Марина Ефиминюк - Тайны Истинного мира

В общем, насильником красавчик никак не выглядел, а меня вряд ли можно было принять за «ночную бабочку», поэтому его широкая, до омерзения приторная улыбочка заставила напрячься, словно внутри свернулась тугая пружина.

– Катись, – коротко ответила я и встала, решив скоренько ретироваться в симпатичную темную подворотню и в каком-нибудь пахнущем кошками подъезде заняться разработкой гениального плана по выживанию.

– Маша, лучше сядь в машину! – вкрадчиво приказал незнакомец. От металла, прозвучавшего в его голосе, у меня пробежали мурашки.

Я сорвалась с места в надежде убежать, и, несомненно, убежала бы, если б не подвернула ногу и не свалилась, разодрав в кровь ладони и перепачкав джинсы на коленях.

Пока я приходила в себя, мужчина уже стоял надо мной, качая головой:

– Господи, как же ты любишь сложности.

Почти небрежно, за шкирку, он запихнул меня в автомобиль, словно собачонку, испортившую ему лучшие выходные туфли. Машина быстро сорвалась с места, и через несколько минут мы уже мчались по пустой широкой дороге незнакомого проспекта, ярко освещенного фонарями. Водитель жал на педаль газа и не останавливался ни на одном светофоре.

– Послушай, любезный, – кашлянула я, вжимаясь в кресло и натягивая еще сильнее ремень безопасности, хотя сама задыхалась в пахнущем дорогим одеколоном салоне, – может мое заявление несвоевременно, но если тебе хочется покончить с жизнью, то я бы не отказалась еще пожить.

– Что ты имеешь в виду? – не понял мужчина и повернулся ко мне, на секунду прекратив следить за дорогой. Словно в подтверждение закона подлости в тот же миг на зебру перехода выскочила фигурка и почти бросилась нам под колеса. Едва удалось обогнуть, сильно вильнув.

– Именно это я и имею в виду, – кивнула я.

– Ты про пешехода? – хмыкнул незнакомец. – Ну, ведь не сбили.

– И вправду. Как это я не заметила? Ты кто?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что красавчик поперхнулся.

– Маша, с тобой все в порядке?

Его красивая физиономия действительно выражала крайнюю степень удивления. Он помолчал, а потом отрывисто представился:

– Александр. Очень приятно. Своего имени можешь не называть. Знаю.

Я кивнула и не нашлась ничего лучше, как спросить:

– Это тебе я звонила?

Он чуть кивнул, не было бы очков на носу – не заметила бы.

– Ты ужасный Алекс из Зачистки и везешь меня пытать да допрашивать, – заявила я, страстно надеясь на отрицательный ответ.

Александр молча следил за дорогой. Резко крутанув руль, он впервые затормозил на перекрестке. Когда автомобиль остановился, то схватил меня за ворот, перепугав до смерти.

– Ты чего?! – возмущенно вскрикнула я, отталкивая его.

Мужчина, не вымолвив ни слова, сдернул цепочку с хрустальной каплей-подвеской, а потом, открыв окошко, выбросил ее. Сморщившись, я стала растирать шею, где, наверняка, остался красный рубец. Я совершенно уверилась, что красавчик маленько «того», и теперь моя жизнь еще в больше опасности, нежели там, на пустой остановке.

– Я ответил на твой вопрос? – черная густая бровь выразительно поднялась, а глаза хищно блеснули.

Вероятно, в этом новом мире, когда с тебя снимают украшения и выбрасывают их, то демонстрируют высшую степень расположения. Тогда я не понимаю ни на грамм. Я осознала, что Истинный мир жесток, беспринципен и циничен, теперь выясняется – еще и глуп?

– Нет, – честно призналась я, не уловив в жесте ни капли некой мистической связи, которая, несомненно, подразумевалась.

Александр озадачился, и это размашистыми неровными штрихами проявилось на скуластом лице. Никогда не доверяла красивым мужикам, ни в этой жизни, вероятно, ни в той. Они всегда оказывались, прости господи, отменными козлами, ну или, на худой конец, редкостными себялюбцами.

– Сегодня мы нашли тебя через маячок. Ты его снова надела, и тебя сразу вычислили. Ответ на твой вопрос: нет, мы не едем в Зачистку, – разделяя слова, отозвался он.

– Если ты решил разговаривать со мной как с тяжело больным ребенком, то позволь уточнить: а куда мы едем? – с той же интонацией поинтересовалась я.

Наша обоюдная вежливость походила на откровенное хамство.

– Мы едем в безопасное место. У меня очень много вопросов, ни одного ответа, и я намерен их получить сегодня. Можно начать прямо сейчас.

Я старательно изображала заинтересованность, и все-таки с языка сорвалось:

– Мы правда были любовниками? – А потом зевнула так широко, что челюсть свело.

– Упаси боже! – Охнул мужчина и повернул, игнорируя двойную сплошную полосу. – Я не похож на самоубийцу.

Он прав, в действительности, сейчас не самое лучшее время выяснить подобные пошлости. Уточню потом когда-нибудь. Если выживу.

– Слушай, Комарова, не пойму, ты головой, что ли, ударилась? – в конце концов, не выдержал Александр. И я прекратила дальнейшие расспросы, ведь объяснить свое положение было бы гораздо сложнее.

Огромная квартира, куда он меня привез, оказалось самым комфортным из всех тайных безопасных мест, которые мне волею судьбы пришлось посетить за последние двое суток.

Мне казалось, что жизнь превратилась в череду совершенно одинаковых событий: побег, укрытие, ссора, побег и все сначала, – и так по бесконечному замкнутому кругу, подобно хомячку в колесе. Так же торопишься, выбиваешься из сил, но все время двигаешься на месте.

Я стояла посреди огромной полупустой студии, обставленной на современный манер: с тремя белыми диванами на тридцати квадратных метрах и одной высокой напольной вазой в углу. По белоснежным стенам красовались аляповатые картины в ярких кричащих тонах с мазней вместо пейзажей, в которых только истинный маньяк нашел бы подобие русских тонкоствольных березок и крутых «кисельных» берегов над «молочными» реками. Я вертела головой, открыв рот.

– Тебе здесь нравится? – Александр забрал у меня куртку.

– Похоже на операционную, – брякнула я, оскорбив гостеприимного хозяина до глубины души. Но тут же спохватившись, исправилась: – Я хотела сказать, здесь миленько так. Хм-м-м, по-мужски… А пожевать что-нибудь найдется?

– Пожевать? – не понял он.

– Да, и туалет в этой галерее есть?

– Есть, – сдался Алекс.

– Эдуард?

– Владилена?

Они смотрели друг на друга враждебно и зло. На бледном очень узком лице мужчины особенно ярко проступала крупная круглая родинка у полной губы, похожая на искусственную мушку. От этого физиономия становилась особенно мрачной и неприятной. Внешне он выглядел спокойным и даже отчужденным, как-то по-особенному расслабленно развалившись в кожаном кресле в гостиной дома главы Зачистки. Владилена поджала губы, с которых за долгую бессонную ночь стерлась алая помада, оставив лишь выцветшую тень.