Дмитрий Емец - Лестница в Эдем

– Прасковья! – настойчиво повторил Меф. – У меня совершенно нет времени! Давай так: ты соберешься с мыслями и четко сформулируешь, чего тебе надо, а я не менее четко отвечу, почему я не могу тебе этого дать! И на этом все! Точка!

После короткой паузы Меф услышал в трубке непонятный дребезжащий звук и догадался, что Прасковья разбила что-то о стену. Волна боли, ненависти, смятения на миг затопила сознание Мефа. Он поспешно коснулся спасительной руки Даф, она слегка пожала его ладонь, и волна отхлынула.

В динамике что-то хлюпнуло, и вновь воцарилась тишина.

– Что там у вас такое? – спросил Меф машинально.

На ответ он не рассчитывал.

– Ай донт ноу, – услышал он озадаченный голос Ромасюсика.

– Как не знаешь?

– Да так – не знаю. Она в другую комнату выбежала, – более-менее нормально произнес Ромасюсик. Он даже не кривлялся. Видно, случившееся потрясло и его. – В общем, как хочешь, но на твоем месте я бы пришел. Один или с этой твоей душехранительницей. Не пожалеешь! – добавил Ромасюсик.

– Почему?

– Ну хотя бы потому, что Праша тут светлого зацапала. Пока он еще жив. Так что передать: придешь?

Меф насторожился. Что-то подсказывало ему, что шоколадный юноша разнообразия ради сказал правду.

– Теперь приду. Но если окажется, что ты обманул…

– То мне в очередной раз ничего не будет! Ну все, покусики! Гуд бай, май лав! Целую в клювик, жду в гости! – вновь стал придуриваться Ромасюсик и бойко продиктовал адрес.

– «Каменноостровский» – сколько «н»? – спросил Меф, ища глазами ручку.

– Для таксиста это непринципиально. Скажи ему хоть четыре, только номер дома не перепутай! – сказал Ромасюсик и внезапно дал отбой.

Меф даже озадачился. Это был первый случай в мировой истории, когда шоколадный юноша первым прекратил разговор.

– Загадочная эта Прасковья! Она почему-то совершенно не умеет воспринимать слово «нет», – пробормотал Меф, возвращая Улите трубку.

– А что тебя удивляет? – сказала ведьма, грустно обсасывая крылышко. – Лигул вырастил Прашечку в Тартаре. Что такое «нельзя», она хотела бы понять, но пока не в состоянии. Слово новое, буковок много, значение туманное. Ну а Праша аутистка, глубинная такая, замкнутая. Рвущаяся наружу из своих недр, но совершенно себя не осознающая. Вроде наивной дикарки, которая ножом разжимает в метро зубы какому-нибудь дяде, потому что ей хочется посмотреть, какого цвета была жвачка, которую он засунул в рот. Ты ей нравишься, Буслаев, вот только она не знает, как это показать. То ли тебе голову отрезать, то ли себе голову отрезать, то ли еще кому-нибудь голову отрезать… Другому же стилю общения ее в Тартаре не научили.

Мефодий с тревогой оглянулся на Дафну. Слова Улиты впервые заставили его задуматься, что, возможно, он судил о Прасковье слишком поспешно.

Даф, как всегда, была само благоразумие.

– Вообще, да. Мерить всех по себе – все равно как черпать бесконечность чайной ложкой, – согласилась она. – Для выросшей в Тартаре в Прасковье еще очень и очень много человеческого, здорового и нормального! Если она уцелела там, где уцелеть нельзя, невозможно представить, какой яркостью обладал бы ее эйдос в нормальных условиях. Любой другой давно стал бы монстром от той же доли вседозволенности.

Меф озабоченно взглянул на часы, соображая, успеют ли они заскочить к Прасковье до начала тренировки.

– Улита! Если мы не вернемся вовремя, предупредишь Арея, что я опоздаю?

– Даже кончиком языка не пошевелю, – заявила ведьма.

– Почему?

– Потому что не поможет. Сегодня ночью, когда я несла тебя на ручках, как жених невесту, Арей сказал мне вот что: «Когда очнется, передай господину Буслаеву, что мое время стоит дорого. Наши занятия переходят на коммерческую схему оплаты. Сто пятьдесят отжиманий за три минуты опоздания. А там пусть считает сам, если у него с арифметикой хорошо».

Глава 7

Молочный зуб

Один мальчик нашел на улице амулет. К амулету была привязана бумажка, а на бумажке написано: «Амулет счастья». Мальчик надел амулет на веревочку, принес его домой, и ночью у него умерли мама и папа. Мальчик подарил амулет другу. Друг надел амулет и попал под машину. В больнице доктор снял амулет и спрятал в карман. Той же ночью у доктора в квартире случился пожар. Пожарные нашли на пепелище только амулет. Один пожарный взял его себе. На обратном пути пожарная машина врезалась в столб и взорвалась.

Амулет упал на дорогу. К нему была привязана бумажка: «Амулет счастья».

Входя на кухню, Эдя зацепил макушкой круглую лампу-шар и проворчал, что вот, некому ее перевесить. Хотя дело-то плевое – провод укоротить.

– Кто у нас в доме мужчина? – поинтересовалась Зозо.

Лицо у нее было немного мятое со сна, с розовой складкой на щеке от смявшейся наволочки.

Эдя на всякий случай оглянулся, но никаких мужчин поблизости не обнаружил и понял, что наезд был на него.

– Не надо подлых намеков! И вообще, когда тебя впервые в жизни называют в транспорте «мужчина» вместо «молодой человек» – это царапает по ушам ржавым гвоздем. Хотя, конечно, я и раньше смутно догадывался, что я не девочка.

– У меня было хуже, – печально призналась Зозо. – Вчера какой-то пьянчужка налетел на меня в метро и орет: «Мать, ну что встала? Подвинься! Ты не у себя в селе!»

– Два пинка в одном флаконе – это сильно. Ты не выцарапала ему глаза? – удивился Эдя.

– Нет, только подвинулась. Я была в глубоком шоке… Кстати, ты помнишь, что сегодня суббота?

– Это ты насчет своего влюбленного майонеза? Да, я предупредил приятеля. Он уже морально готов, – с таинственной ухмылкой заверил ее Эдя.

– Леонид не майонез. Он говорил, что в детстве в футбол играл. Вратарем был, – попыталась заступиться Зозо.

Эдя не растерялся.

– Ну и что? В любительском футболе на ворота обычно самых толстых и медлительных ставят. Они больше места занимают, и вероятность, что в них попадет мяч, довольно высокая. В профессиональном – да, там вратари хорошие, ну да это другое дело.

– А, чего? Извини, ты что-то бормотал невнятное… Я не расслышала, – с зевком сказала Зозо, надеясь своей глухотой пресечь разошедшегося брата.

– Ты тоже извини! – не обиделся Эдя. – Да, кстати, я твой мобильник нечаянно разбил. Сел на него.

Зозо сорвалась со стула.

– Что-о-о???

– Шутка. Но смотри: ушки сразу прочистились. Глазки зажглись. До чего, оказывается, просто вылечить твой слух! – обрадовался Эдя.

В задумчивости он открыл холодильник, обозревая пустые полки. Нашел кастрюльку с двухдневным супом. Понюхал, поднес к окну, чтобы посмотреть на свет, и решил оставить сестре.