Виктория Абзалова - Давай согреем звезду

— Да, как видно, любовь иногда бывает более тяжким бременем, чем ненависть, — задумчиво заметил Дамон.

— Угу, — согласился Дамир, и Хаген подскочил на плече, тоже оглядываясь на волков, — особенно, когда они друг друга подпирают.

— Мне кажется, здесь нужен не столько врач, сколько поддержка. Дать ему то, чего он хотел… Это трудно. Но ты справишься. Правда, для этого сначала нужно разбить барьер, которым он отгородился…

Помолчали.

— Будем думать, — заключил Дамир, — Вам пора, наверное, а то Ингер не успокоится. Извинитесь, что я подарка не припас…

— Лучший подарок это ты, — Дамон поднялся, — Ждем как обычно, смотри!

— Буду! — пообещал Дамир, на сердце стало спокойнее.

Дамон шагнул на тонкие пути, а его ученик все еще улыбаясь, направился к окруженному стаей шатру.

Диант опять плакал, уткнувшись в шкуры и покрывала. Стая подумала-подумала и присоединилась, благодаря чему собаки в стойбище окончательно сошли с ума. Волчица осторожно по-пластунски вползла к мальчику и лизнула в висок, — он развернулся и зарылся лицом в мех. Чувство защищенности, надежда на обретение своего места, чудесное ощущение близости, объедененности с человеком, так бережно и нежно несшим его на своих руках, которые унимали боль и возвращали силы, — ушло, оставив после себя привычную пустоту.

В первый момент он испугался внезапного появления благородного, хорошо одетого господина, решив, что тот явился за ним по распоряжению отца, что бы вернуть в Шпассенринк, а демонстрация магической мощи только усилила ужас. Принц прекрасно знал о существовании волшебников, и пришел, в общем-то, к правильному выводу, что раз его держат в замке, а его способности вызывают такое неприятие и осуждение, то он от них чем-то отличается. Диант счел себя ущербным, как если бы он действительно был больным.

То, что он смог почувствовать в синеглазом незнакомце с вороном было воспринято, как отмена смертной казни, при чем казни каким-нибудь особенно жутким способом вроде кипящего масла, свинца, колесования. Причем отмены в тот момент, когда палач уже приступил к делу. В нем не было неприязни или боязливой брезгливости, лишь сострадание. Его мощь потрясала воображение, и проклятый ненавистный замок мог быть стерт с лица земли по одному движению черной брови. И он был таким же, как и сам Диант, просто гораздо больше знал и умел. А это значило, что принц оказывался вовсе не ущербным, и его дар действительно может быть даром, а не проклятьем.

Но счастье от осознания своей принадлежности к какой-то общности, от присутствия рядом кого-то подобного ему, только неизмеримо более сильного и знающего, способного, а главное, желающего защитить тебя, помочь — в один момент было безжалостно отобрано, когда он увидел этих двоих рядом.

Вот с кем был схож синеглазый чародей и его сила! И это было видно сразу совершенно отчетливо, не оставляя места для сомнений, даже когда явившийся маг привычно и ловко снова свернул свое поле. Отличались лишь такие незначительные детали как одежда, цвет волос, глаз… Однако, какой язык описал бы очевидную крепость уз, связующих их? Спокойную радость отца, вырастившего достойного сына, и твердую уверенность сына в родном человеке, преклонение ученика перед наставником, чье слово свято, и гордость учителя, которого превзошел любимый ученик…

Короткий визит, пара фраз, которые Диант не мог различить: за внешней обыденностью стояло то, о чем он не смел мечтать — это было слишком больно. Принц впервые столкнулся с волшебниками, благодаря стараниям Ансгара имел самое мизерное представление о войне Начал, и не увидел в синеглазом и его госте ничего, что могло бы вызвать гнев, недовольство его отца, ничего, что могло бы стать поводом запирать их… А значит, к этому миру он все же не принадлежал! Что чародей сделает, когда поймет, что ошибся?

Когда до него дотронулись, мальчик отшатнулся, к тому же стыдясь слез. Опять он… Больше некому, но как он посмотрит на него, когда поймет, что Диант совсем не такой… Очередного осуждающего взгляда он просто не вынесет больше!

Синеглазый протянул руку открытой ладонью вверх, как обычно глядя немного в сторону, — внезапно все мелкие детали сложились в голове, и мальчика обожгло понимание. Его спаситель был слеп!

Впервые столкнувшись с чужой бедой, Диант мгновенно забыл о себе, раздавленный невероятной несправедливостью жизни. Ошеломленно всматриваясь в яркую незамутненную синь незрячих глаз, он почти не заметил, когда ласковые пальцы оттерли слезы со щек. Чародей сел рядом, заключая его в кольцо надежных рук.

— Ничего не бойся больше, малыш.

И Диант снова очутился в теплых волнах его силы. С блаженной улыбкой он уснул.

Слушая ровное дыхание уснувшего на его руках мальчишки, Дамир мрачно размышлял: а с ним мастеру было так же трудно? Вот уж когда оценил его до конца — иначе, чем подвигом и не назовешь! Пожалуй, стоит не забывать благодарить судьбу.

А ему что делать? Принц почему-то успокаивался только, когда Дамир окружал его своим полем, но дело было не в том, что он брал силу для восстановления — Диант не выпил ни капли сам, только то, что ему передали. И ничего специально молодой маг на него не проецировал, не желая по незнанию причинить вред еще больший. Чувствует схожесть? Но почему тогда мастера не подпустил… Наоборот, опять закрылся. Показалось, что за время дороги, пока обрабатывал его истерзанные ноги и солнечные ожоги — странный зеркальный барьер вроде бы стал тоньше, слабее, но вот опять лишь серая рябь. Хотя только что был какой-то всплеск, что-то вроде трещинки… Диант плакал, что-то его снова уязвило… Хм, не очень хочется применять шоковую терапию! Если столкнуть его с тем, от чего он хотел отгородиться, вызвав сильное эмоциональное потрясение, то этот кокон может и сломается, но не сломается ли сам мальчишка?

Да, куда уж больше!

Дамир осторожно переложил мальчика на подушки, и направился к костру: Лизелла же светлая, в целительстве разбираться должна — вот пусть тоже подумает, что б не в одиночку голову ломать. Да и раны ему хотя бы залечит побыстрому!

Глава 4

Лизелла была уверена, что Ансгар в конце концов душу из нее вытрясет, хотя его было по-человечески жаль: за два прошедших дня крепкий далеко не старый мужчина начал седеть. И утешительного сказать нечего: если принц Диант и правда в Степи, то надежда только на Дамира. Обычным способом к нему не успеть, а магия… Она замучилась объяснять, что не может сама перенестись к мальчику, не имея ни одного ориентира: что бы прыгнуть прямо к нему пришлось бы тщательно выверять тонкие пути по положению звезд и линий земли — кропотливая работа минимум на месяц для астрографа. Однако тем не менее, она покорно взялась за атласы, что бы хотя бы имитировать видимость деятельности и успокоить короля.