Евгений Шепельский - Эльфы, топор и всё остальное

У богов есть помощники — в нашем мире их называют ангелами, существа, накрепко привязанные к Внешнему миру. Они смертные слуги бога, подай-принеси-выйди-вон, давай, до свидания. Так сказала мне Талаши…

Гритт был ангелом Атрея, и занимал высокий пост в местной иерархии. По смерти Атрея среди ангелов воцарился хаос (я пишу его с маленькой буквы, ибо этот хаос совсем не ровня Изначальному Хаосу). Затем он перерос в схватку за престол. Победил Гритт. Он не мог стать новым богом, он стал… управляющим, временщиком, диктатором. Боги не абсолютны, как говорила Талаши. А уж ангелы тем более. Ну а творить зло куда проще, чем причинять добро, вы уж поверьте варвару, который повидал всякое. Власть — пускай и временная, полученная путем насилия — развратила Гритта очень быстро, и не было рядом Творца, который бы велел этому существу, выражаясь гномьей метафорой, слегка подкрутить шестеренки. Спущенный с поводка всех и всяческих запретов, ангел быстро сменил окраску перьев с белой на черную. Гритт стал Князем Тьмы: он собирал со смертных инвестиции в ложь и страдания с попущения Кредитора и, таким образом, продлевал свое существование… Еще одна ловушка для Творца. Обо всем этом Кредитор рассказывал Талаши, когда она, лишенная сил, едва тлела слабой искрой.

Короче, времена настали сложные, лживыми богами через лживых пророков начали торговать оптом и в розницу: в одной Хараште разрешенных богов было пятьдесят штук, и каждый такой бог приносил в казну Гритта инвестиции в ложь, а Аркония и Фрайтор напрямую поклонялись Чозу — правой руке Гритта, демону-помощнику, взращенному в Источнике Воплощения. При этом все население Южного и Северного континентов поминало Князя Тьмы через слово…

Но Гритт не мог заменить божественное начало, он был временщиком и мог наслаждаться текущим моментом в небесном аду ровно до распада мира. Он был обречен так же, как и мы, и он это понимал, и от этого его зло только множилось. А миру осталось жить меньше года.

Так обстояли дела на Небесах на сегодняшний день.

Когда Кредитор убил Атрея и заточил Лигейю-Талаши, боги миров растерялись и устрашились. Уходя, Творец не оставил указаний на случай такого форс-мажора. Как помочь моему миру, если, попав в него, бог-чужак лишится основной части своих божественных сил и легко может пасть жертвой Воплощения Хаоса? Разумеется, никто не явился в мой мир, чтобы помочь Лигейе-Талаши: боги сидели по своим углам и дрожали. За всевышних теперь должен отдуваться некий Фатик М. Джарси, человек. Мое почтение!

Проведя в болезненном забытьи сотни лет, Лигейя-Талаши, наконец, отыскала в себе силы, чтобы бороться. За себя и за мой, Фатика Джарси, мир, будь он неладен. Пока она приходила в себя, медленно, как ползет улитка, в моем мире вымерли к чертовой матери драконы, магия из шитых золотом одежд обратилась в жалкое рубище, а вера превратилась в нечто, на чем хитрецы зарабатывают капитал.

То, что делала богиня, было грехом, с точки зрения Творца, богов, ангелов, людей и прочих разумных созданий. Еще не вполне очнувшись, она начала поглощать жизненную силу насекомых, животных и птиц, души гоблинов, огров (у них все-таки есть душа, удивительно!), приманивая их с помощью магического зова. Поглощать — чтобы выжить, чтобы осуществить свой план. Она творила малое зло для блага целого мира, и для своего блага. Вначале зов был едва слышен, затем, постепенно усиливаясь, Лигейя-Талаши смогла его расширить. Она превратилась в бога-вампира, еще одна коллизия, непредусмотренная Творцом. Теперь при желании она могла поглотить весь поселок Закипающего Чайника, заодно прихватив храмовников Чоза с их лошадьми. Но даже если бы она поглотила полконтинента, ее сил все равно не хватило бы, чтобы вырваться из плена локуса, сотканного существом извне бытия. Однако энергии было достаточно, дабы, наконец, осуществить задуманное. Демон был приманкой. Талаши надеялась, что бутгурт моар будет направлять в пещеру воинов-людей, среди которых она выберет достойного кандидата в… гм, отцы. Именно человек должен был зачать нового бога. Почему — она не сказала, хотя, видит Небо, я спрашивал весьма настойчиво. Никто из людей не прошел отбора… Их души были черны и полны страха. Кто-то был поглощен богиней, кто-то просто сошел с ума от страха при виде демона, иные бежали… Затем Талаши вспомнила о человеке, который украл посмертную маску в тот момент, когда она только приходила в себя. По особому магическому следу, который тянется за каждым, кто прикоснулся к посмертной маске Атрея, она выследила меня, считала через пифию и убедилась, что я — именно тот, кто ей нужен: безрассудный глупец, смелый дурень с добрым сердцем. Вдобавок мой путь должен был пройти мимо пика, так похожего на вязальный крючок…

Иногда случайные события сплетаются в логически выверенную цепочку, верно?

Или… Или в рассказе Талаши что-то было не так.

Лгала ли мне богиня?

У меня пока не было ответа.

Однако в хитром поясе лежало зерно нового бога моего мира.

Я достал его и показал Олнику.

Гном смотрел на меня, открыв рот. Затем перевел взгляд на мою ладонь, где лежало зерно Бога-в-Себе.

— А-а… — сказал он. Подумал и добавил: — Эркешш махандарр!

— Это все, что ты понял?

— Ну… Я понял, что эта вот штука, она ну вроде как твой сынуля…

— Не вроде, а точно, а я — его папуля.

— Ага. И еще понял, что нашему миру гаплык, если ты не… — Тут его лицо приняло хитрое выражение. — Слушай, а как ты думаешь, может, гномы уцелеют, если забьются поглубже в пещеры?

— Это вряд ли, мой дорогой Гагабурк.

— И до конца света остается меньше года?

— Десять-одиннадцать месяцев… Так сказала богиня. Мир уже трещит по швам. Сначала его будто точит ржавчина… на первый взгляд незаметно, долгие сотни лет. А вот под конец распад происходит очень быстро… Талаши сказала, что до того, как прибыть к Оракулу, мы заметим первые признаки того самого, стремительного распада.

Олник наморщил лоб.

— Значит, тебе нужно прийти к колодцу Оракула, и… Дларма, но туда глубоко прыгать… и падать…

Я покатал зерно нового бога меж пальцами, поглядел на просвет. В глубине мерцают багряные искры. Яркие, живые, черт возьми — игривые!

— А можно потрогать? — Не дожидаясь разрешения, бывший напарник выхватил зерно и поднес к самым глазам. — Ух-х, красота-а-а…

Не знаю, откуда у гномов такой «талант» — ронять все ценное и нужное, но Олник обладал им сполна: не успел он договорить «красота-а-а», как Бог-в-Себе непостижимым образом вывернулся из его пальцев и запрыгал по направлению к ручью.

— Ой! — сказал гном. — Караул!