Олег Говда - Башня ветра

— Так это… Твердилыч исчез…

— Он не исчез, как вы изволили выразиться, а вернулся туда, где и полагается быть всякой солидной душе после смерти, — чуть пафосно заметил Фрэвардин. — И займитесь же наконец салютами, Николай. Поверьте, зрителей в округе уже преизрядное количество собралось. А мы пока с Владиславом потолкуем…

— И о чем же?

— Неужто запамятовал о моем предложении? А я вполне серьезно тебя звал. Туго тут людям приходится. Сам видел, до чего дошло… Кстати, Владислав, а как тебе удалось вход в Инферно закрыть, да еще и запечатать его так ловко? Я к началу схватки не успел. Только когда уже все закончилось, ощутил возмущение потоков и поспешил сюда. Деяние, прямо скажу, божественного уровня. Причем не из самых низких. Откроешь секрет? Да и в ауре твоей кое-какие изменения заметны. Прежде ничего такого не было. Неужели, в самом деле, правы те, кто утверждает, что люди Земли — куколки Вершителей? А потому и наложен запрет на контакты с вашим миром на всех уровнях? Но ты так ничего и не ответил.

— Болгары шутят, что спорить с женщиной то же самое, что пытаться переговорить радио без выключателя. Теперь я прибавил бы к этим особам еще и богов…

— К женщинам или к радио? — не сразу понял намек Фрэвардин. — A-а, это идиома… Анекдот. Или ты имеешь в виду, что я слишком много болтаю и не даю тебе даже слово вставить? Так на то есть множество причин. Должен же я как-то объяснить все происходящее с тобой за последние дни? Прямо, искренне и без обид. С расчетом на наше дальнейшее и плодотворное сотрудничество. Или в этом уже нет надобности? Ты и сам все понял?

— Что я понял, а чего нет, это мое личное дело…

Борзеть и хамить при общении с богами вообще-то не рекомендуется, но меня, как говорится, понесло. И кто знает, что я мог еще высказать этому лощеному хлыщу, для которого облако хлорпикрина словно мгла на зорьке, но воевать при этом он посылает других, если бы не стартовала первая шутиха. С визгом, свистом, шипением. А вслед за первой ласточкой заухало, захлопало, жахнуло, бабахнуло… Короче, веселье пошло стаями и косяками.

Эффектно. Ничего не скажешь. Особенно если все оплачено и не лимитировано. Жаль, дневное небо не тот фон, контраста не хватает, но за неимением гербовой бумаги пишут пальцем на песке…

— Я так понял, нам все же следует объясниться. — Фрэвардин шагнул ближе ко мне и распахнул над головой зонт. Тут же и заморосило. Приглушая звуки и сводя мой бунтарский порыв к минорности.

— Да ну вас. Все начальство одинаковое. Хоть земное, хоть божественное. Правды не дождешься. В лучшем случае, глаза под лоб с намеком на вышестоящее руководство и таинственное хмыканье: «Ну ты же понимаешь».

— Ничего странного, — согласился Фрэвардин. — Разный уровень информированности. И пока объяснишь исполнителю все нюансы, уже и предпринимать что-то поздно будет. Я знаю, ты анекдоты любишь, так вот послушай, кажется в тему. Третьеклассник спрашивает у отца: «Папа, а почему звезды с неба не падают?». А тот отвечает: «Ой, сына, это долго объяснять. Давай подождем до десятого класса, когда ты астрономию учить начнешь, вот тогда я тебе все за две минуты растолкую».

— Смешно. Только я не в третьем классе, а ты не мой отец.

— Уверен? — усмехнулся Фрэвардин. — Я не о родстве, а о предполагаемом уровне образования.

— У нас бьют не по образованию, а по морде, — перефразировал я известный анекдот.

— Ладно-ладно, не кипятись. Все дело в том, Влад, что этот мир не совсем настоящий. Понимаешь?

— Не-а, — честно помотал я головой. — Не понимаю…

— Чего именно?

— Определения «не совсем». Настоящий и ненастоящий — то есть вымышленный — я понимаю. А «не совсем» звучит как немножко беременная.

— Да ладно тебе, — поморщился Фрэвардин. — Не цепляйся к словам. Ваши ученые иной раз такое определение или название придумают, что хоть стой, хоть падай. И никого это особенно не волнует. Кроме их оппонентов. В данном случае я имел в виду, что здешний мир хоть и похож во всем на настоящий, на самом деле плод воображения. Но по закону больших чисел он вышел из области эфемерности.

Я отвесил челюсть и максимально вытаращил глаза, привлекая внимания Фрэвардина.

— Ну вот, а еще возмущался третьим классом. Дошкольное воспитание у вас, батенька. Максимум! Когда один разум придумывает что-то, то на выходе получается объект с исчезающе малым значением вероятности его воплощения, но все же не нулевым. А если то же самое представят себе несколько тысяч? Миллионов? Миллиардов? Из года в год, поколение за поколением? Естественно, до уровня, созданного Творцом, этим поделкам не подняться никогда, но и зону эфемерности они покидают с полным на то основанием. Соображаешь?

— В общих чертах… Ты намекаешь, что данный мир не был создан в процессе божественного творения Вселенной, а является изделием некой очень большой группы единомышленников. Так?

— Совершенно верно. А если быть предельно точным, то мы с тобой имеем честь находиться в раю.

— Где?!

Теперь изображать ничего не пришлось. Челюсть отвисла, глаза вскарабкались к бровям. Одновременно я непроизвольно попытался осмотреться. Не, ну надо же! Как, оказывается, дурят нашего брата!

«Внутре у срендивекового рыцаря наши опилки!»

— А где ангелы с арфами? Кущи? Сонмы праведников, распевающих псалмы? И как ее… эта самая — благодать?..

— Ты сейчас о чем? — Фрэвардин, видимо, попытался спародировать мою мимику, но не так качественно. Чтоб научиться придавать лицу очумелое выражение, надо хотя бы срочную отслужить. Или на «скорой помощи» поработать. — А-а-а, понял. У тебя же мысли столь маневренны, как трамвай. И слово рай вызывает одну-единственную и устойчивую ассоциацию. Кстати, что только подтверждает мое объяснение о создании вымышленных миров. Ни ты сам, ни твои родители во Христа давно уже не верите по-настоящему. А догмы христианства все равно приемлете. Да, мы находимся в раю. Только не иудейско-христианском Царствии Небесном, а том месте, куда после смерти попадают праведные, по их, разумеется, меркам, души гоблинов…

— Ты хочешь сказать, что все это безобразие, — я сделал широкий круговой жест, — рай? Пусть и в гоблиновской озвучке…

— Почему безобразие? — вроде как обиделся Фрэвардин. — Просто у каждого свое представление о загробной жизни. Тебя же не удивляет, что Валгалла или Края вечной охоты ничем не походят на Эдем или другие парадизы и ирии? Вот и гоблины, в меру своей фантазии, придумали себе мир, где они доминирующая раса. И пока Инферно сюда не пробило туннель, все как раз согласно их представлениям и происходило. Люди добровольно-принудительно платят им дань, а все прочие расы по-добрососедски инертны или дружественны.