Вера Камша - Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб

– Ты меня недооцениваешь. – Робер распахнул дверь в Малую приемную как раз вовремя, чтобы окликнуть блистающего золотом Дикона. – Ричард! Как ты себя чувствуешь? Продержишься недельку в седле?

– Я здоров. – Так оно и есть. За два месяца ключица срастется даже у старика.

– В Надорах опять землетрясение. Завалило тракт, много беженцев. Нужно понять, что там творится. Мы с ее величеством как раз думали, кто туда отправится.

– Я хотела просить Рокслея. – Катарина виновато опустила глаза. Как же она не любит лгать и огорчать других! – Но Дэвид занят с гвардией, и потом… ему будет тяжело. Создатель, ты же тоже!.. Робер, мы об этом не подумали. Посылать в Надоры Рокслея или Окделла – это хуже… чем на кладбище!

– Закатные твари! – Он и впрямь дурак. Редкостный. Непрошибаемый. – Разумеется, Дикону там делать нечего. Пошлю Сэц-Арижа, он справится.

– Сэц-Ариж не член регентского совета, – отрезал Дикон, глядя на Катари. – Ваше величество, я счастлив служить вам и Талигу везде, где я нужен. Окделлы не боятся прошлых потерь.

– Спасибо, Дикон, – голос Катари чуть дрогнул, – но я не могу… Я не хочу принимать такую жертву.

– Это не жертва. Это служение. Я прошу ваше величество поручить это дело мне, и только мне.

– Хорошо, герцог. Мы поручаем это вам.

3

Мартин уехал, не было и полудня, а сейчас почти восемь, пора бы и вернуться. Неужели они с Дицем разминулись? Или что-то случилось? Если за рыжиком следили…

Моряки на суше беспечны, особенно в своей стране. Понадобилась пуля, чтобы Руперт фок Фельсенбург перестал дуться на навязавшего конвой фельдмаршала, а ведь Хельмут один. На такое дело охрану не потащишь, да и нет у Олафа никакой охраны. Это на море адмирал вправе приказывать кесарю, а в Эйнрехте Кальдмеер – выскочка. Сын оружейника. Враг Бермессеров, Хохвенде, фок Ило, Марге-унд-Бингауэров, Хоссов… Хоть бы бабушка помогла, но герцогиня вне себя из-за этой… Гудрун и не знает, чему и кому верить. Делать им с Мартином нечего, как раздевать принцессу! Да у нее живот как у отставного боцмана, с таким не потанцуешь, хотя дядюшка от восторга рот открыл.

– Руппи, мы должны поговорить по душам.

Может, мама и не волшебница, но возникать из тишины она умеет. Как… туман.

– Да, мама.

– Ты себе места не находишь, я же вижу… Я надеялась, что это пройдет, но ты беспокоишься, и я знаю из-за чего. Это так неприятно… Это недостойно тебя!

Недостойно Фельсенбурга не находить себе места из-за какого-то Кальдмеера? Проклятье, нужно быть спокойным или хотя бы казаться. Если хочешь уехать без слез и споров, а потом сделать дело. Ну почему она решила заговорить не вчера, не завтра, а сейчас?!

– Я должна знать, что с тобой. Должна!

– Мама, не волнуйся, мне просто… немного скучно. Я – морской офицер. Я не могу только есть и спать, особенно во время войны. Я очень люблю тебя и сестер, но… Честное слово, у меня все в порядке.

– Нет, – золотая головка склонилась к плечу, – у тебя не все в порядке. Я зря позволила Гудрун остаться, но я не могла подумать, что она такая… Такая дурная и навязчивая женщина, а вы с Мартином, оба… Нет, я вас не виню, все мужчины таковы. Вы принимаете доступность за… за свою неотразимость, а Гудрун вы не нужны. Можешь мне поверить.

– Мама, ты что?! – Теперь понятно, откуда бабушка взяла про браслет! – Да будь она четырежды Дева Дриксен, она же… лосиха!

