Танец теней (СИ) - Полина Ледова
При этом Аластор остолбенел.
— Ты знаешь меня? — удивился он.
Вдруг нечто странное произошло с Алкидом: он напряг мышцы лица, так что оно несколько изменилось в выражении.
— Угостишь девушку табаком, ясноглазый? — промяукал кошачий голосок, после чего Алкид вновь расхохотался.
— Ино? — удивился он. — Я не понимаю…
— Да, мне многое придётся объяснить, — согласился Алкид, вернувшись в свой первичный облик. — Проходите внутрь, мы поговорим.
Что, мать его, происходит? — думал Аластор, оглядываясь на Веспер и ожидая хоть какого-то объяснения. Рыжеволосая девушка никак не отреагировала на представление, разыгранное Алкидом, и не прокомментировала его слова. Девочки выглядели сбитыми с толку не меньше его самого. Так скоро можно вообще перестать удивляться, — подумал он, идя следом за хозяином в соседнюю часть зала, скрытую занавесью от глаз.
— Про сигареты, это я серьёзно, кстати, — на полпути к занавесу обронил Алкид. — Ты думаешь, я зря проводил здесь вентиляцию?
Аластор, может, даже посмеялся бы над этим высказыванием, вспомнив недавнюю стычку с Зефиром, но сейчас нашёл в себе решительности только на то, чтобы протянуть Алкиду «карелию».
— Благодарю тебя, ясноглазый. — Алкид поджёг кончик маленькой чёрной зажигалкой. — Садитесь, — сказал он, указывая на массивный диван и несколько стульев, расставленных в центре второй части комнаты. Аластор обратил внимание на то, как старательно он держал спину прямой, однако проходя позади лидера Сопротивления, наёмник все-таки заметил небольшой горб на спине. Алкид перехватил его взгляд и елейно сузил глаза разного размера и оттенков. — Фрикс, будь добр, захвати моё кресло, а потом присоединяйтесь к нам, — бросил он своей свите.
Аластор пропустил девочек вперёд, позволил им сесть, потом занял место ближе к активистам. Он начинал привыкать к своей новой работе и поступал почти инстинктивно, она немногим отличалась от профессии наёмника — просто теперь приходилось действовать, толкаясь от обратного, или рассматривать всех окружающих в роли потенциальной жертвы. Вестания и Теренея были явно сбиты с толку. Интересно, а кого они ожидали увидеть?
— Ты — Алкид? — уточнил Аластор на всякий случай после того, как все расселись.
— Торжественно клянусь, — положил он руку на сердце, а второй стряхнул пепел в забитую окурками пепельницу на маленьком столике.
— Это ты — «Перфекция»? — не отступал Аластор.
— Это я — «Перфекция», — согласился Алкид. — На какой вопрос ты ещё жаждешь услышать ответ?
— Какого хрена..? — предложил Аластор.
— Я так и подумал, — улыбнулся он.
— Меня больше интересует, как вы познакомились, — подала вдруг голос Вестания после долгого молчания.
— Меня тоже, — сказала Веспер. — Ты ничего о нём не рассказывал. — Обратилась она к Алкиду, на что тот, устроившись в кресле поудобнее, приступил к объяснению.
— Ну, что ж, видимо, мне многое придётся рассказать сегодня, чтобы восполнить все ваши пробелы, возникшие из-за тайны моей личности. Мы начнём именно с этого, затем я бы хотел поднять ещё один вопрос, связанный с вами двумя, — он кивнул на девочек. — Но мы придём к этому. Итак, я должен ответить на первый вопрос Аластора. — Он улыбнулся. — О хрене. Как правило, он вызывает больше всего непонимания. Вы, наверное, заметили аквариум с улитками у входа? — Теренея, молча, покивала. — Меня всегда привлекали эти создания, хотя держать их в качестве домашних питомцев — скорее прихоть, чем хобби. Мы во многом похожи с этими улитками, потому что среди них не существует ярко выраженных мужских и женских особей. Оба представителя могут выступать или самцом, или самкой, и, как бы это ни звучало…
— Ты — андрогин? — Прервал его Аластор.
— Да, это называется именно так, — подмигнул ему Алкид. — На самом деле история моего прошлого не такая увлекательная, как могло бы показаться на первый взгляд. Вы знали, что частичный андрогизм — явление довольно распространённое, в основном среди девушек? Это тот случай, при котором родители сами вправе выбирать пол ребёнка. В Харибде проводят операции, после которых дети могут вести вполне нормальную жизнь, не очень выделяясь среди сверстников. Однако мне не так сильно повезло.
Во-первых, мать сдала меня в приют, во-вторых, мой случай на корню отличался от наиболее распространённого. Сколько лет я ни провёл впоследствии, изучая медицину, я не нашёл описания абсолютного андрогинизма ни в одной книге. По набору хромосом, по внешним и внутренним органам, по их функциям и даже по психологическому воззрению, я — одновременно и в равной степени и мужская, и женская особь. — Он выдержал торжественную паузу после этой фразы и нагнулся к столу, чтобы затушить сигарету. — Доселе это описывалось только в мифах о перволюдях. Так что вам выпала большая честь беседовать с кем-то уникальным. — Алкид расплылся в гордой улыбке, откинувшись на спинку и, видимо, смакуя момент. — Однако, как вы успели заметить, моя особенность не принесла мне много радости в жизни. Никто не прячется в подземелье из тех, кто полностью доволен положением дел. Что же касается общественного мнения, вы сами сейчас испытываете не восторг, а брезгливость, слушая мои слова. Данность есть данность. Будь то гены, мутация или, наоборот, новый виток в эволюции, для людей существуют определённые нормы, которые они принимают, есть некоторые отклонения, с которыми они готовы мириться, но в моём случае непохожесть была слишком огромной и мерзкой, чтобы общество могло принять меня.
Это стало понятно ещё в детстве, пусть я и почти не помню тот период, я знаю, что было. — Он переменился в лице, став более задумчивым. Зелёные глаза слегка поблекли и уставились в пол. — В приюте меня считали чудовищем. Они бы обрадовались, если бы я однажды ночью задохнулся от крика и не проснулся, одним уродом меньше, и мир сделался бы чуть красивее. Но только я продолжал орать, потому что хотел есть. Старшие дети отбирали мою еду, и я не мог сказать об этом, потому что на тот момент существенно отставал в развитии. Я выживал из ночи в ночь. Не знаю, насколько бы меня хватило. И не знаю, во что бы они превратили меня в итоге. Конечно, тогда я не знал о своём отклонении, я просто знал, что не похож на других детей, что это неправильно, и что они ненавидят меня из-за этого. Они любили смотреть на меня, но только, чтобы поиздеваться. — Алкид театрально провёл пальцем под глазом, как если бы хотел смахнуть слезу, вот только по выражению его лица становилось понятно, что особой грусти он не испытывает. — Возможно, что, в конце концов, их шалости бы и зашли слишком далеко, но этого не случилось, потому что моё медицинское дело добралось до властей, которые всегда проявляли огромный интерес ко всем необычным
