Михаил Любовской - Проходящий. Спираль миров (СИ)

— А в рюкзаке что? — она сделала вид, как — будто совсем не интересно, но спросить надо.

— Мелочёвка швейная, канцтовары да коньяк товарищу Деранго.

— Мелочёвку Эйнарке своей обещал?

— Вера!

— Да шучу я…от расстройства. Только появился и опять исчезаешь, — на её глазах появились слёзы.

— Ну что ты, Верунчик, пара — тройка недель и снова дома, — я обнял жену за плечи. — Представь меня в командировке или просто на даче, вроде как охранять её поеду.

— Ты же можешь сделать этот проход в любом месте, сам рассказывал. Вот и сотвори его поближе к дому.

— Могу, но нельзя, народ не поймёт. Ещё не хватало попасть на глаза всяким там фанатикам — уфологам, а от них и до компетентных органов недалеко. Тех, в свою очередь, дураками уже не назовёшь.

— Ладно, батя — монстрила, — она провела мягкой ладонью по моим жёстким волосам, — долго ждала и ещё немного обожду.

Машина за несколько месяцев простоя покрылась хорошим слоем пыли, покрышки приспустили, а аккумулятор молча взирал чёрным зрачком индикатора и пришлось ставить его на зарядку. Словоохотливый сосед по гаражам, Сашка Морозов, нацедил со своей 'копейки' пятилитровую бутыль бензина и, пока я протирал кузов, трещал без умолку о рыбалке, бабах, жадных страховщиках и прочей ерунде. Посочувствовал плохому здоровью, так как я объяснил своё долгое отсутствие проблемами с сердцем, на что получил удивительный ответ — всё зло от баб. В подтверждение этих слов явилась его жена — крикливая толстая тётка. Сашка быстренько загрузил её в 'тачку', попутно огрызаясь, зло хлопнул водительской дверью и умчался, отчаянно дымя изношенным мотором.

После обеда нагрянул сын — однокурсник подвёз, и мы облазили весь автомобиль, выяснив, что без магазина автозапчастей не обойтись. Закончили к позднему вечеру и заодно проверили работу движка. Тот поначалу недовольно чихал и стрелял в корбюратор, но после танцев с бубнами заработал устойчиво. Решено было оставить 'тачку' у подъезда, не хотелось тащится лишние три километра до гаражей с тяжёлым рюкзаком.

— Ну что, посидим на дорожку? — жена нервно теребила края халата. Я не разрешил ей спускаться к подъезду — на улице поднялся холодный ветер и срывалась изморось.

— Батя, а ты бы взял цифровик, да нащёлкал снимков, любопытно же?

— А может планшет взять? Читай поменьше этой низкопробной фантастики. Я фонарик взял и то неизвестно, будет ли он работать. Там физика совсем другая.

— Сынок, отец едет неизвестно куда, а ты со своими забавами.

— Мам, ну какие забавы. Тебе и самой интересно…ёлки — палки, вспомнил! — он кинулся в свою комнату и, пошумев выдвижным ящиком кровати, быстро вернулся. — Вот, смотрите!

Тёмка держал в руках кожаный футляр со стареньким плёночным фотоаппаратом ФЭД-3.

— О, я и забыл про него, как отдал тебе, лет пять назад, так и из головы вон. Кажется там кадров 10–15 должно остаться, не открывал его?

— Нет, — сын раскрыл футляр и посмотрел на счётчик плёнки, — 12 кадров осталось. Держи батя, будешь фотокорреспондентом подрабатывать.

— Ладно, шут с ним, попробую. Может что и получится, — я встал и закинул рюкзак на плечо, — Давайте прощаться, но обещаю — вернусь скоро, не успеете отвыкнуть.

