Тимофей Печёрин - В режиме отладки
И Кривцов знал, что произойдет в следующие минуты. Рука сама потянулась к мыши, а курсор зашарил по экрану, ища ярлык для запуска «Мира воинов». На мгновение вспомнились последние слова Пузыря: «пройду еще пару квестов — как говорят, на посошок, да и разлогинюсь». Затем перед глазами вновь возникло видение актового зала, куда собрали учеников, дабы сообщить им скорбное известие…
Но длилось это всего мгновение. Ровно до тех пор, пока Валька не отмахнулся от этих воспоминаний, как от мухи. Да, умереть, конечно, страшно. А жить… нет, существовать, маясь от скуки и осознания собственной ненужности — ужель намного лучше? Когда тебя словно похоронили заживо, заранее — и ждут не дождутся, когда же ты, наконец, перестанешь дышать. Поэтому Валька ничуть и не удивился, когда Игра все же была запущена. Не удивился своему решению… точнее, чьему-то решению, которое он с готовностью выполнил.
* * *В давешнюю крепость орков он ворвался подобно смерчу — подобно железному смерчу, режущему и кромсающему все, до чего он сумел дотянуться. Расчет оказался верным: обитавший в крепости клан не смог оказать никакого серьезного сопротивления.
Орки, конечно, тыкали в рыцаря пиками, ударяли дубинами, наскакивали со всех сторон, надеясь задавить числом. Но, увы: чуть ли не каждому из этих ничтожных нубов хватало одного удара двуручным мечом, чтобы выйти из Игры навсегда. А уж на удары-то на эти сэр Валлиант не скупился. Ни в коем случае.
Когда схватка закончилась, Валька запоздало обратил внимание на очередной ляп Игры. Незапятнанно-чистый, сверкающий доспех сэра Валлианта так и остался сверкающим и незапятнанно-чистым. Ни капли орочьей крови на него почему-то не попало, хотя крови этой сегодня было пролито ох, как много.
Впрочем, была и приятная новость. Очков опыта, собранных при штурме крепости орков, хватило, чтобы перескочить с семьдесят восьмого уровня на семьдесят девятый. И это добавило энтузиазму Вальке, пробудило в нем едва не подзабытый азарт. Кривцову захотелось поиграть еще — чтобы перейти на следующий уровень и достичь в этом показателе круглой цифры. После чего продолжить в том же духе.
Однако этим желаниям не суждено было осуществиться. Когда сэр Валлиант вышел из орочьей крепости и оглянулся, обдумывая свой дальнейший путь, внимание его приковала темная фигура. Она возникла на горизонте и приближалась неестественно быстро — так, как будто не шла пешком, а, по меньшей мере, ехала на роликах.
Очень скоро Вальке удалось рассмотреть нового противника. Он оказался высоким и худым человеком в черной мантии мага. Посох, этот непременный атрибут персонажей данного класса, присутствовал тоже — и был увенчан набалдашником в виде головы кобры. И, что интересно, маг не шагал по земле — он скользил по ней, как по льду.
Затем произошло то, чего Кривцов никогда не видел за все два года своего увлечения Игрой. Игровая камера сместилась и начала приближаться к магу в черном; прямо к его лицу. Рыцарь же, сэр Валлиант, и вовсе выпал из поля зрения.
Вскоре Валька уже отчетливо видел лицо мага — относительно молодое, узкое. Злое. С горящими глазами, смотрящими через экран монитора… прямо на него. Запаниковав от запоздалой догадки, Валька заколотил по клавишам, пытаясь покинуть Игру. Но все было тщетно; даже нажатие на кнопку отключения питания не возымело никакого действия.
Некой частью своего сознания Кривцов успел увидеть себя как бы со стороны — тощего паренька, заваливающегося на бок и падающего с крутящегося стула. Всего на мгновение… после чего он смотрел на мир уже глазами сэра Валлианта.
Доблестный рыцарь стоял посреди высокой травы, чувствовал дуновение здешнего нескончаемого ветра, вдыхал свежий воздух сказочного мира — не испорченный выхлопными и прочими вредными газами. И, конечно же, смотрел на мага в черной мантии. Уже поняв, кто это перед ним.
— Черный Охотник, — произнес сэр Валлиант. Голос его звучал не в пример тверже и увереннее, чем у его создателя. Даже в обычной фразе, произнесенной таким голосом, чувствовалась угроза.
— На самом деле мое имя — Джемингор, — скромно ответил маг.
— Не имеет значения, — отрезал рыцарь, — ты ведь пришел меня убить?
— Не так все просто, дорогой сэр Валлиант, — вкрадчиво молвил Охотник, откуда-то знавший имя своего визави, — позволь объяснить тебе кое-что. Посвятить, так сказать, в суть вопроса.
