Маяк во тьме - Юсукэ Киши
Я выбрала одного из солдат. Его смерть должна быть зрелищной. Я не могла тихо сломать ему шею. Я тихо произнесла мантру.
— Пять.
Голова солдата взорвалась с брызгами крови.
— Шесть.
Остальные солдаты стали испуганно стрелять из ружей. Они не слышали, как Якомару приказывал им прекратить. Как только аркебузы выстреливали, их нужно было перезарядить.
— Семь.
Стрельба прекратилась. Я выбрала двух бакэ-недзуми и ударила их об потолок. Камни, кровь и плоть посыпались на них. Осталось три солдата. Один повернулся и побежал, другие — следом.
— Восемь!
Киромару вылетел из туннеля, а я — за ним.
Он выглядел неуклюже, но был высоким бакэ-недзуми, и было сложно отличить его от человека, пока он бежал на задних лапах по темному туннелю.
Я смотрела поверх плеча Киромару, заметила фигурку впереди. Она была с рыжими волосами. Ребенок смотрел на нас с открытой ненавистью.
Киромару хорошо изображал человека. Он мог превзойти Инуи, играющего бакэ-недзуми. Он бежал, делал вид, что использовал проклятую силу, направляя руки на убегающих солдат.
Я тут же ударила по голове одного из солдат. Запах крови в узком туннеле мешал дышать.
Бес… вой ребенка был скорее звериным, чем человеческим.
Киромару вдруг застыл, словно врезался в стену.
Дыра, что вдруг появилась в его теле, была такой большой, что я могла видеть сквозь нее. Кровь окатила меня с головы до ног, кишки Киромару вылетели в воздух и шлепнулись с громким хлюпаньем.
Ребенок понял, что что-то не так, прекратил колдовать и смотрел на Киромару.
Человек сразу умер бы. Но Киромару еще стоял. Он должен был сделать еще кое-что. Дрожащей лапой он стал разматывать бинты на голове.
В туннеле стало тихо.
Бинты упали, открыв, что он — бакэ-недзуми, и ребенок застыл на месте.
Киромару произнес последние слова на своем языке и упал на землю. Я подбежала к нему, но было ясно, что он уже умер. Он удовлетворенно улыбался.
Раздался жуткий крик, я подняла голову.
Ребенок выглядел ошеломленно. Он задрожал, капли пота выступили на его лбу.
Я хотела отвернуться, но прикусила губу и заставляла себя смотреть.
Сын Марии и Мамору упал на колени, схватился за левую сторону груди.
Отдача смерти активировалась в тот миг, когда он понял, что убил одного своего вида.
Я прикусила губу до крови. Он не мог сбежать. Он…
Резкая боль пронзила мою грудь. Холодок пробежал по телу, волоски встали дыбом.
Как гром среди ясного неба. Меня тоже накажут?
Я не думала, что активируется моя отдача, но, пока я хотела убить человека, возможность была.
Сатору бросился ко мне.
— Саки, что такое?
Мне было плохо. Когда я осознала, что ребенок умрет, грудь заболела. Я отчаянно думала, что не убью его. Я не убивала его. Не убивала.
И вдруг я задумалась, почему хотела выжить. Все, кого я любила, умирали один за другим. Почему я хотела жить с таким бременем?
Боль пропала. Я была еще жива? Я подняла голову, Сатору мне улыбался.
— Не переживай… все в порядке.
Он обнял меня до боли.
Я устроила смерть ребенка, но не напала напрямую. Потому отдача за смерть не активировалась полностью, а боль была предупреждением.
Я снова посмотрела на ребенка. Он лежал неподвижно. Все было кончено.
Якомару стоял, склонившись в сторону.
Я заметила цвет волос ребенка. Такие, как у Марии.
Доказательство, что она жила… Я не хотела его убивать. Но выбора не было.
Слезы покатились по моему лицу.
Если бы он родился в городе, он был бы добрым и умным мальчиком.
Ребенок не был виноват…
Даже сейчас я порой сожалела о содеянном. И хоть я знала, что это не сбудется, я все равно желала. Я хотела, чтобы он умер как человек.
Война быстро подошла к концу.
Потеряв козырь, Якомару понял исход боя. Он уже не боролся, и мы поймали его и его отряды, захватили корабли и вернулись в город.
Многие люди решили убежать из города, были в процессе отбытия. Но, как только мы сообщили, что «бес» был мертв, все изменилось.
Томико и многие члены Комитета этики были мертвы. Временную организацию, принимающую решения, назвали Комитетом восстановления закона и порядка. Они собирались напасть на бакэ-недзуми.
Несмотря на юный наш возраст, мы с Сатору оказались членами комитета.
Многие лидеры в районе были мертвы, и у них не было возможности выбирать из старших. Многие были двадцати-тридцати лет, проявившие себя в боях с бакэ-недзуми.
Мои родители были среди мертвых. Сатору потерял всю семью.
Я расплакалась, когда узнала. Я думала, что слезы кончились, но плакала днями.
Позже я поговорила с людьми, которые видели моих родителей перед смертью. Они вернулись в район перед критической фазой войны.
По приказу Якомару труп Шисея Кабураги повесили на Священном барьере. Тех, кто это видел, охватывал ужасный страх. Они теряли волю к сражению, убегали в панике. Благодаря «бесу», бакэ-недзуми быстро поймали почти сотню людей.
На этом этапе Якомару стал брать заложников, а не просто убивать их. Их глаза были завязаны, это мешало им использовать проклятую силу. Их запирали в сараях.
Те, кто еще не сдался и боролся с бакэ-недзуми, избегали демона и вредили врагу.
Мои родители прибыли
