Александра Лисина - Первый удар

Агония боли взрывает меня изнутри, дробя некогда могучее тело на части и разрушая все то, что создавалось веками и тысячелетиями. Агония заставляет меня содрогаться до основания, вынуждает пошатнуться, просесть, отпустить руку той, которая так верила в мою стойкость. Агония вырывает безумный крик из недр моего гибнущего тела. И она же заставляет меня сделать то единственное, что еще оставалось - уснуть. Надолго. На многие века. Замкнуть свой истерзанный разум в глубине искалеченного тела. Сохранить его ценой изуродованных склонов. Спрятать за бесформенными нагромождениями скал. Забыть о жизни. Забыть обо всем. Умереть и застыть черной глыбой оплавленного камня. Забыть про НЕЕ, про Врага, про предательство… и сохранить от себя лишь одно. Надежду. Слабую, тусклую, умирающую с каждым непрожитым годом. Но надежду.

Почти угасшую надежду на то, что однажды кто-то услышит мои мольбы…

В лагерь мы вернулись лишь к полудню. Взбудораженные, сжавшиеся в один сплошной комок нервов. Ничего и никого не замечая, ворвались внутрь, напрочь снесли хлипкое ограждение на воротах. Промчались вдоль палаток стремительным ураганом. Напугали тех, кто едва не попал под копыта бешено хрипящего шейри. Гигантским прыжком перепрыгнули сразу несколько палаток. Растоптали чей-то костер. Услышали вслед гневно-удивленные крики, но, не остановившись даже на мгновение, вихрем промчались дальше. В сторону трепещущего на ветру белого флага со старательно выведенным каким-то провидцем шестилистником. Возле которого хрипящий от натуги Лин внезапно резко затормозил, уверенно зашел внутрь палатки, едва не порвав входной клапан плечом. Смирено опустился на колени, позволяя мне рухнуть на застеленный коврами пол. А потом, тяжело дыша и молча страдая, лишь следил за тем, как я, шатаясь на подгибающихся ногах, медленно плетусь к неразобранной с вечера постели, грубо срывая с себя перепачканные в земле доспехи.

- ГАЙ!!! - зарычали снаружи сразу четыре бешеных голоса. - ГАЙ, ты где мотался?!! Негодяй, почему пропадал ТАК ДОЛГО?!!

Я отшвырнула шлем, на котором еще не успели высохнуть слезы, содрала маску и, чуть не оборвав зачарованную Деем занавесь, буквально рухнула на низкий лежак, забившись под одеяло, как зашуганный ребенок.

Плохо… боже, как мне было плохо! Я только с полчаса, как сумела открыть глаза и прийти в себя после двойного видения. Каждое из которых обрушилось на мои плечи и заставило буквально выть, катаясь по земле в тщетной попытке избавиться от всеобъемлющих, чудовищных по силе, но совершенно не моих эмоций, которые проклятые Знаки пронесли с собой сквозь века и без предупреждения свалили на мой измученный разум.

Я думала, все окрестные горы должны были вздрогнуть от моего крика.

У Серых котов до сих пор дыбом стояла шерсть. На Лине лица не было, когда он с плачем поднимал меня с земли. А из ноздрей повалили настоящие огненные искры, едва он взглянул на растерянных, недоумевающих, откровенно испуганных Хранителей.

Я даже не слышала, что сказал им взбешенный демон, прежде чем забрать меня с собой. Мне было слишком плохо, чтобы обращать на это внимание. Хотелось только одного - забиться в какую-нибудь щель, свернуться клубком и замереть, мечтая о том, что когда-нибудь терзающая меня боль хоть немного утихнет.

Теперь я знала, почему так вышло и почему Печати держались на месте ТАК долго. Теперь я хорошо понимала, почему из Гор ушла всякая жизнь, тогда как Фарлион еще как-то держался. Я помнила все, что когда-то переживали эти брошенные и преданные земли. И чувствовала то, как медленно и неуклонно умирала ОНА, не слыша ни поддержки, ни помощи.

Я знала теперь, чего же именно им так не хватало… Ишты… нового, дарующего жизнь Ишты, без которого Во-Аллар просто не мог существовать. После Темного мага, предавшего свой Знак, здесь очень долго не было никого, кто мог бы остановить эту бесконечную агонию. Печати сперва уничтожили Горы, прежде чем взяться за Валлион. Жрец знал, что делал, когда первым делом уродовал эти склоны. И знал, что делал, когда силой своей, уворованной из этого древнего места, прорубал насильно в толще гигантской скалы прямую, как стрела, Айдову Расщелину. Благодаря ей Горы едва не рассыпались прахом. Все ущелье, по сути, представляло собой огромную Печать. Оно день за днем с ужасающей скоростью высасывало из Гор силы. И год за годом превращало их в мертвые, никому не нужные, брошенные и отверженные земли.

И, в конце концов, Горы погибли. В конце концов, они почти умерли, перестав быть тем шестым древним разумом, на котором держался стержень этого мира, и который так трепетно, так долго и надежно поддерживал остальные пять частей. Горы всегда были самыми могучими. Самыми древними. Мудрыми. Неторопливыми и спокойными. И когда их не стало, остальной мир начал быстро сдавать свои позиции. Сперва - Степи, которых просто вынудили признать нового Хозяина. Потом - Подземелья, которые наводнены Тварями до самого потолка. За ними - Долина, которой лишь немного оставалось до полного падения. И, наконец, Равнина, которая, благодаря Валлиону, пока еще пыталась сопротивляться.

Не знаю, что происходит с морями и Пустыней, но Риа говорила, что Морскому Хозяину, если он еще жив, нет дела до того, что творится на земле. А Пустыня, хоть и близко лежит к Степи, далеко не так привлекательна, как лежащая за Горами Равнина. Хотя, конечно, когда Жрец заберет ее под свою руку, то и Пустыня не окажется забытой.

Я не знаю, как мне удалось выкарабкаться из этой бездны одиночества и отчаяния. Не знаю, что помогло удержаться на плаву, когда волны чужой боли так и норовили захлестнуть с головой. Понятия не имею, как вообще оттуда выплыла, но сейчас мне хотелось лишь одного - чтобы меня оставили, наконец, в покое. На час, на день, на век… что угодно, только бы не чувствовать больше ничего вообще.

- Гай!! - сердито рявкнул за шторой Ас и тут же ругнулся, наткнувшись на грозно подскочившего, угрожающе встопорщившего короткую шерсть шейри. - Лин! Да чтоб тебя… Гай, где ты есть?! Что тебя ТАК задержало?!! Обещал же, что с рассветом вернешься!!! Ты что, научился нам лгать?!!

Когда штора раздраженного отдернулась, явив перекошенное от гнева лицо брата, я смогла только отвернуться и закрыть глаза, дожидаясь серьезной выволочки. Но Ас внезапно осекся, потом вдруг странно вздрогнул, побледнел, а затем присел на корточки и осторожно тронул меня за плечо.

- Гайдэ?

Я съежилась, страшась, что даже это прикосновение принесет с собой недавнюю боль, но потом ощутила ласковые руки на плечах, живое тепло человеческого тела и, не выдержав, крепко прижалась, спрятав лицо у него на груди и тихо, безнадежно расплакавшись.