Анастасия Парфенова - Танцующая с Ауте. Трилогия

Тот медленно вытягивает руки, принимает сияющий дар на раскрытые ладони. Слишком хрупкий, чтобы уронить. Слишком колючий, чтобы держать в руках. Образ растворяется в воздухе, но я знаю, что в любой момент Целитель сможет вызвать его снова.

Все, что могло быть сказано, уже сказано. Пора думать о деле.

Аррек еще не способен вести нас дальше. Восстановление его внутренних ресурсов идет быстрее, чем я считала возможным, но еще пару часов придется посидеть. Ни он, ни я об этом не упоминаем.

Откуда-то появляются кусочки фруктов, завернутые в серебристые листья, и я вдруг понимаю, насколько оголодала. Набрасываемся на завтрак с почти неприличной поспешностью. Некоторое время слышно только сосредоточенное чавканье.

Наконец Аррек откладывает пустой лист и прислоняется к стене.

– Антея-эль, ваш организм очень странно устроен.

Пауза. Куда он клонит?

– Вы без труда изменяете молекулярную, даже атомную структуру тканей, творите просто невероятные вещи со своим сознанием, но когда дело доходит до простой регенерации, особенно если она касается нервных тканей… Здесь что-то не стыкуется. Обычно об эль-ин я слышал прямо противоположное.

Сосредоточенно рассматриваю еще один ломтик чего-то лимонно-сладкого. Съесть или нет? Со вздохом откладываю лакомый кусочек. Хорошего помаленьку.

– Это особенность моей генетической линии.

– Да? – Тон мягкий, подбадривающий, точно говорящий пытается выманить конфету у трехлетнего ребенка. И почему все время получается, что я отвечаю на его вопросы?

– Вы знаете, что такое Танцовщицы-с-Ауте?

– Танцовщицы?

Делаю отрицательный жест ушами.

– Не совсем танец, как вы его понимаете. Может быть песня, плетение сен-образов, чародейство – все что угодно, если это требует постоянного изменения, течения во времени, хотя танец наиболее распространен. Через это мы познаемАуте и изменяемсебя. Понимаете? Изменчивостьв высшем понимании этого слова должна быть опосредована какой-то формой того, что вы называете искусством. Можно заставить изменитьсясвои мускулы или регенерировать рану. Можно полностью трансформировать тело. Но… если я превращаюсь из человека в волка, я все равно остаюсь в пределах более-менее однородного строения ДНК. А вот для того, чтобы сделать себе тройную цепочку генов или совершить еще какие-нибудь коренныеизменения… Сознание просто отказывается работать с такими вещами. Нужно либо сходить с ума, либо как-то обходить его ограничения. Не буду углубляться в физиологические подробности. Давным-давно было замечено, что женщины гораздо более пластичны в этом отношении, чем мужчины, за редким исключением. Но настоящими танцовщицами могут быть только девочки-подростки, одиннадцати–шестнадцати лет, мы называем их вене. Затем сознание теряет гибкость, окончательно формируется личность, и ты уже не можешь сбрасывать ее, точно старое платье.

Некоторое время сосредоточенно разглядываю свои когти. Дарай тих, словно его тут нет. Не хочется мне говорить об этом, не хочется.

– На протяжении тысячелетий мы развивали эти способности. Девочка до десяти лет проходит очень жесткий курс обучения – вы и представить себе не можете, насколько жесткий. Отличный от того, который проходят мальчики: они самостоятельны уже к тринадцати-четырнадцати годам. Личность женщины начинает развиваться только после пятнадцати лет, и лишь к тридцати мы достигаем совершеннолетия.

Танцовщицы всегда были нашим основным оружием против Ауте. Но до семнадцати лет доживала лишь одна из трех.

Задатки танцовщицы развивались и оберегались больше, чем какие-либо другие. Было много попыток закрепить эти способности, чтобы они не исчезали с возрастом, но все заканчивалось тем, что девочки так никогда и не превращались в женщин, а следовательно, не могли иметь детей. Тупик.

Однако около пяти тысяч лет назад была создана генетическая линия, получившая название Тея. Мы проходим установленный цикл развития, полностью формируемся как личности, но при этом не утрачиваем способности к танцам. Скорее даже напротив. Наша линия никогда не была особенно широкой, Теи вынуждены танцевать с Ауте всю жизнь, а это далеко не самое безопасное времяпрепровождение. Есть и другие минусы, тем не менее это одна из самых известных и уважаемых линий Эль-онн, и вот уже тысячи лет Теи правят кланом Дернул – кланом Изменяющихся.

Замолкаю и откидываю со лба непослушный локон. Внимание дарая почти осязаемо. Ох, что-то будет.

– Антея-эль, сколько вам лет?

– Мда-а, вопрос, конечно, интересный.

Только вот куда он ведет?

– Тридцать пять.

– Это значит, что во время Оливулского вторжения вам было тридцать биологических лет, а психологически… – Он замолкает.

Да-да, именно так. Пятнадцатилетняя девчонка устроила резню, потрясшую всю населенную Ойкумену. Здорово, да?

– Что ж, по крайней мере, это проясняет некоторые ваши реакции…

Прижимаю уши к черепу, оскаливаю клыки и принимаюсь шипеть, точно ошпаренная кошка. Целитель там не целитель, спас или не спас, но такое терпеть я не намерена. Родители еще могут говорить, что я веду себя точно вздорный подросток, но вот спускать подобное чужаку, да еще человеку…

Аррек ловко перекатывается в дальний угол и хватает одеяло с явным намерением завернуть в него меня, если понадобится.

– Антея-эль, простите-пожалуйста-я-вовсе-не-это-имел-в виду!

Опытным взглядом оцениваю ситуацию. Если продолжить наступление, имею все шансы оказаться в одеяле. Пожалуй, отступление предпочтительнее. Но только в случае, если может быть сохранено чувство собственного достоинства.

Гордо опускаюсь на прежнее место.

– Я бы попросила вас, дарай-князь, впредь внимательнее следить за своим языком.

Склоняет повинную голову:

– Как вам будет угодно, эль-леди.

Тоже садится на место. Но одеяло не убирает. На лице подходящая случаю раскаивающаяся мина, но чувствуется, что бедняга изо всех сил сдерживает смех. Я, впрочем, тоже.

Кажется, дарай решил, что лучшее средство от любой хандры – небольшой допрос. Ну вот опять.

– Сколько же сейчас эль-ин в вашей генетической линии?

Вопрос резанул по самым глубоким ранам. Сжимаюсь в болезненный комок. Кажется, Аррек и сам не рад, что задал его, но теперь уже ничего не поделаешь. Попросить меня не отвечать – значит признать, что заметил болезненную реакцию, а этого я никогда не прощу. Проигнорировать вопрос я тоже не могу после того, что он для меня сделал.