Анджей Сапковский - Час презрения

– Разрешаю, – кратко ответила Тиссая. – Благодарю за сопровождение и помощь. Счастливого пути.

Йеннифэр присела на лежанке, не отводя глаз от черно-красно-золотого банта на плече воительницы.

– Мы не знакомы?

Воительница сдержанно поклонилась, протерла вспотевшее лицо. В бане было жарко, а она стояла в кольчуге и кожаном камзоле. – Я часто бывала в Венгерберге, – сказала она, – госпожа Йеннифэр. Меня зовут Райла.

– Судя по банту, ты служишь в спецподразделениях короля Демавенда?

– Да, госпожа.

– В чине?

– Капитана.

– Прекрасно, – рассмеялась Маргарита Ло-Антиль. – В армии Демавенда, отмечаю это с удовлетворением, наконец-то начали выдавать офицерские патенты солдатам независимо от того, есть у них, прости, Цири, яйца или нет.

– Разрешите идти?

– Я почувствовала неприязнь в твоем голосе, Йенна, – сказала Маргарита, подождав, пока Райла выйдет. – В чем дело?

Йеннифэр встала, взяла со столика два кубка.

– Ты видела столбы на развилках дорог? – спросила она. – Должна была видеть, должна была вдыхать вонь разлагающихся трупов. Эти столбы – их придумка и их дело. Капитана и ее подчиненных из спецподразделений. Банда садистов!

– Идет война, Йеннифэр. Райле не раз доводилось видеть товарищей по оружию, живыми попавших в лапы «белок». Повешенных за руки на деревьях в качестве мишеней для стрел. Ослепленных, кастрированных, с ногами, обгоравшими на кострах. Жестокостей, которые совершают скоя'таэли, не устыдилась бы сама Фалька.

– Методы спецподразделений тоже слишком живо напоминают методы Фальки. Но не о том речь, Рита. Я не лью слез над судьбой эльфов, я знаю, что такое война, и знаю, как выигрывают войны. Их выигрывают солдаты, которые убежденно и самоотверженно защищают свою страну, свой дом. Не такие наемники, как Райла, дерущиеся ради денег, не умеющие и не желающие жертвовать собой. Им вообще неведомо, что такое самопожертвование. А если и ведомо, то они презирают его.

– Хрен с ними, с их самопожертвованиями и их презрением. Нам-то какое дело? Цири, накинь что-нибудь и сбегай наверх за новым кувшином. Хочу сегодня надраться.

Тиссая де Врие вздохнула, покачав головой. Это не ушло от внимания Маргариты.

– К счастью, – хохотнула она, – мы уже не в школе, милая мэтресса. И можем позволить себе все, что захочется.

– Даже в присутствии будущей воспитанницы? – ехидно спросила Тиссая. – Когда ректором Аретузы была я…

– Помним, помним, – улыбнувшись, прервала Йеннифэр. – При всем желании не забудем. Отправляйся за кувшином, Цири.

Наверху в ожидании кувшина Цири стала свидетельницей отъезда воительницы и четырех ее солдат. С любопытством и удивлением она наблюдала за их поведением, выражением лиц, изучала одежду и оружие. Капитан Райла с мечом и черной косой препиралась с хозяином гостиницы:

– Не стану ждать до утра! И накласть мне на то, что ворота заперты! Хочу немедленно за стены! У гостиничных конюшен есть собственные потайные потерны. Приказываю открыть ход!

– Инструкции…

– Насрать мне на ваши инструкции! Я выполняю приказы гроссмейстера де Врие!

– Ну хорошо, хорошо, капитан, не кричите, сейчас открою…

Потерна оказалась узким, крепко запертым на засовы проходом, ведущим непосредственно за стены города. Прежде чем прислужник передал Цири кувшин, она увидела, как этот проход отворили, и Райла с группой выехала наружу. В ночь.

Цири задумалась.

– Ну наконец-то, – обрадовалась Маргарита то ли Цири, то ли кувшину. Цири поставила кувшин на столик, видимо, неточно, потому что Тиссая де Врие тут же его подвинула. Наполняя кубки, Йеннифэр нарушила тщательно продуманное расположение сосудов, и Тиссае снова пришлось наводить порядок. Цири с ужасом представила себе Тиссаю в роли учительницы.

Йеннифэр и Маргарита вернулись к прерванному разговору, не забыв о кувшине. Цири задумалась, одновременно прислушиваясь к беседе чародеек.

– Нет, Йенна, – покачала головой Маргарита. – Похоже, это у тебя не временно. Я, например, порвала с Ларсом. С ним покончено. Elaine deireadh, как говорят эльфы.

– И поэтому хочешь надраться?

– В частности, – подтвердила Маргарита Ло-Антиль. – Грустно мне, не скрываю. Ведь мы были вместе четыре года. Но пришлось порвать. Я убедилась, что с ним в общем-то каши не сваришь.

– Тем более, – фыркнула Тиссая де Врие, разглядывая золотое вино в хрустальном кубке, – что Ларс женат.

– Как раз это-то, – пожала плечами чародейка, – не имеет никакого значения. Все приличные мужчины интересующего меня возраста женаты, тут уж ничего не попишешь. Ларс любил меня, да и мне какое-то время казалось… Ах, что говорить. Он слишком многого хотел. Угрожал моей свободе, а меня тошнит при одной мысли о моногамии. Впрочем, я взяла пример с тебя, Йенна. Помнишь наш разговор в Венгерберге? Когда ты решила порвать со своим ведьмаком? Тогда я советовала тебе подумать, говорила, что любовь на улице не валяется. И все же ты была права. Любовь любовью, а жизнь жизнью. Любовь проходит…

– Не слушай ее, Йеннифэр, – холодно сказала Тиссая. – Она огорчена и обижена. Знаешь, почему она не идет на банкет в Аретузу? Потому что ей неловко явиться одной, без мужчины, с которым ее связывали четыре года. Из-за которого ей завидовали. Которого она потеряла, потому что не сумела оценить его любви.

– А может, стоит поговорить о чем-нибудь другом? – предложила Йеннифэр вроде бы беспечным, но заметно изменившимся голосом. – Налей нам, Цири. Язви его, маловат кувшинчик-то. Будь другом, принеси еще один.

– Два, – засмеялась Маргарита. – В награду получишь глоточек и сядешь с нами, не надо будет прислушиваться издалека. Твое воспитание начнется здесь и сейчас, в бане, еще прежде, чем ты попадешь ко мне в Аретузу.

– Воспитание! – Тиссая возвела очи горе. – О боги!

– Тише, любезная мэтресса. – Маргарита шлепнула себя по мокрому бедру, изображая гнев. – Сейчас я – ректор школы! Тебе не удастся срезать меня на последнем экзамене!

– Очень жаль.

– Мне тоже, представь себе. Будь у меня сейчас частная практика, как у Йеннифэр, мне не приходилось бы мытариться с воспитанницами, вытирать носы плаксам и ругаться с гордячками. Послушай меня, Цири, учись. Чародейки всегда действуют. Хорошо ли, плохо ли – станет ясно позже. Но необходимо действовать, смело хватать жизнь за гриву. Поверь, малышка, я жалею исключительно о бездеятельности, нерешительности, колебаниях. О действиях и поступках, даже если они порой приносят печаль и тоску, по-настоящему не жалею никогда. Взгляни на даму, которая сидит вон там, делает строгие гримасы и педантично поправляет все что можно. Это Тиссая де Врие, гроссмейстер, воспитавшая десятки чародеек, вдалбливая им, что действовать следует всегда, что нерешительность…