Видишь ли, раньше я тоже был игроком. Да, меня создал, мною управлял и меня прокачивал живой человек. Пока он был живым, понятно. А потом он умер… то ли во время Игры, то ли без нее. Впрочем, это дела не меняет: мы с моим создателем слишком долго были единым целым, отчего после смерти часть его сознания перешла ко мне. За счет этого я и жив до сих пор.
— А для чего ты мне это рассказываешь? — нетерпеливо поинтересовался сэр Валлиант.
— Да потому, дорогой сэр, что с тобой сейчас происходит ровно то же самое, что когда-то со мной. Создатель твой, видимо, слабонервным оказался… но это и не важно. Ибо он уже успел отдать тебе много… себя. Своей души, сознания — как угодно. Настолько много отдал, что не смог долго без тебя обходиться, как бы того ни хотел. Забавно… с тем же успехом он мог отрезать себе руку или ногу, а то и все это вместе — и надеяться на перемены к лучшему.
— Проще говоря, я умираю? — задал прямой вопрос рыцарь.
— А это уж выбор за тобой, дорогой сэр, — Джемингор ухмыльнулся, — возможно, слухи рисуют меня этаким извергом, вроде Фредди Крюгера. Только и желающим, что убить невинных игровых персонажей вкупе с их хозяевами. Но я же сказал: все не так просто!
У тебя есть выбор, сэр Валлиант. Да-да, выбор. Из целых трех вариантов. Первый вариант — это мы разойдемся с тобой миром. Твой создатель, конечно, умрет — там, перед компьютером. Но ты будешь жить. Самостоятельно. В мире Игры. Пока тебя кто-нибудь не убьет… что, скорее всего, случится ох, как нескоро!
Вариант второй. Ты полезешь в драку, и я убиваю тебя. Именно тебя, сэра Валлианта. В дополнение к твоему уже обреченному создателю. И заранее предупреждаю, что вероятность такого исхода очень высока. Ибо я, к твоему сведению, уже достиг восьмидесятого уровня — тебя же успело потрепать в последнем бою.
Ну и третий вариант. Я отпущу тебя. К твоему создателю. Который снова будет жив… причем, благодаря тебе. Если победителем из нашей схватки выйдешь именно ты. Только… не советую рассчитывать именно на такой исход. Почему — я уже говорил. Тем более что не ты первый, кто бросает мне вызов. А я до сих пор жив. И это о чем-то да говорит!
А, впрочем, не буду настаивать, дорогой сэр. Выбор за тобой.
27–30 ноября 2011 г.
Убийца-садовник или антидетектив
Частный детектив Уотс Лохмис мог бы слыть безупречным джентльменом, чуждым пороку… если бы не его кое-какие маленькие слабости. Одной из этих слабостей было курение трубки; другой же — любознательность и тяга к экспериментам. В том числе и к экспериментам с содержимым вышеназванной трубки.
Еще детектив Лохмис любил играть на скрипке; любил — да только не умел, чем изрядно досаждал соседям. Хотя, впрочем, это уже совсем другая история.
В тот день Уотс Лохмис с самого утра почувствовал неладное. Больная голова, сухость во рту и прочие последствия еще одной слабости детектива могли свидетельствовать лишь об одном: сегодняшний день не сулит ничего хорошего. Это как минимум; как максимум кто-то в этот день непременно должен был умереть. На худой конец сам Лохмис — в порядке расплаты.
В тон предчувствию была и погода: серое тусклое небо, вялый затяжной дождь на улицах Лондона… И надо сказать, детектив Лохмис не ошибся: незадолго до полудня домой к нему пожаловал курьер из Скотланд-Ярда с письмом. Согласно которому адресату надлежало как можно быстрее прибыть в поместье миссис Клушин для помощи в расследовании убийства.
Здесь автор позволит себе небольшое, но принципиальное, уточнение: многим наверняка доводилось слышать о легендарных сыщиках, без чьей помощи полиция не имела ни шанса распутать особо сложные и загадочные дела. Так вот, в случае с мистером Лохмисом дела обстояли прямо противоположно: его Скотланд-Ярд привлекал к заведомо пустячным расследованиям; к таким, на которые профессионалам-правоохранителям попросту жалко было тратить время.
Что двигало при этом славной лондонской полицией, сказать было сложно; скорее всего, отношение к подобным делам у Скотланд-Ярда было таким же, как, например, у профессора математики — к процедуре умножения столбиком. А что сделает профессор, оказавшись перед необходимостью подобной операции? Правильно, предпочтет перепоручить ее кому-нибудь менее, так сказать, квалифицированному: студенту, например, или младшему сотруднику кафедры.
Аналогичным образом поступали и в Скотланд-Ярде. И, как бы там ни было, а детективу Лохмису (согласно тому письму) надлежало «быть как штык». Впрочем, надо сказать, он и был в тот момент как штык: как старый, изрядно погнутый, заржавевший и затупленный штык от антикварной винтовки, что успела побывать во многих сражениях.