Глава 12. Чужая смерть и чужая радость

Хорошо, что на даче, имелась армейская плащ — палатка. Если в городе дождь только собирался, то тут уже моросил во всю. Пока добрался до перехода, несколько раз поскользнулся и упал, не помог и фонарь. Спираль Миров встретила меня по — матерински — обняла, приласкала и напоила живительной энергией. Я стоял с закрытыми глазами, привыкая к трансформациям тела, буквально чувствуя возвращение всех изменений.

До мира, где оставил Кузьмина, добрался минут за двадцать, а чего блуждать, если знаешь куда идти. Здесь уже вечерело; над горизонтом появилась желтоватая луна, протянувшая дорожку к берегу. Напарника у перехода, на привычном месте, не было. Я сбегал в бухту, полазил по фруктовой роще, поорал во все стороны — никого. Что‑то мне всё это перестало нравиться. На берегу темнело и пришлось вернуться обратно, к брошенному рюкзаку. Прилёг на песок и пристроил его под голову, решив разобраться завтра с возникшей загадкой.

А утром я нашёл напарника, Кузьмина Владимира Николаевича, бывшего учителя, бывшего человека, прямо на обрыве, на нижней ветке невысокого дерева напротив перехода. Его иссохшее тело висело на верёвке, свитой из разодранного на полосы мешка. На зелёном песке, выложенная камешками, белела надпись — ИЗВИНИ. БОЛЬШЕ НЕ МОГУ.

— Эх, Вова, Вова. Что же ты сволочь наделал. Какого хрена я тебя спасал и тащил сюда, а? Чтобы подохнуть тут навсегда?!

Взлетев на обрыв, в бешенстве ударил кулаком по дереву и трёхгранные шипы на костяшках оставили четыре глубоких отверстия на стволе. От сотрясения хлипкая верёвка не выдержала и труп упал на землю. Это была оболочка умершего дэма, уже заметно принявшая свою обычную форму.

— Видишь как вышло, Владимир Николаевич, рай — это всего лишь иллюзия. Всё просто отлично, пока душа находится в теле, пока есть надежда на лучший исход.

Я закопал останки здесь же, под деревом, обещая при возможности поставить нормальный крест. Посидел на обрыве, бездумно рассматривая горизонт, затем спрыгнул вниз и, подхватив рюкзак, направился на выход. Метку сферы поменял на другую — НАДЕЖДА УМИРАЕТ ПЕРВОЙ. И закрыл доступ. Бог Порядка научил меня этой секретной фишке, но советовал применять только в крайнем случае.

В таком поганом настроении совершенно не хотелось идти в гости к Деранго. И я решил немного развеяться в мире, откуда на меня прыгала мутированная жаба — переросток. Причём найти сферу прохода не составило особого труда. Вероятно первое посещение любого мира откладывает, где‑то в подсознании, некий маячок, позволяющий верно определить направление. Вот тут я оторвался от души — местные сначала приняли меня за очень большого и вкусного комара, но довольно быстро поняли свою ошибку и разбегались как тараканы во все стороны. Парочку непонятливых пришлось выкинуть в проход — будет интересный подарочек высшим энергикам. Я смыл траву и тину в ближайшем водяном окошке между кочек и вернулся к одежде, аккуратно сложенной на рюкзаке. Подождал, пока жидкость испарится с тела, и только тогда оделся. А кто мог здесь видеть меня голым? Никто. Так что и переживать не о чем. Закинул ношу на плечи, уцепил одну 'жабу' за голенастую ногу и потащил презент учёным.

Осмотр поместья выявил наличие четырёх больших карет и двух охранников у входа в дом. Вот непруха, опоздал что ли? А, была не была — натянул балаклаву, с одной прорезью для глаз, сверху пятнистую шляпу и тихонько проскользнул к конюшне. Осторожно выглянул из‑за угла — охрана несла службу не напрягаясь; о чём‑то переговаривались вполголоса, наверное о своём солдатском житье — бытье. Я сунул руки в карманы куртки и не спеша направился в их сторону. Солдатики сразу напряглись, завертели головами по сторонам и схватились за мечи.