Рождение новой расы (СИ) - Дувакин Олег

Рот Нортона говорил одно, но его глаза метались из стороны в сторону, словно у загнанного зверя, которого поймали в невидимую клетку. Стигга сразу понял, что дело осталось за малым и через считанные минуты он обретет долгожданную свободу.

***

Когда ключ несколько раз провернулся в замочной скважине и стальная дверца со скрипом отворилась, Стигга сделал глубокий вдох и расправил плечи, будто через открытую дверь на него хлынул воздух, который не просачивался через железные прутья. Это был вдох свободного орка.

— На выход, зеленокожий! Скоро рассвет, у тебя не так много времени.

— Какой же ты дурак, Нортон, — усмехнулся Стигга. — Ты совершил чудовищную ошибку, человек. А тупость должна быть наказана!

***

Через десять минут дверь сторожки приоткрылась и оттуда выполз Нортон. Он мог отталкиваться лишь левой ногой, потому что правая была вывернута в колене под неестественным углом и волочилась за ним, как обрубок веревки. На месте правой щеки была рваная рана, из которой обильно лилась кровь. Оба его глаза затекли настолько, что Нортон почти ничего не видел и двигался вперед, скорее, по памяти. Он цеплялся за жизнь, стараясь уползти как можно дальше от зверя, идущего за ним следом.

Стигга не спеша шел позади него, наслаждаясь своим превосходством. Многие орки, в том числе и сам Стигга, не поощряли такое бахвальство, предпочитая убивать врага при первой возможности. Но орк слишком долго ждал этого момента и просто не мог отказать себе в удовольствии. Его клыки были окровавлены, и каждый раз, когда очередная капля стекала на подбородок, он утирал её рукой. Ведь он же не животное, и не дикарь…

В правой руке он сжимал копье, которое когда-то принадлежало Роло. Пальцы его левой руки перебирали ключи, которые открывали замки от вольеров. То ли услышав знакомый звон, то ли голос Стигги, псы стали покидать свои жилища и обращали свой взор на орка. Все они, от ласковой Пепельной, до боевитого Глоткохвата, внимательно следили за ним и вовсе не обращали внимание на того, кто любил их больше всех на свете. Они смотрели на Стиггу, как раскаивающийся смотрит на проповедника. Со слепой верой и послушанием.

— Вы все думали, что если орк, значит тупой. Если узок в плечах, значит слабый. Если глаза покорные, значит сломлен! — Стигга сплюнул пережёванный кусок кожи, который когда то был щекой воина. После чего сделал короткий рывок в пару шагов и что было сил ударил Нортона по ребрам. От удара тот перевернулся на спину и слетел с «хлюпающей мостовой». Но почти сразу же лег обратно на живот и, нащупав деревянный настил, постарался забраться на него и продолжить свое движение к выходу. Разум отказывался верить в то, что спасения нет. А орк тем временем все продолжал.

— Как же мне было невыносимо опускать глаза при виде Олафа, скрести ложкой из миски куриный бульон, приготовленный этой старой каргой. И как же это унизительно прикидываться идиотом, зная, что окружен непроходимыми тупицами! — Стигга подошел к первому вольеру. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы подобрать ключ из связки. Но когда он это сделал и дверь отворилась, Злюка, Саламандра, Грушевый и Вертихвост покорно вышли через открытую дверь и пошли вслед за орком. Разве что Вертихвост немного вилялсвоим хвостом.

— Больше всего я опасался, что мое тело справится с холодными ветрами и я не заболею. Я отбрасывал в сторону те одеяла, что вы мне заботливо стелили, укутываясь в них только под самое утро. Орки, даже старые, заболевают довольно редко. Но никогда еще ни один орк так не желал хвори, как я, лежа на холодном полу. Но Грихтвар был ко мне благосклонен. И на третью ночь, пылая от жара, я был счастлив!

Второй замок упал на землю. Зубоскал, Чучело и Оторванное ухо присоединились к процессии, следующей за Стиггой.

— Если дурак считает себя умным, ни в коем случае не нужно его переубеждать. Поставив охрану из людей, Олаф заключил меня среди псов. Меня! Того, кто знает и людской, и псовий! Вас я слушал, с псами же говорил, хоть вы этого и не замечали.