– Тогда о чем вы говорите с Мартином? Раньше ты с ним не шептался.

– Леворукий!.. Извини, мама, но ты… ты говоришь глупости!

– Какой мужской ответ… Ты вырос, тебя теперь не удержишь, пока ты не получишь, что хочешь, или не погибнешь, а она тебя погубит! И тогда… Я тоже умру, я тебя не переживу!

– Мама, я не люблю Гудрун! – Ну с чего, с чего она вообразила такую чушь?! – Мартин как хочет, а мне… мне мясистые не нужны. Они – для земли, с ними нет танца…

– Я хочу тебе верить, – дрожащие губы, глаза блестят от слез, – хочу, но я слишком хорошо вас всех знаю… Вас, мужчин… Дочь Готфрида, гордость кесарии… Она привыкла соблазнять, ей можно! Ей все можно…

– И пускай, – уверенно сказал Руперт. – Меня это не касается, я на ней жениться не собираюсь.

– Я тебе не верю, – прошептала герцогиня, и Руппи понял, что ошибся и ошибка оказалась роковой. – Ты об этом думаешь, иначе бы не говорил о женитьбе. Ты только об этом теперь и думаешь. Еще бы, ведь она так ластится. Привезла орден, заманила в библиотеку…

– Мама, никто меня не заманивал, я шел писать письма… Письма! Ларсу и Людвигу. Ты сама меня послала.

– Тогда почему она разделась?

– Я уже говорил! Она уже там была… Она… Она, наверное, уснула. Некоторые люди во сне ходят, что-то делают…

– Или ты… глупец, или лжец! Гудрун все подстроила, чтобы тебе показаться! Она гордится своим телом, иначе б не пускала к себе художников.

– Тебя тоже рисовали, и не раз.

– Да, но при этом присутствовала замужняя женщина и я была одета, а когда встретила твоего отца, отказалась от всего… От Эйнрехта, от мужского внимания, а оно было! Я – внучка и племянница кесарей, и я многим нравилась, хотя подо мной и не проседал пол.

– Тебя и сейчас обожают. Все, кто видит. Генрих за тебя шестнадцать раз умрет, не то что спрячет письма…

– Какой ты… безжалостный и злопамятный! Генрих – верный слуга, я ни разу… ни единого раза не подала ему повода. Ни ему и никому другому. Это твоя Гудрун заигрывает со всеми, но ее хозяин – Фридрих. Тебя она не любит! Ты ей нужен, чтобы Фельсенбурги признали бедного маленького Ольгерда слабоумным и отдали корону Фридриху, а потом она тебя убьет… Я умру, но не дам согласия на ваш брак! Я буду говорить с Готфридом, я соберу великих баронов и потребую развода! Хозяйка Фельсенбурга вправе это сделать!

– Какой развод, какая свадьба?! Мама, мне на все плевать, кроме суда над Олафом! Я хочу, чтоб Бермессера вздернули на рее. Понимаешь?! Иначе никто не успокоится – ни Адольф, ни Бюнц, ни Зепп, никто из них… Они погибли, я выжил. Я должен дать им покой, и мне никакая Гудрун не помешает, будь у нее хоть восемь грудей и четыре живота!

– Это правда? Ты можешь дать слово? Помнишь, как ты клялся, что не трогал мои гребни…

– Я их и не трогал! Будь по-твоему. Клянусь памятью «Ноордкроне». Ты не знаешь, Мартин еще не вернулся?

– Вернулся. Он хочет взять тебя в Шек. Говорит, ты застоялся, а торговец привез охотничьи пистолеты. Морисские. Мартин говорит, ты ему нужен, ведь ты был в Талиге, видел морисское оружие… Я ему не верю, это все Гудрун. Я ее выгнала, теперь она через него…

– Мама, ты… Ты подумай. Если Мартину нужна Гудрун, зачем ему я? Он бы поехал к ней один.

– Да, конечно… Если только они вместе не задумали чего-нибудь страшного. Если с тобой и Михаэлем что-то случится, наследником Альберта становится Мартин.