Александр Зорич - Семя Ветра

Там, на мелководье, было рассыпано множество белых и абсолютно круглых камней, бока которых поросли омерзительными красноватыми водорослями. Эти камни образовывали огромные архипелаги, что делало берег весьма удобным местом для практикующих Путь Ветра.

Тренировочные правила были относительно просты – сначала Герфегест должен был сделать сто шагов вперед по камням, не открывая глаз. А затем вернуться тем же путем, но спиной вперед, во всем раку подобный. На обратном пути, впрочем, глаза можно было открыть. Разумеется, помощи в этом не было никакой, так как оборачиваться назад категорически запрещалось.

Герфегест отлично помнил и не сходившие с него неделями синяки, и бесконечные падения в холодную соленую воду, и ненаигранный гнев Зикры, для которого несмышленость Герфегеста хотя и не была в диковинку, однако не была и в радость. Легкий черный пух уже пробивался над верхней губой Герфегеста и он считал себя вполне взрослым. Кажущаяся бессмысленность упражнения, больше похожего на пытку, временами так злила его, что он был не в силах подолгу сдерживать гнев и тайком плакал.

Однажды, когда Зикра был особенно придирчив, юный Конгетлар демонстративно проделал упражнение на руках. Вопреки его ожиданиям, Зикра Конгетлар не растрогался, а разозлился. Вместо того чтобы, пожурив Герфегеста за нарушение правил, похвалить за проявленную ловкость, он отвесил ему звонкую оплеуху. Позже он объяснил волчонком косящему на него Герфегесту причину своего гнева.

«Если бы людям, спасающимся от опасности или преследующим врага, было свойственно передвигаться на руках, я бы, пожалуй, сделал тебя примером для подражания. Учиться надо лишь тому, что может пригодиться! – сказал Зикра. – Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо за мой гнев», – добавил он шепотом.

За время ученичества в Обители Ветра Герфегест успел свыкнуться с мыслью, которая лишь много позже стала смущать его рассудок, – Зикра всегда прав. Даже когда ошибается.

В мановение ока Герфегест пробежал по островкам и догнал Киммерин. Не иначе как воскресшее воспоминание подарило ему ловкость безусого подростка!

«Спасибо, Зикра», – мысленно промолвил Герфегест. Схватив Киммерин за плечи, он удержал ее от рокового шага на «жертвенник».

И Герфегест, и Киммерин понимали, что «жертвоприношению» назначено произойти именно здесь, на большом острове. Горхла и Двалара наблюдали за происходящим с берега. Они безмолвствовали, но прямо-таки театральная напряженность их поз свидетельствовала о крайнем волнении.

«Дрожат за свои шкуры», – процедил сквозь зубы Герфегест и с презрением отвернулся. Киммерин и Герфегест продолжали стоять на узенькой полоске суши – с каждой секундой удерживать равновесие становилось все сложнее.

Убедившись, что еще немного – и оба они свалятся в воду, они наконец решились.

Правая нога Герфегеста, босая, и правая нога Киммерин, обутая в плетеную сандалию, одновременно ступили на обманную сушу «жертвенника».

– Здесь по крайней мере можно нормально стоять, – заметил Герфегест, подмигивая до смерти перепуганной девушке.

– Посмотри туда, – шепотом сказала Киммерин, и ее палец указал на черную гладь Блуждающего Озера.

Герфегест последовал ее совету.

Нет, вода Блуждающего Озера не была зеркалом. Зеркало отражает то, что есть. В крайнем случае – в этом Герфегест уже успел убедиться – оно может отказаться отражать кое-что из того, что есть. Но на то оно и зеркало, чтобы не отражать то, чего нет!

Герфегест увидел в мертвенной черноте озерной глади отражение Киммерин. Вот оно – отражение того, что есть. И не увидел своего. Это тоже понятно. Остальное было хуже.

Поодаль от Киммерин, но совсем близко от того места, где следовало бы отразиться ему самому, Герфегест увидел воина.

Нет, это был не призрак. Призракам нет нужды экипироваться с таким тщанием. Это был именно воин, изготовившийся к важному делу.

Похоже, он не замечал пристального взгляда Герфегеста, по крайней мере в пользу этого не свидетельствовало ничего. Одежда на нем была темно-коричневого цвета и походила на обычное походное платье флотского командира. Два меча висели крест-накрест у него за спиной, их рукояти возвышались соответственно над правым и левым плечами. Перевязи ножен скрещивались на груди, закрытой облегченным нагрудником. Наверняка, если присмотреться получше, можно увидеть на нем и небольшой чеканный герб. Но сколько ни всматривался Герфегест, разглядеть герб он не мог.

Воин был неподвижен, словно бы стоял в дозоре или таился в засаде. Он как будто ожидал чего-то. Но вот чего – понять было невозможно.

На шее воина висела внушительная золотая цепь, а в его левом ухе блистало столь же внушительное золотое кольцо. Нижняя часть его лица от переносицы до подбородка была скрыта маской – такие носят алустральские кормчие, чтобы защитить губы от свирепого ветра. Одни глаза оставались открыты любопытному взору, но в них Герфегест не смог прочесть ничего, кроме Знаков Великой Пустоты.

Осторожно, чтобы не спугнуть отражение воина, Герфегест обернулся туда, где, по естественным законам бытия, некогда преподанным Герфегесту его многомудрым дядей Теппуртом Конгетларом, должен был бы находиться отражаемый предмет. Но воина, казалось, не было.

Герфегест взглянул на бурый песок, покрывавший остров. Вот оно. Девственно ровная поверхность песка была в одном месте немного примята. Примята, потому что именно там стоял воин-невидимка!

Киммерин была рядом и тоже рассматривала воина, отраженного непростым зеркалом Блуждающего Озера.

Во взгляде ее была отрешенность и полная покорность судьбе. Похоже, она уже начинала жалеть о том, чему так обрадовалась, когда ее грудь стиснул в нечаянном объятии Герфегест Конгетлар. О том, что с ней Герфегест. Она слишком вжилась в роль жертвы!

– Эй, вы, та-ам! – заорал с берега Горхла. – Что вы стоите как каменные – сделайте что-нибудь! Хоть поцелуйтесь что ли, Хуммеровы дети!

Горхле вторил истерический смех Двалары.

Видимо, Горхла и Двалара, уже давно ожидавшие самого худшего, решили избавиться от напряжения, задействовав голосовые связки. Пояс Усопших явно был способен сделать из самых стойких воинов истерических купеческих дочек.

Но Герфегесту было не до истерик – ибо неподвижное прежде отражение воина зашевелилось. Воин обнажал клинки.

Герфегест был зачарован – в Сармонтазаре не ковали такого оружия, каким славился Алустрал. Бывали, конечно, исключения – вот, например, мечи, выкованные Элиеном или Сегэллаком. Но единичные удачи, к огромному сожалению Герфегеста, не меняли картины.