Когда был открыт третий замок, Фрея, Пепельная, Химера и Замарашка присоединились к остальным не так покорно. Они зарычали, а Химера даже пару раз гавкнула… На Нортона. Старая сука, которую он любил больше прочих, которая всегда, завидев его, махала хвостом и спешила облизать ему нос своим мокрым языком, сейчас была готова сорваться и разорвать мужчину своими клыками. И единственное, что её сдерживало — это воля Стигги.

— А затем были тренировки, хотя разве можно назвать эти детские нагрузки, что вы мне давали, тренировками? Однозначно нет, как и вас самих нельзя назвать воинами. Замахи Роло, которые были видны за версту, выпады Лодайна, которые я бы сравнил со сраньем голубя: часто, но попадает в человека далеко не всегда. Ну и, конечно же, кулаки Вилвура. Он на самом деле считает себя таким сильным! Да мне ни разу по-настоящему не было больно!

Следующими присоединились Глоткохват, Факел и Головешка. Послушников, следующих за Стиггой, становилось все больше. Количество лап, стукающих по настилу и хлюпающих по грязи, увеличивалось. Нортон, подгоняемый ужасом, пытался перебирать руками быстрее. Но, ослепленный побоями, сбился с пути и наткнулся на деревянное ограждение. Пес по кличке Стальной просунул морду и больно укусил его за руку. Нортон отдернул конечность, трясясь уже не столько от боли, сколько от страха.

— Разве я велел кусать его? — раздался голос Стигги над Нортоном. Он обращался к Стальному. — Потерпи, имеющий клыки. Скоро ты пустишь их в ход.

Из открывшегося вольера вышли Стальной, Живчик и Кошкодав. Каждый из них прошел мимо Нортона, и каждый рыкнул в его сторону. И только после этого Нортон по-настоящему осознал, что его ждет. Он больше не пытался спастись, все остатки его мужества были направлены на то, чтобы не закричать.

— За что, щенятки? Химера, Глоткохват, Живчик…

— Не за что, а почему, Нортон. Просто твои щенятки кое-что вспомнили, они кое-что осознали. Я помог им в этом. — Последний замок был открыт, Прыг, Глашатай и Янтарь присоединились к остальным собакам, которые сейчас смотрели на Нортона.

Орк не спеша подошел к человеку и сел пред ним на корточки. Почувствовав орка рядом с собой, Нортон собрал последние капли мужества в кулак, и бросил орку в лицо.

— Я догадывался, что это ты влияешь на псов. Только доказать не мог. Думаешь, что я буду унижаться и умолять тебя о пощаде? Не дождешься, ублюдок! Этой ночью ты всех перехитрил, но бежать тебе некуда. Тебя все равно отыщут и продадут в рабство. Если не Олаф, то кто-то другой! Все равно ты сдохнешь рабом, мразь!

Улыбка тронула губы орка. И на этот раз это была не издевательская лыба.

— Ты был плохим воином при жизни, но достойным человеком в момент смерти. Я лишь утешу тебя тем, что твоя месть Олафу будет совершена моими руками. Она будет гораздо страшнее той, что хотел совершить ты. И когда твоя душа станет звездой, не высматривай первые несколько дней Божественное дитя. Внимательно смотри на Грейсток. Тебе понравится увиденное.

Разбитые губы Нортона расплылись в улыбке, он лег на спину и зашелся в приступе истерического хохота.

— Быть может, в жизни следующей встретимся мы вновь. И в этой новой жизни ты меня убьешь.

Слова, сказанные Стиггой, псы восприняли, как команду. Не каждая псина смогла укусить Нортона, хотя к его телу пытались пробиться все. Но когда раздираемый десятком глоток мужчина затих, собаки словно потеряли к нему интерес. Они выстроились полукругом вокруг орка и слушали все, что он им скажет. Они очень ждали этого дня, когда смогут исполнить волю своего наставника.

***

Вероятность того, что Нортон еще встретится с реинкарнацией Стигги, была крайне мала. Ведь он отправится на небо, а не будет перерождаться раз за разом. Но те, кто часто смотрят наверх, обращают внимание, что звезды время от времени падают. Зачем души людей порой возвращаются в наш мир, Стигга не знал, но в то, что они возвращаются, верил свято. Также он был глубоко убежден, что душа отправляется наверх не сразу. Звезда не зажигается на небе в ту же минуту, как плоть испустит дух. Душа какое-то время тоскует, блуждая рядом со своим телом. Проверить этого Стигга не мог, но ему так казалось. Поэтому его рассказ был предназначен и для недавно убитых.