной хватке, деревья у обочины, если им уже приходил срок, обязательно падали именно на дорогу, нанесенные ветрами и дождями кучи листьев с землей надежно укрывали булыжную кладку, и вскоре ехать по тракту стало совершенно невозможно. Нет, тропинок и дорожек попадалось много, утоптанных, со свежими следами, но все они упорно шли поперек гномьего пути. И когда дорогу преградил очередной завал, я решила — хватит! Что за смысл ехать по дороге, которая никуда не приведет? Тем более что как раз вполне удобная тропинка перепрыгивала через дорогу и наискось уходила куда-то вверх, на гряду холмов, тоже вроде в нужную сторону.

— Ну что, едем налево. Возражения есть?

Новых возражений не было. Дракончик промолчал, а Мышак, как всегда, был против из вредности.

— Хи-хи-хи! — вдруг явственно послышалось сквозь шелест старческое хихиканье.

Я остановилась прислушаться, но ветер перебирал листья без всяких слов и смеха. Послышалось? Наверное. Не обращая больше внимания на всякие шелесты и шорохи, я дернула поводья и уже привычно увернулась от первой нацеленной в голову ветки. В последнее время я это делала, почти не задумываясь. Утоптанная земля мягко пружинила под копытами, Мышак почти весело одолел небольшой подъем, второй, третий — и через десяток шагов остановился.

Тропинка оборвалась мгновенно. Полоса земли с вытоптанной травой упиралась в сплошную стену кустарника, безо всяких развилок и поворотов. Мышак уперся перед преградой и зафыркал.

— Очень смешно, — мрачно сказала я непонятно кому и спешилась. Шагов пять с треском ломилась через заросли незнакомых кустиков с желтыми цветочками.

— Хи-хи! — вдруг прошелестели под налетевшим ветром листья, и я с плеском провалилась в воду.

— Опять! Ну как это возможно!

Я стояла в небольшой уютной заводи локтей пятнадцать шириной, окруженной зарослями кустарника и камыша. Через узкую протоку слева сверкало в стороне обширное водное пространство — река или озеро. Может, это место было не таким и плохим. Наверно, здесь было бы приятно поплавать или просто поваляться на берегу. Но попасть сюда невесть как и сразу оказаться по пояс в воде было не очень здорово. Я развернулась, но в сплошной стене кустов на обрыве не увидела и намеков на место, из которого могла бы выпасть. Позвать Мышака с Воротником? Я уже открыла было рот, но вовремя остановилась. Стоило только представить, как рушится в облаке брызг Мышак, как весело прыгает в воду и тут же начинает что-то тащить со дна Воротник, как мечется вся наша барахтающаяся толпа по заводи, а я пытаюсь за всем уследить и найти выход. Перемерить вброд эту речку или озеро? Ну уж нет!

— Стойте на месте! — крикнула я в кусты и развернулась. Противоположный берег был чуть пониже, один кусочек на нем порос травой. Туда я и зашагала. К счастью, заводь оказалась неглубокой.

Одежда гномов-лодочников с честью перенесла испытание. Как я раньше этого не замечала? Когда я оказалась на суше, почти вся вода тут же скатилась небольшими веселыми шариками. Сушиться и отряхиваться не пришлось.

Ну и куда я попала?

— Пи-и-и! — сказали мне заросли справа, и я чуть не свалилась в воду.

— Э-э-э, кто там? — довольно глупо спросила я у кустов.

— Пи-и-и! — повторили заросли и бодро зашуршали. Кто-то или что-то спешило ко мне, с хрустом раздвигая ветки. Все ближе, ближе, вот среди листьев мелькнуло что-то черное!

Я невольно попятилась. А кусты пару раз дрогнули, мощно качнули верхушками, и с ликующим писком на прибрежную полянку вылетел… черный гусь!

Самый толстый, здоровый, нелепый и неуклюжий гусь из всех, которых я когда-либо видела. Покрытый каким-то пухом вместо перьев, со здоровенной несуразной головой на толстой шее, нелепо переваливающийся на чересчур длинных голенастых лапах. Почти сразу он споткнулся, умудрился упасть на хвост, выставив на обозрение огромные перепончатые подошвы, и тут же отчаянно запищал. Нападать и есть меня в ближайшее время он точно не собирался.

— Вставай, хватит плакать, — не стала я его жалеть, и гусь тут же вскочил, суматошно размахивая куцыми крыльями. Да, и с крыльями, оказывается, у него было что-то не в порядке. — Слушай, как же ты дорос до таких лет, бедненький? — Теперь мне его стало по-настоящему жалко.

Гусь тут же обрадованно ткнулся мне носом в бок. Он действительно был на редкость крупной птицей. Никогда раньше такой не встречала. Ну да ладно. Одно хорошо — где-то должны были быть его хозяева, так что можно чуть позже поискать жилье. А пока надо было пройти по берегу к Мышаку и Воротнику, а там уже решать, что делать дальше. Я раздвинула кусты и сделала первый шаг. Колючая ветка ухватила меня за рукав. Ну что ж, последнее время все мои дороги были на редкость удобными и прямыми. Вскоре меня обогнало и зашуршало впереди черное покряхтывающее пятно. Гусь продирался на редкость уверенно и целеустремленно. Я уже подумала идти за ним, когда вдруг открылась маленькая поляна. Шагов восемь в поперечнике, окаймленная какой-то очень высокой травой и густо выстланная прошлогодними листьями, ветками и какими-то засохшими водорослями. С одной стороны через редкий камыш блестела вода. Гусь бродил по поляне, невнятно покрякивал и не изъявлял ни малейшего желания идти куда-нибудь дальше.